Принцессы Романовы: царские племянницы - Соротокина Нина Матвеевна
Кроме того, жена герцога Курляндского должна была иметь в Митаве собственную православную церковь и свой двор. Рожденные в браке сыновья будут воспитываться в лютеранской вере, дочери – в православной греческой. Если герцог умрет, не оставив потомства, вдова должна была получить в собственность замок и содержание из расчета 40 тысяч рублей в год.
Договорились наконец. Бумаги были подписаны 10 июля 1710 года. Теперь жених и невеста могли обменяться письмами. Вот где пригодился Анне немецкий язык. «Из любезнейшего письма Вашего Высочества я с особым удовольствием узнала об имеющемся быть, по воле Всевышнего и их царских величеств, моих милостивейших родственников, о браке нашем. При сем не могу не удостоверить Ваше Высочество, что ничто не может быть для меня приятнее, как услышать ваше объяснение в любви ко мне. Со своей стороны уверяю Ваше Высочество совершенно в тех чувствах, что при первом сердечно желаемом, с Божьей помощью счастливом личном свидании предоставляю себе повторить лично, оставаясь между тем, светлейший герцог, Вашего Высочества покорнейшею услужницею».
Наверняка мать отредактировала это письмо и внесла в него соответствующие поправки, но сквозь обязательную шелуху этикета и подхалимажа проглядывает и подлинное волнение невесты. И хочется думать, что ей удалось на словах сообщить жениху о своих надеждах и получить от него явно выраженное благорасположение.
Герцог в сопровождении фельдмаршала Шереметьева прибыл в Петербург в августе 1710 года и был принят царем в буквальном смысле слова с распростертыми объятиями. Царская семья уже считала его родственником. Приезд его отмечался очень широко – знай наших! Петр не поскупился: пирам, балам, пикникам и всевозможным празднествам не было конца. И все время пили. Петр и сам любил это занятие, но себя держал. Зато придворные его должны были напиваться до скотского состояния. Бахуса надо было уважать! Небо сотрясалось от бесконечной пальбы и фейерверков. Каждый тост сопровождался 11 пушечными выстрелами. Где-то здесь среди веселящихся людей затерялась наша невеста. О чем и как она говорила с женихом, мы не знаем.
В сентябре в честь приезда герцога были произведены флотские маневры.
И наконец – свадьба. О ней возвестили заранее с большими церемониями. «Юрнал» пишет об этом событии 31 октября 1710 года чрезвычайно подробно.
С чего начать? Невеста была в бархатном белом платье-робе и длинной красной мантии, подбитой белым горностаем. Удивительно, как любили шкурку этого зверька европейские монаршие дворы. Голову Анны украшала богатая королевская корона.
Надо бы подробнее описать внешность невесты. Принцесса должна быть прекрасной, а историки упорно отказывают Анне Иоанновне в красоте. Но сохранилось описание ее наружности в бытность ее царицей. Она вошла на трон в возрасте 37 лет, по тем временам уже старуха, она была тучной, со следами оспы на лице, смуглой. Московские остряки называли ее «царицей престрашного зраку». Но есть и доброжелательные отзывы.
Неизвестный художник. Портрет императрицы Анны Иоанновны
Пишут, что она была высока ростом, на голову выше иных мужчин из свиты, что была статна и величественна, имела красивые глаза, но черты лица у нее были грубые. Одни руки были хороши и тонки. Еще пишут, что у нее была очень хорошая улыбка. Она очень украшала Анну, и та знала об этом. Известно также, что царица была приятной собеседницей, хорошо говорила, ценила правильную русскую речь. Леди Рендо, жена английского посланника, вообще находила царицу обаятельной.
Отнимем двадцать лет. Нашей Анне семнадцать. Рост при ней, смуглость тоже (почему-то в XVIII веке это считалось недостатком). Тучность убираем. Если старшую, Катерину, и в юности называли толстушкой, Анну никогда. Хорошая улыбка также не может появиться в 37 лет, улыбка штука пожизненная. Глаза прекрасны, черты лица еще не огрубели. Тонкие руки застенчиво придерживают фату… У нас получается вполне симпатичная юная невеста.
