Иван Грозный: Кровавый поэт - Бушков Александр Александрович
Это, конечно, лукавая побасенка. Разумеется, нельзя считать Грозного единоличным автором всех реформ - но нельзя и приписывать «мудрым советникам» все свершения. Истина, как ей и положено, где-то посередине. Сильвестр и Адашев были людьми незаурядными, но и Грозный - государственный деятель не из последних. Умный и энергичный, он был прекрасным организатором. История учит: там, где в нужное время и в нужном месте появляется хороший организатор, следует рывок вперед в самых разных областях жизни. Примеров множество: Сталин и Пилсудский, Черчилль и де Голль, Ришелье и Стефан Баторий…
По крайней мере нет никаких сомнений в том, что именно Грозный самолично решил сложнейший вопрос с нехваткой земель, необходимых для наделения служилых дворян.
Чтобы увеличить число служилых, требовалась земля. Свободной в наличии не имелось - а церковь собрала огромные владения… Ситуация была сложнейшая, в самой церкви к тому времени вот уже полвека шел ожесточенный спор между двумя течениями - одни иерархи считали, что церковь должна оставаться помещиком, другие («нестяжатели») настаивали, что следует полностью отказаться от мирских забот и сосредоточиться на бескорыстном служении Господу. Еще более все осложнялось тем, что эту борьбу, как водится, самые разные политические силы (от жаждавших возврата к прежним порядкам бояр до еретических сект) стали использовать в своих интересах.
Двадцатилетний Грозный на Стоглавом соборе блестяще с этой головоломкой справился, избежав крайностей. Он помирил враждующие стороны, к полной конфискации земель у церкви отнесся неодобрительно, но все же заставил иерархов поделиться частью - в интересах государства. Церковь вернула государству все земли, приобретенные ею после смерти Василия III, во время боярского разгула.
А старым владельцам (как дворянам, так и крестьянам) возвратила имения и земли, отнятые за долги, полученные в результате ростовщических операций или «насильством и всякой кривдою». И, наконец, обязалась впредь приобретать новые земли исключительно по согласованию с властями. Вот этот результат как раз и есть личное достижение Грозного…
Весной 1560 г. царь удалил от себя Сильвестра и Адашева, то есть, по сути, фактически покончил с Избранной радой отнюдь не по своей привычке к авторитарному правлению, не из чистого произвола, не по природной свирепости. Наоборот, поступок был продуманный, рассудочный и вполне логичный.
Сильвестр с Адашевым к тому времени откровенно заигрались.
Они чересчур задрали нос и слишком много о себе возомнили. Дело было даже не в том, что оба действовали в обход боярской думы и прочих органов государственной власти, насколько удавалось - в конце концов, Грозный их для этого и приблизил, чтобы служили при нем чем-то ироде «узкого руководства». Происходило нечто совсем иное. Как не раз случалось прежде в самых разных уголках света, Сильвестр с Адашевым с какого-то момента стали работать на себя, позиционироваться как самостоятельная политическая сила - а это уже не прощалось ни одним царем или президентом…
Оба стали сколачивать вокруг себя тесный круг преданных соратников, которым, чтобы привлечь на свою сторону, раздавали земли из «конфискатов» (которые, между прочим, согласно распоряжению царя, должны были вернуть прежним владельцам). Руководить высшими госслужащими Адашев начал уже не во исполнение царских приказов, а исключительно потому, что ему хотелось рулить чем только можно…
«По дружбе» Адашев раздавал чины и должности - а по недружбе» лишал таковых тех, кто был ему неугоден.
Впрямую нарушал законы, «забивая» людей в кандалы, подмахивая важнейшие государственные документы вроде Уставной грамоты городу Перми, - на что не имел уже никакого права даже в рамках данных ему царем широких полномочий. Известна и крайне темная история с царским казначеем «Никитой Афанасьевичем», у которого адашевская группировка разграбила все имущество, а самого, по словам Грозного, «держали в заточении в отдаленных землях, в голоде и нищете».
