Звездный - Ласки Кэтрин
Оказалось, птица так сотрясается в смехе.
– Ох! ох! ох! – стонала она. – До дрожи в коленках. Лемминги – не поллемился. Дошло?
– У нас нет коленей, мама, – вмешался еще один тупик поменьше.
– Ах, Глупышка! – воскликнул Глупень. – А шутку-то мою слышала? «Я бы на твоем месте не поллемился» – ну, как бы они от леммингов устали, а наловить чего другого поленились. Уловила?
– Да, – вздохнула Глупышка и закатила глаза, как будто стоит родителям произнести еще одну дурацкую шутку, и она ринется головой вниз в прорубь, лишь бы не слышать их глупостей.
– До дрожи в коленках…
– Мама, я же сказала, у нас нет коленей.
– Ага, точно, нету! – Не успев встать на ноги, Глупка снова захихикала. – А я-то собиралась хлопнуть по колену и думаю – чего ж не получается? А их нет! Ох-ох-ох! Ну ладно, нашим друзьям, пожалуй, и вправду надоели лемминги. Ох-ох-ох!
– Возьми себя в крылья, мама, – сказала Глупышка. В голосе ее звучала смертельная скука.
– Нет, это ты возьми ноги в крылья, хвост под ноги и шагом марш под воду! Наловим этим милым животным рыбы, чтобы было чем перекусить под тюленя!
– Ну ладно, мама.
Глупышка окинула мать испепеляющим взглядом, но послушно взлетела, а потом нырнула в прорубь вдали и скрылась под водой.
– Ну, и я пойду, дорогуша, – сказал Глупень.
– Пока-пока, Глупышонок!
Глупка помахала крылом, а потом повернулась к остальным.
– Милашки, правда? Мне вообще-то нравится, когда Глупышка дуется, только на этот раз она что-то не очень раззадорилась. Какая-то скучная. Уж лучше пусть бы злилась. А то когда она скучная, то такая… такая… скучная. – Птица вздохнула. – Дети, что с них возьмешь.
Она вздохнула еще раз и расправила крылья.
– Ну ладно, пойду помогу своей Глупышке порыбачить, – объявила она и, неуклюже ковыляя, разбежалась и подняла свое пухлое тело в воздух.
Снег обагрила кровь тюленя. Солнце за спинами вставало, освещая мост розовым светом и отбрасывая длинные тени от суетящихся тупиков.
– Чем они там занимаются? – спросила Кайла.
Аббан шагнул вперед и присмотрелся к тупикам, которые ныряли в прорубь, охотясь за мойвой.
– Раз за разом ты ныряй, налетай, не зевай! – бойко проскандировал он.
Так они и поступили – не стали медлить и устроили себе пир на славу.
Мойва оказалась маленькой рыбкой – размером не больше четверти лосося, грязновато-зеленоватого цвета, за исключением серебристо-белых боков. Косточки ее были совсем крохотными, оставлявшими лишь солоноватое послевкусие на языке.
– Удивительно, никогда не видел таких, – задумчиво произнес Свистун. – А можно еще, если есть?
– Ах, да ее тут навалом, бери, сколько хочешь, – ответила Глупышка.
– А глаза тоже надо есть? – спросил Мирр.
– Глаза-то как раз самое замечательное, – сказал Глупень. – Настоящий деликатес. Мягкие, но когда в первый раз сжимаешь их между зубами, то немного отскакивают во рту. Попробуй, пожуй! Вкуснотища!
Вскоре все наелись до отвала.
Со временем они привыкли находить подходящие места для отдыха днем, в утренние часы, до той поры, пока дувшие всю ночь ветра не утихали к полудню. Потом они просыпались и с новыми силами прокладывали себе путь через торосы на Ледяном мосту. Когда же солнце садилось и начинал дуть ветер, они спускались по одной из массивных опор к Замерзшему морю и шли к Синей Дали прямо над водой.
По утрам они всегда выставляли стражу. В первый утренний час вокруг лагеря кружили Мхайри и Дэрли.
– Мхайри, как ты думаешь, что нас ждет в Синей Дали, когда мы туда придем? – спросила Дэрли.
– Не знаю, а ты что думаешь?
– Я думаю, что там во многих отношениях все будет по-другому.
– Да, понимаю… Новые звезды, новые… новые построения, наверное.
– Тебя это беспокоит, Мхайри?
