Гастон. История любви и коварства - Лэнгдон Лори
– Ещё бы! – встрял Жорж, хихикая. – Он выследил и притащил домой... девицу.
Мать уронила ложку в. суп и чуть не вскочила со стула.
– Гастон! Этого не может быть!
В её ограниченном мирке не существовало ничего, кроме благопристойности и приличия. Если человек хоть на дюйм выходил за границы допустимого, последствия могли быть катастрофическими. Не только для того, кто осмелился нарушить вечно меняющиеся законы высшего общества, но и для всей его семьи. Сколько раз он слышал, что перспективы Гвен выйти замуж зависят от будущей женитьбы Гастона, поскольку он старший брат! При этом не скажешь, что пылкие кавалеры осаждали ворота замка.
Гастон открыл было рот, чтобы объяснить, что он спас девушку в лесу. Но, вспомнив своё решение измениться, сложил руки на коленях и приготовился по возможности сказать правду.
– Да, тете, нас окружили волки, и мы едва унесли ноги.
– А где сейчас эта девушка? – спросила мать, выгнув брови на строгом лбу.
– А это самое интересное. Он нанял её в прислуги, – вставил Жорж, весело хлопнув ладонью по столу.
Вода из кубков расплескалась, столовое серебро зазвенело, и Гастон стиснул руки так, что чуть не сломал пальцы. Будь его воля, он бы засадил кулаком в нос брату.
– Девушку зовут Агата, и ей некуда было больше идти. Разве мы не должны проявлять христианское милосердие, как учит нас брат Вик?
– Ты хочешь сказать, что привёл бездомную бродяжку в нашу семью? – Мать повысила голос чуть ли не до визга. – Она может оказаться преступницей или блудницей, Гастон!
Он закатил глаза.
– Значит, великодушие подходит только для персонажей Библии, но неприменимо для высших слоёв общества?
– Гастон! – Отец вошёл в столовую в самый неподходящий момент. – Не смей разговаривать с матерью в таком тоне! Извинись немедленно.
Гастон поднял глаза. Мать промакивала салфеткой уголки глаз, грудь вздымалась от неудержимых слёз. Ну вот опять! Вечно она разыгрывала это представление. Но он не хотел терять едва обретённое расположение отца, а потому сел прямо и хладнокровно произнёс нужные слова:
– Извините, теге.
Мать всхлипнула и, задыхаясь, визгливо произнесла:
– Чем я заслужила... такое отношение? Я всё... всё отдала. Мой старший сын... ненавидит... меня!
Вообще-то она была недалека от истины.
– Посмотри, до чего ты довёл мать, – насмешливо произнёс Жорж. – Она совсем раздавлена.
– Видимо, мне в этом нет равных, – пробормотал себе под нос Гастон, испытывая странную смесь раздражения, стыда и разочарования. Когда в лесу он смотрел на голодного волка, вся его короткая жалкая жизнь промелькнула перед его глазами, и он тешил себя надеждой, что сможет искупить свои грехи. Тогда он подумал, что достаточно изменить своё отношение к людям и попробовать измениться самому. Но он не ожидал, что демонстрировать эту перемену будет так сложно, когда все вокруг видят в нём только плохое.
Гастон сделал глубокий вдох, собираясь что-то сказать – что угодно, только бы мать прекратила рыдания, – но тут отец прогремел:
– Гастон, всё, чего твоя мать хочет от жизни, – это красота и гармония. Если ты всерьёз намерен быть таким дикарём, немедленно выйди из-за стола.
Гастона охватил неудержимый гнев, и очищающая обида стёрла все сожаления.
– С радостью. – Он встал и бросил салфетку на стол. Хотят увидеть дикаря – что ж, он может его показать. – Не буду нарушать красоту и гармонию вашей трапезы, – издевательским тоном произнёс юноша и вдруг, развернувшись, увидел Агату, которая стояла около буфета с непроницаемым выражением изменчивых глаз.
Плечи у него поникли. Он и не знал, что она в комнате. Слышала ли она неодобрительные материнские высказывания о ней? Была ли она свидетельницей его невероятного унижения – как эти люди, которые должны принимать его безоговорочно таким, какой он есть, со всеми его недостатками, глумились над ним?
