Полынь Половецкого поля - Аджи Мурад
Надо ли комментировать сказанное? Зачем? Ромул был искушен в политике того времени, вернее, он сам делал эту политику. Повторю одну фразу: «Его владычество простирается над островами, находящимися в океане». Это и есть сегодняшняя Великобритания. А также скандинавский остров Готланд, который тоже подчинялся тюркам. Не только Европа, но и Китай, Иран платили тогда им дань.
О такой армии, как у кипчаков, в Европе не мечтали. Степняки дрались железными шашками и длинными пиками, имели железные кольчуги, шлемы. Оружие и доспехи европейцев были, как правило, из бронзы. Степняки в бой шли на конях, в то время как европейские армии на поле брани сходились в пешем строю.
Говоря о войске кипчаков, европейцы нарочно не говорят о техническом и тактическом превосходстве «диких кочевников». Именно тактикой боя, прекрасным оружием побеждал царь Аттила неумелых европейцев. Армия его не была велика, но она была хорошо организована и оснащена.
За новую, незнакомую европейцам тактику боя кипчаков назвали «варварами». В этом слове поначалу не было уничижительного оттенка, который появился позже. «Варвар» означало «делающий что-либо не по правилам». А зачем нужны были тюркам отсталые правила европейского боя? Они чувствовали себя художниками на поле брани!
Могла ли потом, после реванша, Европа простить степнякам свою былую слабость? Такое не прощается. Поэтому и стали степняки на века изгоями Истории.
На Византию кипчаки смотрели как на своего данника. Аттила позволял себе принимать византийских послов, сидя верхом на коне и не подавая им знака расположения. Послы стояли на коленях в придорожной пыли, ожидая его милостивого взгляда.
От бессилия византийцы пытались отравить Аттилу, другого способа опрокинуть его не было. Разоблачив очередной заговор, Аттила произнес в ответ на извинения послов одно слово: «Война!» И это слово вызвало переполох в великой Византии. Император Феодосий добровольно, сам вдвое увеличил размер дани, а весь двор Константинополя смиренно ждал любых приказов разгневанного царя Аттилы: только не война.
Тогда Константинополь сжимался при каждой туче, приходившей с севера.
Греки прекрасно помнили о своей зависимости, помнили, что свободу от деспотии Рима они получили из рук тюрков: в 312 году тюрки разделили Римскую империю надвое. И император Константин пригласил в свое новое государство тюркские отряды, чтобы те охраняли его. За это он каждый год выкладывал солидную сумму золотом, которая у тюрков называлась «дань». Сюда, в Византию, по просьбе императора переселились тысячи кипчакских семей. Они учили греков пахать землю железными плугами, убирать урожай железными серпами. Закладывая новую столицу, Константин доверил ее строительство тюркам. Он хотел создать восточный город по тюркскому образцу. Чтобы в пику Риму… Как видим, отношения Византии и Дешт-и-Кипчака имели свою историю. И греки прекрасно помнят об этом и сейчас.
И если задуматься над известным науке, то не появится ли вопрос: «А кто создал государство Византию?» Это была страна не эллинской культуры!.. Там четкий след тюркского начала. Значит, византийская культура, приводящая в изумление специалистов, была сплавом культур! Восточной и западной… Слишком многое связывало ее с тюркским миром.
Хотя, судя по запискам Приска, существовала разница в моральном климате кипчаков и византийцев. Так, однажды на пиру у царя Аттилы разгорелся спор, греки сравнили своего императора Феодосия с Богом, кипчаки с недоумением возразили: «Нельзя сравнивать человека с Богом».
Образ Бога Небесного для них был превыше всего. Он определял духовную культуру тюрков. Европейцы в те годы только-только отходили от язычества, от своих старых языческих богов. Новая религия набирала у них силу. И это тоже было шагом к новой Европе, здесь тюрки тоже были первыми. Не случайно в городе Дербенте они создали Патриарший престол для христианских церквей, где священнослужители учились новой вере, ее обрядам.