– Конечно беспокоит! Я же училась бегать в бирргисе, на фланге. Если не будет никаких бирргисов, то что мне делать? В этом новом построении, которое Эдме называет крепостью, все мы в каком-то смысле находимся с флангов.
– Но если там есть добыча – не такая, как лемминги, а покрупнее, – то нам понадобится бирргис.
– Надеюсь, – голос Мхайри едва дрогнул.
– А я тоже кое-чего боюсь, – призналась Дэрли.
Мхайри даже остановилась.
– Чего именно?
– Ты забыла?
– Забыла что?
– Что меня выбрали следующим скрилином. Но мы ни разу не собирались в круг скри с тех пор, как ушли из страны Далеко-Далеко. Не рассказывали никаких легенд. Вот уже более двух лун.
– Но… но нам приходилось преодолевать столько опасностей. Да и окружающий мир стал для нас чужим. Сначала поход к Ледяному мосту, потом эти гребни и торосы, затем Аббан упал в море и выплыл кэг-мэг. Вряд ли у нас нашлись бы силы и время для круга скри. Уж слишком все непросто.
– А когда было просто для волков? Попробуй, скажи! Разве ты не понимаешь, Мхайри, что, если мы не будем пересказывать друг другу истории и легенды, мы их забудем. А если мы их забудем, наш костный мозг постепенно вытечет, капля за каплей, пока не исчезнет дух клана.
– Какие сейчас кланы? Откуда взяться духу клана, если кланов нет?
– Тогда скажи, кто мы, путники на этом мосту?
– Мы девять волков, три волчонка, два медведя и сова. Да еще два орла, – ответила Мхайри.
– Разве это не своего рода клан?
– Может, и так, – согласилась Мхайри.
– У каждого клана есть свои истории. Истории – это жизнь клана. Интересно, будем ли мы рассказывать истории в Синей Дали? Захочет ли кто-то их слушать? Мы столько всего оставили позади! Надеюсь, только не наши истории…
Дэрли глубоко вздохнула, а потом что-то едва слышно пробормотала.
– Что ты сказала? – навострила ухо Мхайри.
– Ничего, – пробурчала Дэрли.
Хвост ее опустился, уши поникли. Она вдруг поняла, что находится в том месте, где истории никому не нужны и где круги скри кажутся смешными и нелепыми – почти как тупики. Неужели они уподобятся тупикам и позабудут почти все слова? Позабудут свои имена, пока те не сольются в одно? Действительно ли эти смешные птицы настолько глупы, что утратили способность подбирать названия для разных вещей? Если они утратят свой язык в чужом мире, если их язык поглотит мрак неизвестности, если они не смогут называть вещи, то надежды не останется. Дэрли была мастером названий, почти так же, как Мхайри была мастером охоты и фланговой загоняющей. Что ей делать в новом мире?
Глава десятая
Завывания безумного волка
«А я уже не так молода, как прежде», – с сожалением подумала Зануш. Слух у нее притупился, и сейчас она почти ничего не слышала, кроме оглушающего рева ветра. Волки из шайки чужаков сгрудились под выступом очередного тороса. Ветер был настолько сильным, что облака летели по небу, как темные булыжники, скатывающиеся по склону холма. Зануш перелетела гребень уверенно, как будто бы ветер ей нисколько не мешал. С такими крупными и сильными крыльями ей не была страшна любая непогода. Небо проре́зала отдаленная молния, и волки, словно связанные с нею электрическими жилами, тут же задрожали с головы до ног.
– Это проклятье… проклятье, – завыл волк, над которым пролетала Зануш.
– Клянусь хвостом, никакое это не проклятье! – послышался хриплый крик Хипа. – Вот увидите, я ее верну. И его верну! Разорву ее в клочки прямо на глазах щенка, Люпус тому свидетель! Посмотрит он у меня! Я ему еще покажу!
«Покажешь что?» – вертелось на языке у Рагса, но он не отважился задать вопрос вслух. Вместо этого он прищурился и посмотрел на Хипа, который стоял на выступе и грозил небу. «Сумасшедший, совсем безумный», – подумал Рагс.
Хип сжался под порывами ветра и задрал морду к луне, которая иногда мелькала за облаками, отчего волк то оказывался под светом, то его накрывала тень. Глаза его замерцали красноватыми огоньками. Он завыл проклятья, беспрестанно виляя хвостом, отросшим у него во время Великого Исправления.
