Полынь Половецкого поля - Аджи Мурад
Когда таким образом алым был готов, то родным убитого посылали сказать, что «идем с алымом». Последние все собирались в доме убитого и держали «яс». Родственники убийцы с почетными стариками аула, кадием и князем во главе, передав алым кадию, шли на «яс» или «тазият» (сидение мужчин на «ясе»). Перед отправлением туда у родственников убитого снимали все оружие, обувь, и они босые, подняв шаровары выше колен, сняв свои папахи, шли до тазията. Когда эта процессия подходила ко двору с тазиятом, то кади с алымом, оставив родственников убитого на почтительном расстоянии от тазията, вместе с князем и почетными сельчанами подходили к тазияту, и, по отдаче своего обычного салама (приветствия), совершив молитвословие (дуа), произносил проповедь о прощении и мирной жизни. После этого он подходил к старейшему в роде убитого, сидящему на тазияте, и, поднося ему алым, говорил: «Этот алым дает (такой-то) князь». Беря алым, родственники убитого становились лицом к родственникам убийцы, возвращались к себе — по домам. Перед возвращением они произносили: «Да ниспошлет Бог свой мир». Убийца был отправляем в качестве канлы (кровника) в другие селения. Если его там находили родственники убитого и убивали, то говорилось «кровь за кровь» и об этом забывалось. Если они его не могли убить, то он был в канлы до тех пор, пока с ним родственники убитого не примирялись.
Родственники убийцы, после примирения с родственниками убитого, не должны были оставлять своего осторожного отношения к ним.
В случаях, когда родственник убитого убивал родственника убийцы, давшего алым, такой убийца являлся кровником — «канлы» ем князя в течение одного года со дня убийства. Если только его князь не убивал, то он не мог видеть князя и сказать ему: «доброе утро» и «добрый вечер» (обычные слова, произносимые при поклоне князю). Такого канлы-кровника князя никто не принимал и не давал ему приюта у себя. По этой причине никто не осмелился быть канлы князя.
* * *В тех случаях, когда по пробытии канлы пять-шесть лет в ссылке по хлопотам и посредничеству князя родственники убитого соглашались пойти на примирение, адат был такой.
Канлы, до своего примирения с родственниками убитого, не должен был ни брить, ни стричь своих волос. Перед отправлением на примирение родственники канлы, объявив о своем намерении, старались собрать к себе возможно больше народу для того, чтобы шествовать на примирение. Среди этого народа должен был находиться князь.
Все они собирались во дворе канлы или у его ближайшего родственника в такой обстановке: на дворе был разостлан ковер, на нем была положена большая пуховая подушка (назберишь), на этом назберише находились седло со всеми принадлежностями, панцирь и ружье. Тут же стоял лучший в селении конь. Несколько женщин из родни убийцы садились возле положенных на ковре вещей, проклиная и понося своего родственника-убийцу, устраивали «яс» (оплакивание убитого), причитая и колотя себя в грудь и в голову. Около, стоя молча и мрачно, глядели на них все собравшиеся. Некоторые, слушая причитание женщин, плакали вместе с ними.
Когда сторона канлы посылала стороне убитого сказать, что идут с канлы, то последняя, собрав своих друзей, близких и знакомых, отправляла туда в свою очередь сказать: «пусть идут». Тогда вся сторона канлы шествовала в таком порядке: впереди шли кади, муллы, хаджи, старики с князем, за ними весь собравшийся посторонний народ, за ними родственники по отцовской линии, дяди по матери, племянники по сестре, внуки по дочери. Сзади них сам канлы. Впереди канлы вели оседланную лошадь с накинутым на седле панцирем. На передней луке висело ружье с дулом, направленным назад. Причем, прежде чем дойти до тазията убитого, канлы с родственниками, вышедшие из дому, неопоя-санные и без оружия, снимали свои папахи. Тогда кади, в сопровождении князя и почетных людей, входил на тазият и, после своего салама и прочтения молитвы, произносил проповедь о прощении. Прибывшие за кадием князь и народ просили: «Во имя бога, простите». Если старейший из родни убитого скажет: «Нет, не прощаю», то все прибывшие посторонние снимали папахи, если и тогда получали отрицательный ответ, то все они становились на колени. Все то же проделывали родственники убийцы (канлы), стоя поодаль. Наконец, добивались утвердительного ответа. После этого во двор тазията вводили лошадь, а за нею канлы с родственниками. По получении лошади старейший родственник убитого дарил ее князю, а последний возвращал ее прежнему хозяину, у которого она была взята родственниками канлы.