Духовная свобода тогда была в крови у тюрков. Много раньше, еще до начала нового летосчисления, они имели подобный конфликт с китайцами: те тоже представляли своего императора живым Богом на Земле. Начался конфликт веры.
Священная война с Китаем продолжалась долго. Маленькая армия раз за разом громила миллионное войско, но победа решилась не на поле брани. Искусные в дипломатии китайцы умело посеяли раздор в обществе тюрков и в конце концов раскололи его на северную и южную ветвь. Южная группировка заключила мир с Китаем, а северная двинулась на запад, начав Великое переселение народов.
Конфликт Аттилы с Римом и Византией тоже не был чисто военным: на поле боя тюрки побеждали легко. Вольнолюбивые степняки протестовали против языческих представлений о Боге в Византии и Риме, которые лишь с IV века начали приобщаться к новой для себя духовной культуре. То был тоже конфликт веры! Но уже в Европе. Повод для непонимания.
О вере степняков разговор впереди, пока же лишь подчеркну: Приск отметил у них христианство в V веке, другие историки (Иордан) тоже зафиксировали его. Потом о духовной культуре тюрков напрочь «забыли», выставив их дикарями, кочевниками. Забыли, что образ Бога Небесного у тех сложился за семь — девять веков до прихода в Европу.
Его знак был на знамени Алтая уже в V веке до нашей эры! За тысячу лет до приезда Приска.
Единственная версия происходящего в эпоху царя Аттилы — это «Гетика», литературное произведение VI века, написанное Иорданом. К сожалению, автор имел смутное представление о предмете, он писал через сто лет после событий, писал предвзято и лукаво: едва ли не вся черная краска, которая имелась тогда в Европе, была собрана на эти страницы. Но другой литературы нет.
Зато сохранилась логика событий, их канва, они-то и не увязываются с текстом «Гетики».
Иордан называл кипчаков «гетами» или «готами» (с его руки за степным народом закрепилось еще одно имя). Впрочем, «Иордан», видимо, псевдоним или какое-то искаженное на европейский лад тюркское имя. Думать так заставляет сам автор.
«Читатель, знай, — уверял он, — что, следуя писаниям старших, я собрал с обширнейших их лугов лишь немногие цветы, и из них, в меру ума своего, сплел я венок для пытливого. Но пусть никто не подумает, что я, как ведущий свое происхождение от вышеназванного племени, прибавил что-либо в его пользу против того, что прочел или узнал. Если я и не охватил всего, что пишут и рассказывают об этих людях, то изобразил я это ведь не столько во славу их самих, сколько во славу того, кто их победил».
В конце Иордан приписал: «Окончен труд о древности и деяниях гетов, которых победил Юстиниан-император через верного империи Велизария-консула».
Какое глубокомысленное окончание. Какое загадочное. Но нет ли в нем покаяния за содеянное? Уж слишком он унизил свой народ. Автор, правда, намекает, что «сплел венок для пытливого», что, мол, пытливый поймет его. Действительно, в пользу соплеменников Иордан не написал и слова, но зато о многом говорят факты, которые он привел. И тем ценно его произведение.
А может быть, в сочинениях Иордана проявилась природная мудрость тюрков? Может быть, перед нами тайнопись, позволяющая пытливым его потомкам узнать правду о случившейся с народом беде? Кто бы позволил тогда ему, подневольному, иначе записать свой рассказ?
Уж слишком противоречив он! Концы не сходятся с концами. А в прославлении победителя утрачено всякое чувство меры, оно читается ему же во вред.
Был ли Иордан кипчаком? Этот вопрос на протяжении веков не раз возникал у читателей «Гетики». Его иногда называли аланом, даже итальянцем, полагая, что он все-таки живой человек, а человек, тем более христианин, не имеет права унижать своих родителей и предков.
А он, конечно, был кипчаком. Именно кипчаком! Его поступок типичен для кипчаков, которые всегда, на протяжении своей «европейской» истории, отличались либо безмерной преданностью, либо безмерной жестокостью. Третьего им не дано — половинчатости не терпят.