Однако по порядку. События развертывались следующим образом. 31 октября в девять часов утра государь, исполняя обязанности обер-маршала, в сопровождении свиты на шлюпках отправился в описанный нами дворец на Литейной стороне. На передней шлюпке немецкие музыканты играли в полную силу своего таланта. На второй шлюпке плыл Петр. Он был облачен в алый кафтан с собольими отворотами, грудь его украшал орден Андрея Первозванного на голубой ленте. На голове напудренный парик, в руках большой маршальский жезл, у которого на пестрых лентах висела кисть, украшенная золотом и серебром. Красиво? Да, еще серебряная шпага на серебряной же портупее у пояса. Журнал XVIII века подробно описывал царские церемонии.
Государя встретила хозяйка Прасковья Федоровна. Невесту сопровождали сестры, царственные тетки, статс-дамы и фрейлины. После присущих встрече церемоний все направились к шлюпкам, в которых дамы разместились в соответствии с их статусом. Обер-маршал, то есть Петр, подвел к шлюпкам жениха с его свитой. Жених был в белом, затканном золотом кафтане.
Пятьдесят богато разукрашенных судов! Размещались в них долго. Наконец поплыли. Понятное дело, если свадьбу организовывал сам Петр, то без шлюпок и плавания по Неве было никак не обойтись. Плыли во дворец Меншикова, который находился на противоположном берегу Невы, на Васильевском острове.
У дворца рота преображенцев под звуки музыки отдала честь прибывшим. Венчал молодых архимандрит Феодосий Яновский. Обряд происходил в полотняной походной церкви, размещенной в самом дворце. Жениху сущность обряда объяснили на латыни.
А дальше обед. Надо ли говорить, что он был роскошен! Столы были накрыты в двух залах – в одном не разместились. В первой, главной, зале сидели новобрачные под лавровыми венками. Опустим подробное описание всех присутствующих. Царь был очень весел, один тост следовал за другим. Каждое заздравное питье сопровождалось залпом из 41 пушки. Орудия располагались на плацу, а также на яхте «Лизетта», плавающей неподалеку от дворца.
После обеда – разговоры, пиво, мужчины курили трубки, и, конечно, танцы. Веселились до трех часов ночи, после чего Прасковья Федоровна отвела Анну в спальню. Позднее государь привел туда герцога Фридриха.
Свадьбу праздновали два дня. На второй день Петр приготовил для гостей диковинку. На столах стояли два огромных пирога. До времени к ним никто не прикасался. Когда все напились и наелись, государь собственноручно вскрыл пироги, и к изумлению всех присутствующих из них выскочили две разряженные карлицы. Восторги, смех! Карлицы с самым серьезным видом раскланялись и прямо на столе исполнили в честь новобрачных менуэт. Можно себе представить, в каком состоянии находились Анна и юный Фридрих. Вечером под руководством Петра на Неве был сооружен великолепный фейерверк с аллегорическими фигурами. После окончания действа молодые уехали в собственный дом. Можно было передохнуть.
Через три дня курляндский пастор благословил новый брак, прочитал соответствующую проповедь, а в воскресенье герцог устроил ответный пир. Но на этом дело не кончилось. Петр придумал новую забаву вполне в духе времени. Он устроил потешную свадьбу карлика с карлицей. До нас дошло подробнейшее описание и этой свадьбы. Как часто ощущается нехватка важнейших документов той эпохи, а тут, пожалуйста – известно даже имя жениха – Еким Волков. На свадьбу со всей округи, и из Москвы, собрали 72 карла и карлиц. Скоморошья свадьба в мельчайших подробностях при общем хохоте повторяла обряд Анны и Фердинанда. Венчание в церкви по православному обычаю, сам Петр держал над невестой-карлицей венец, потом на шлюпках все отправились во дворец Меншикова и в тех же залах сели за обеденные столы. Присутствовало все царское семейство, свита и многочисленные гости. Вот цитата из М. И. Семевского, который в свою очередь цитирует немецкого гостя («Описание Петербурга 1710–1711 гг.»): «Трудно представить себе, какие тут были прыжки, кривляния и гримасы! Все гости, в особенности же царь, были в восторге, не могли навеселиться, и смотря на коверкание и ужимки 72 уродцев, хохотали до упаду. У иного были коротенькие ножки и высокий горб, у другого большое брюхо, у третьего ноги кривые и вывернутые, как у барсуковой собаки, или огромная голова. Или кривой рот и длинные уши, или маленькие глазки и расплывшееся от жира лицо!» Постель карликов-новобрачных была устроена в опочивальне его царского величества. Государь, кажется, до конца хотел насладиться зрелищем.
