Секреты теней - Маргарет Петерсон Хэддикс
– Времени? Да ты уже там сколько? – разразился тирадой ненавистный человек во время одного из допросов среди ночи. – Что, так трудно сказать: мои родители такие-то. А как зовут твоих?
Ей на мгновение показалось, что он спрашивает имена её родителей. Губы сами, против воли стали складываться, чтобы произнести первый слог имени матери. «Рита. Маму зовут Рита. Папу зовут Луи. Бабушку зовут Этель. А я…»
Нина сильно сжала зубы, не выпуская слова наружу. Ненавистный человек, кажется, ничего не заметил. Он вышагивал по комнате, отвернувшись от неё. Сердился.
– Ну хотя бы имена. Или инициалы. Выясни хоть что-нибудь!
Он не спрашивал имена её родителей. Просто подсказывал, как спросить других. У Нины панически забилось сердце, и голова пошла кругом. «Что, если… он не спрашивает имена моих родителей, потому что и так их знает? А вдруг он уже знает о бабушке и тётушках? И поэтому не спрашивает?» Нина отчаянно пыталась вспомнить, не обронила ли она когда хоть словечко о своей семье Джейсону.
Вроде нет. В разговорах с Джейсоном ей хотелось казаться экзотичной и желанной. Бабушка с кучей одиноких тётушек в тот образ как-то не вписывались.
Ненавистный человек остановился. Развернувшись на каблуках, он наклонился к Нине, лицом к лицу.
– Детка, с демографической полицией шутки плохи, – предупредил он. – Так люди и гибнут.
Нина содрогнулась.
Мужчина вышел и хлопнул дверью.
Нина испуганно сидела одна в роскошной комнате. Стол перед ней ломился от вкусной еды. Она жадно ела во время разговора. Может, потому что было за полночь, а не день, на столе были закуски, не настоящий обед, то, чего она никогда в жизни не пробовала: попкорн, арахис в солёной кожуре, сырные крекеры, изюм в маленьких изящных коробочках. Нина всё ещё была голодная, голодной она была всегда. Трудно было припомнить время, когда бы она по-настоящему наелась. Но после засевшей в голове угрозы ненавистного человека она не смогла откусить ни кусочка. Она протянула руку к арахису, подняла чашку и высыпала горсти орехов себе за ворот платья, в лиф, и покрепче затянула пояс, чтобы ничего не просыпалось. Едва она управилась, как охранник открыл дверь.
– Что-то он сегодня с тобой рано разделался, – пробурчал охранник. – Пошла назад в камеру.
Нина медленно встала. Орехи не упали. Она скрестила руки и крепко держала на талии ремень. Сделала шаг, другой – ничего не произошло.
Арахис щекотал её под платьем, но она не обращала внимания.
«Ворую еду у демографической полиции! – подумала Нина. – Надо же, получилось!»
По дороге в камеру Нина не помнила, что чуть не выдала родителей, что у любимой бабушки и тётушек могут возникнуть неприятности. Она забыла, что как ребёнок вне закона не имеет права на жизнь. Она не чувствовала себя томящимся от любви глупым подростком, которого предал парень.
Не ощущала себя предательницей себе подобных.
У неё кружилась голова, в душе забрезжила надежда. Она думала о том, какая она хитрая и ловкая. А всё потому, что под платьем у неё шуршал арахис.
12
Нина продолжала воровать еду.
Во время каждой встречи с ненавистным человеком неизменно наступал момент, когда он ненадолго выходил из комнаты переговорить с охранником, сходить в туалет, взять новую ручку. И тогда Нина хватала всё, до чего могла дотянуться, и запихивала под платье, в носки, куда только могла. Она брала яблоки, апельсины, печенье, изюм. Брала сушеные бананы, ядра грецких орехов, коробки с хлопьями, овсяные батончики в упаковке. Она украла еще один мешок, в котором охранник приносил чёрный хлеб, и стала брать его с собой, привязывая под платье, чтобы каждый раз забирать побольше еды.
Только что же делать с украденными продуктами?
Она бы и сама всё съела, голод не тётка, но, когда возвращалась в камеру, к тем троим, её желудок сжимался от одной мысли, что она съест хоть крошку украденного. Вдруг они услышат, как она жуёт? Как можно есть такие деликатесы, когда рядом с тобой голодают? Как она могла есть то, что ей давали полицейские, когда трое детей голодали?
У неё возникли мысли поделиться. Наверное, поэтому она прежде всего и потянулась к чашке с арахисом. Её мучила вина, что она не стащила булочки для Алии. Но как объяснить детям, откуда взялась еда?
Однажды ночью, когда охранник втолкнул её назад в камеру и она увидела их троих, сгрудившихся вместе, в её голову закралась коварная мысль. Нина подсела к ним и наклонилась к Алие, а та увернулась и подвинулась к Маттиасу. Земля была жёсткой и сырой, и Нина замёрзла.
Дело казалось безнадёжным. Нине было безразлично, что случится с остальными – лишь бы самой согреться, получить чистую сухую одежду и выбраться из тюрьмы.
«Что, если подкупить их едой? – думала она. – Скажу: ешьте сколько хотите и расскажите мне о себе. Нет, лучше выделять по одной изюминке, по одному орешку с каждым вопросом: кто такой Са…? Откуда у вас удостоверения? Кого ещё нужно было арестовать вместе с вами?»
Ничего подобного она не сказала. Просто продолжала красть еду, которую не могла ни съесть, ни отдать, ни как-то использовать.
Казалось, что она живёт здесь вечно и останется навсегда.
И впереди не было никакого просвета, только бесконечные ночи в сырости, в грязной одежде, на твёрдом каменном полу, а ещё дни, когда она старалась услышать шёпот детей, редкие вызовы на допрос к ненавистному оравшему на неё следователю, еда, которую она не могла есть, а только воровала.
И вот однажды всё оборвалось.
– У тебя двадцать четыре часа, – гаркнул на неё ненавистный человек. – Вот так.
Нина уставилась на него, стараясь понять. Она практически забыла, что двадцать четыре часа – это сутки, что в мире существуют цифры и отсчитываемые часы.
– Вы хотите сказать… – начала она, больше озадаченная, чем испуганная.
– Если ты мне не сообщишь того, что я хочу знать, к… – он взглянул на часы. – Завтра к десяти вечера, тебя казнят. И тебя, и троих экснетов.
Нина ждала, что её охватит ужас, но она оцепенела. А потом её сбили с толку. В дверь постучал Мак, охранник. Ненавистный человек ему открыл, и Мак, спотыкаясь, вошёл и привалился к столу. Нина увидела, что он сжимает в руках кольцо с ключами, которыми открывал и закрывал её камеру. Его длинные руки громко стукнули по столешнице. Потом пальцы разжались, ключи покатились через стол и упали на пол.
– Отра… – задыхался он. – Отравили…
Следователь вскочил и схватил телефон, с невероятной скоростью набирая номер.
– «Скорую» в Главное управление демографической полиции немедленно! – приказал он. – Охранник отравлен.
Он выволок Мака в коридор, ноги охранника подскакивали на полу.
– Мак, держитесь! – пробормотал ненавистный человек. – Помощь идёт.
– М-м-м, – простонал Мак.
Про Нину оба, похоже, забыли. Она опустила голову и увидела на полу связку ключей, как раз слева от стула. Все ключи торчали под странными углами. Нина наклонилась медленно, небрежно, словно за арахисовой скорлупкой, ничем больше, и подняла связку.
13