Гастона бросило в жар, и он выбежал из комнаты в прохладный коридор. Он попытался что-то изменить. Он не соврал о спасении Агаты от волков. Как они не понимают, что он действовал из благородных побуждений? Не догадываются, что он хочет стать другим, лучшим человеком? Даже родную мать ничуть не встревожили слова о том, что он чуть не погиб.
– Гастон, подождите, – послышался из-за его спины шёпот, прежде чем он взлетел по лестнице, чтобы спрятаться в своих комнатах.
Юноша обернулся и увидел Агату, которая с пустой супницей в руках спешила к нему. Он снова удивился, как сияет её лицо. Несмотря на сморщенный от волнения лоб и слишком длинный нос, она каким-то образом казалась... более привлекательной, чем раньше.
Гастон остановился в арочном дверном проёме и, когда она догнала его в темноте, горько засмеялся:
– Превосходный пример семейного благочестия, да?
– Жаль, что они... – Большие глаза выражали жалость. – Ваша мама не должна была говорить вам таких слов.
«Как и я ей», – подумал Гастон и сунул руки в карманы.
– Извините за то, что они сказали о вас.
– Я не переживаю. Они совсем меня не знают. А вот ваш отец ужасно вас недооценивает, – твёрдо произнесла Агата.
Он не привык, что кто-то встаёт на его сторону, и всё же не хотел жалости от этой девушки. Он хотел, чтобы она улыбалась ему и называла Вашей Галантностью. Считала его героем. Или королём, который приобрёл преданность великого волшебника, как Артур заручился поддержкой Мерлина.
– И брат с сестрой тоже! – продолжила Агата. Руки у неё задрожали, и крышка супницы угрожающе задребезжала.
– Дайте-ка сюда. – Гастон протянул руки к тяжёлому сосуду, исполняя роль рыцаря. – Я подержу.
Она кивнула и позволила ему взять супницу.
– У нас в семье никто не любит друг друга, – объяснил он. – Сколько себя помню, этот дом был скорее полем битвы, чем семейным очагом.
– Они просто слепы! – воскликнула Агата, сверкая глазами. – Родные должны принимать вас таким, какой вы есть... со всеми достоинствами и недостатками.
Гастону пришло в голову, что её гнев может происходить не из сочувствия, а из подобного же опыта. Он шагнул ближе к девушке, вгляделся в её лицо и сказал:
– Вы ведь тоже испытали это, правда? Когда от вас отворачиваются самые близкие. Это как-то связано с вашей... способностью к магии?
– Мой отец. – Она кивнула и закусила нижнюю губу, словно старалась заставить себя замолчать.
Неожиданно Гастон почувствовал сильное сочувствие и ступил ближе, пока их не стала разделять только супница. Он понизил голос, и ему показалось, что он всегда говорил только шёпотом.
– Я часто думаю: выгляди я так же, как мой брат... если бы каким-то образом я был больше похож на Жоржа... сильнее, выше, не таким уродливым... относились бы они ко мне как к сыну, а не как к ошибке природы, которую нужно исправить?
– Вы этого хотите? – прошептала Агата.
Он кивнул.
– Больше всего на свете.
Девушка распахнула глаза, в них заблестели слёзы. Гастон чуть было не отказался от своего признания. Захотелось вернуть ей супницу и сбежать. Руки у него дрожали от тяжести фарфорового сосуда, ноги просились пуститься наутёк.
Тогда Агата сморгнула слёзы, и на лице её отразилась решимость. Пока Гастон ни о чём её не попросил, она положила ладони ему на щёки. Глаза их встретились, и она прошептала:
– Не шевелитесь. Это не больно.
Не больно? Так всегда говорили врачи, шаманы и шарлатаны-аптекари, прежде чем проткнуть его кожу иголками или вывалить на пего муравьев. Вообще-то это случилось только однажды – знахарь из Африки опрокинул на его голое туловище банку огненных муравьёв, утверждая, что это феи-целительницы, которые выгрызут болячки с его кожи.
Гастон дёрнулся, но Агата держала его крепко, а её глаза приобрели сияние чистого водоёма на солнце. Он собрался с силами и решил проявить храбрость. Большие пальцы её рук погладили его щёки, и кожу закололо крошечными иголочками. Потом вспышка света заставила его зажмуриться, но боли он не почувствовал, только свежую бодрость, как в тот раз, когда зимой на спор окунул голову в ледяное озеро. Неприятно стало, только когда он вынул голову и холодный ветер заморозил капли на его лице.
