На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии - Тайсон Нил Деграсс
Именно кто-то из «Джейсонов» и придумал адаптивную оптику, но подробности этих исследований были обнародованы только 27 мая 1991 года. В этот день на 178-м съезде Американского астрономического общества, обращаясь к битком набитому залу, Роберт Фьюгейт, технический директор Лаборатории ВВС США Starfire Optical Range на базе ВВС в Киртланде, начал свою презентацию словами: «Леди и джентльмены, я здесь, чтобы сообщить вам, что адаптивная оптика на основе лазерных “искусственных звезд” работает!» В доказательство были предъявлены две фотографии двойной звезды 53 Большой Медведицы. На одном снимке под воздействием атмосферной турбулентности звездная пара слилась в сплошной световой клубок; зато на другом, сделанном с применением адаптивной оптики, были ясно видны обе звезды. Так Фьюгейт рассекретил адаптивную оптику, и теперь ученые могли заняться ее приспособлением к своим нуждам.
Интерес Пентагона к четким изображениям лежал в русле извечного желания военных получать как можно более точную информацию, а его интерес к использованию лазеров коренился в столь же исконном стремлении к обладанию новыми видами оружия. Два десятилетия революционных исследований в области адаптивной оптики, предшествовавшие ее рассекречиванию, прошли под знаком холодной войны – доминанты американского послевоенного политического мышления. И дело было не только в том, что в целях обеспечения космической ситуационной осведомленности разведке требовались четкие изображения только что запущенных вражеских спутников, приближающихся вражеских ракет и вечно мешающего космического мусора; военные искали способ направить на эти ракеты и спутники мощные лазеры и уничтожить их.
В начале 1970-х повышение четкости изображений могло быть достигнуто только постдетекторной цифровой очисткой от шумов фотопленок, экспонировавшихся в течение очень короткого времени. Результаты этих попыток были совершенно неудовлетворительными. Зависимость от процессов фотографии, сканирования и эксплуатации больших ЭВМ приводила к тому, что измерения параметров волнового фронта занимали целые дни. Военным требовалась значительно более эффективная техника, мгновенная информация, и они готовы были за это платить. Первую систему адаптивной оптики для большого телескопа смонтировали в 1982 году на принадлежащей ВВС установке слежения за спутниками на пике Халеакала, на входящем в Гавайский архипелаг острове Мауи. А на лазерном фронте военные к тому времени уже добились значительного прогресса в управлении лазерным лучом и максимизации его интенсивности. Продолжая ранее начатые исследования, в 1975 году ВВС переделали старенький «Боинг» КС-135А в Воздушную лазерную лабораторию, летающий стенд для испытаний лазерного оружия, с помощью которого в 1983 году была успешно сбита целая серия ракет класса «воздух – воздух» и запущенных с земли дронов. Использование лазеров в системе воздушной противоракетной обороны оказалось многообещающим. Но еще более многообещающим было публичное объявление Рональдом Рейганом в 1983 году начала реализации Стратегической оборонной инициативы – программы «Звездных войн»[243].
После рассекречивания адаптивной оптики противоречащие друг другу цели и задачи военных и ученых оказались в центре внимания. Родившийся в Великобритании инженер-электрик Джон В. Харди, который в 1972 году разработал первую успешно работающую систему компенсации искажения изображений на основе адаптивной оптики, в 1998 году описал это «разительное несоответствие» в своей книге «Адаптивная оптика для астрономических телескопов»:
Оборудование, предназначенное для военного применения, должно надежно работать в самых плохих условиях, обеспечивая при этом заданный уровень качества, что обычно требует выхода за пределы современного уровня техники и вложения больших средств. С другой стороны, астрономы обычно работают в хороших [наблюдательных] условиях и способны извлекать выгоду даже из небольших технических улучшений, позволяющих получить из наблюдений больше информации. <…>
Те, кто занимается обороной, должны постоянно раздвигать границы технических возможностей, чтобы опередить вероятного противника; но для того, чтобы значение новой техники было оценено учеными и чтобы она нашла применение в научной работе, обычно требуется некоторое время[244]. В данном случае «некоторое время» заняло менее десяти лет. К концу 1990-х исследователи космоса уже вовсю пользовались новой техникой. Сегодня почти каждый гигантский наземный оптический телескоп оснащен одной из версий этой системы коррекции. В отличие от других случаев, в которых исследования порождаются новыми идеями, адаптивная оптика стала эстафетной палочкой, переданной астрофизикам военными.
Если способность отслеживать передвижения противника всегда была необходима для военного успеха, что могло быть ценнее для космической сверхдержавы XXI века, чем способность отслеживать все, происходящее не только на планете, но и в окружающей ее области пространства? С незапамятных времен общеизвестно, что оборона зиждется на наблюдении и разведке, которые, в свою очередь, требуют занятия господствующей высоты. Заняв ее, вы должны суметь ее удержать и воспользоваться ее преимуществами для контроля окружающей территории.
В 1958 году Линдон Б. Джонсон, тогда еще сенатор, назвал контроль космического пространства «господствующей позицией»:
Есть нечто более важное, чем любое «абсолютное оружие». Это господствующая позиция – позиция, с которой можно осуществлять тотальный контроль всей Земли, лежащей где-то там, внизу Это <…> далекое будущее, хотя и не столь далекое, как мы, возможно, думали. Кто бы ни захватил эту господствующую позицию, он получает возможность контроля, тотального контроля над всей Землей – с целью тирании или во имя свободы.
Если вспомнить об извечной череде конфликтов в человеческой истории, можно усомниться, что обретение какой-либо державой тотального контроля над Землей приведет к установлению всеобщего доверия. Как сказал в своей знаменитой речи на объединенном заседании Конгресса в мае 1961 года, спустя всего шесть недель после того, как советский космонавт Юрий Гагарин совершил первый космический полет вокруг Земли, президент Кеннеди: «Никто не может с определенностью предсказать, какое значение в конечном счете будет иметь покорение космоса»[245]. Но если уж согласиться, что по действиям государств в прошлом можно догадаться, какими эти действия окажутся в будущем, то можно не сомневаться, что это покорение не будет протекать в обстановке мира и безопасности.
Мирное или нет, непрерывное наблюдение с целью хотя бы частичного контроля является стандартной оперативной процедурой разведки. Формы этого слежения могут быть самыми разнообразными, но для его результатов в американской армии принят единый термин «ситуационная осведомленность». Достигается она посредством шпионажа, слежения и оперативноразведывательных мероприятий, и эта извечная триада – во все времена необходимо было знать, что делается в стане врага, – сейчас обозначается аббревиатурой ISR (intelligence, surveillance, reconnaissance). С ней рука об руку идет другая аббревиатура: C3I (command, control, communication, intelligence) – управление, контроль, связь, разведка. Какие акронимы ни придумывай, ясно, что ни политические лидеры, ни полководцы не смогут принимать разумных решений по обороне своих стран, если они не смогут быстро собрать и обобщить факты.
И здесь на первый план выходят спутники. Ни одно техническое средство в наши дни не обеспечивает такого количества достоверных фактов, как многие сотни постоянно обращающихся вокруг Земли спутников: навигационных, метеорологических и спутников дистанционного зондирования (называемых также EOS – спутниками наблюдения Земли)[246].