Одним словом, произошло то, что частенько случается, - хлебнув ничем не ограниченной власти, «адашевцы» от нее захмелели и пустились во все тяжкие. «Сами государилися как хотели», - напишет о них впоследствии Грозный. И уже решительно непонятно, чем они были предпочтительнее тех, с которыми по идее должны были бороться - со старыми феодалами…
Ну, а куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Дурной пример оказался заразительным: глядя на Сильвестра с Адашевым, и другие дворцовые чины рангом пониже, не занимая никаких официальных постов, стали по примеру «старших» рулить всем, до чего могли дотянуться…
Что до внешней политики, то именно эта парочка едва не втравила страну в большую беду…
Сильвестр с Адашевым были прямо-таки зациклены на необходимости войны с Крымским ханством, которое, по их мнению, следовало немедленно захватить, чтобы покончить с «разбойничьим басурманским гнездом». И, вульгарно выражаясь, плешь царю проели своим нытьем: батюшка, отец родный, да ступай же ты наконец войной на Крым!
Дело принимало вовсе уж скверный оборот. Крым, конечно, как раз и был разбойничьим гнездом, откуда чуть ли не каждый год на Русь налетали супостаты. Но в середине шестнадцатого века было еще слишком рано всерьез пытаться завоевать Крым. Что подтверждается последующими историческими событиями: все иные экспедиции против Крыма успехом не увенчались как при правительнице Софье, так и при Анне Иоанновне. Крым набравшаяся сил Россия смогла занять и удерживать лишь через двести с лишним лет после Грозного, во второй половине XVIII в., при Екатерине II - не раньше чем угрозу для России перестала представлять Турция. Сначала справились с Турцией, уж потом смогли занять Крым…
Крымское ханство было вассалом турецкого султана - а во времена Грозного Османская империя была, пожалуй, сильнейшей европейской державой. Именно европейской: турки заняли Балканы, часть Венгрии, всерьез нацеливались на Вену, которой не собирались ограничиваться. Несколько походов против них объединенных сил европейских королей закончились поражениями последних. Османский флот господствовал в Средиземном море, Турция султана Сулеймана Кануни («Великолепного») была в зените могущества. Россия Ивана Грозного против нее не имела никаких шансов, если бы дело дошло до прямого военного столкновения…
Сложность в том, что примыкающие к Крыму районы нынешней Украины были тогда Диким полем - протянувшимися на сотни километров необитаемыми землями. Да вдобавок, чтобы попасть в Крым, русской армии пришлось бы пересечь обширную степь, где не имелось ни источников воды, ни человеческого жилья. Каждую баклагу воды, каждую пригоршню овса для лошадей, каждый гвоздик пришлось бы нести с собой с южных российских рубежей - а это неблизкий путь. В то время как располагавшая огромным флотом Турция могла бы без всяких трудов переправлять в Крым войска, боеприпасы, вообще все необходимое. А у России тогда не имелось не то что Черноморского флота, но и флота вообще.
Дореволюционный русский историк Костомаров ядовитой слюной в свое время исходил, описывая «тупость» Ивана Грозного, якобы по дурости своей не оценившего но достоинству «гениальный план» Сильвестра и Адашева по захвату Крыма. Переходил порой в состояние откровенной клиники: очень уж ему, потомку малороссийских шляхтичей, этот план был по вкусу - настолько, что кабинетный историк не дал себе труда взвесить реальные шансы России в столкновении с Османской империей - а шансы эти, повторяю, практически равнялись нулю…
Агитируя Ивана за поход в Крым, Адашев особенно упирал на успешный рейд своего брата Даниила по крымским тылам. В 1559 г. Даниил Адашев, посадив восьмитысячное войско на им же построенные суденышки, проплыл по Днепру, под Очаковом и возле Кинбурнской косы захватил два турецких корабля, потом высадился на берег, две недели громил близлежащие татарские селения, захватил немало добычи и освободил немало пленных, а потом, получив известия, что на него движется по суше татарская конница, а по морю - турецкие военные корабли, вернулся домой.