Потом водили канлы мимо ряда стоящих на тазияте родственников убитого, и он перед каждым из них падал ниц, прося о прощении; после того, как каждый стоявший на тазияте из родственников произносил: «живи, вставай, прощаем», канлы вводили к сидящим на «ясе» женщинам. После того, как канлы там проделывал то же, что перед мужчинами, его выводили во двор и все присутствующие произносили: «до свидания, да даст бог согласие» — и, уводя с собой канлы и родственников, уходили по домам. Через три дня сторона убитого звала к себе канлы и, оказав ему все признаки уважения и ласки, об’являла его своим «как кардаш» — кровным родственником. После этого сажали его на пороге двери и, срезав ему несколько волос с головы, говорили: «Иди, живи, сбрей волосы».
* * *На случай, когда убийце прощается в тот же день, когда он совершил убийство, адат такой.
Для того, чтобы итти на примирение, собирали возможно большое количество народа, приглашали и своего князя. Пока собирался приглашенный народ, родственники во дворе убийцы приготовлялись к процессии: намечались молодые люди, поддерживающие убийцу во время его плача на «ясе». Они шли рядом с канлы и вместе с ним плакали, ударяя себя в лоб кулаками. Намечали женщин, которые будут причитать печальные напевы. После этого расстилали на дворе ковер, на нем на большой пуховой подушке клали доспехи джигита: седло со всеми принадлежностями и приборами, панцырь и ружье. К этим вещам подходили женщины и делали «яс», проклиная и понося своего родственника — убийцу. Окружавшие их мужчины громко вторили женщинам в их плаче. Так они держали яс, пока народ собирался. Когда последний был собран, снимали оружие у канлы и у родственников. Весь собравшийся у канлы народ выступал и шел по направлению к тазияту (во двор убитого), причем впереди шли кади, хаджи, муллы и почетные люди, сзади шли молодые люди и женщины, причитая и плача, понося своего родственника — убийцу. В таком порядке они подходили ко двору с тазиятом. Туда сначала входили кади и почетные люди. Прочитав там молитву, они передавали алым. После этого молодые люди вместе с канлы входили во двор. Плача и колотя себя кулаками по головам, они обходили двор кругом, за ними шли их женщины с открытыми головами, ударяя себя руками по лицу и по груди. Одетые в белые платья, они громко плакали, поносили своего родственника и пели жалостные куплеты, сложенные об убитом. При этом канлы, подходя с своими товарищами к мужчинам-родственникам убитого, падал перед ними ниц. После этого он продолжая плакать громко и, ударяя себя кулаком, окруженный товарищами, входил к женщинам в комнату и там с товарищами, став на колени перед женщинами, продолжал свой плач. Пробыв таким образом у женщин с минуту, канлы с товарищами, продолжая свой громкий плач, выходил на двор. В это время прибывшие с ним его женщины сходились к средине двора, садились и продолжали свой громкий яс с «ваях» [распеванием куплетов]. К этим женщинам выходили из комнаты женщины-родственницы убитого и, присоединившись к ним, вливались в общий «яс» и «ваях». К ним же присоединялась вся бывшая здесь молодежь и поддерживала «яс» громким плачем. Через несколько минут старики посторонние уговаривали женщин убитого войти к себе в комнату, а остальных — прекратить плач, что исполнялось всеми. После некоторого времени простаивания на тазияте один из старейших со стороны убитого выходил с своего места к средине двора и, обращаясь к прибывшему народу, говорил: «Спасибо, вернитесь». Прибывшие уходили, говоря: «Да будет последствие благое». Канлы со своими родственниками продолжал стоять на тазияте.
