Набоков в Америке. По дороге к «Лолите» - Роупер Роберт
О впечатлениях Набокова от пейзажей, которые они проезжали, можно судить хотя бы по письму, которое он написал по прибытии в Пало-Альто: “Во время нашего путешествия на машине через несколько штатов (один краше другого) я как безумный гонялся за бабочками”16. Десять лет спустя он писал в ныне знаменитом фрагменте из “Лолиты” о “прекрасной, доверчивой, мечтательной, огромной стране”, по которой Гумберт Гумберт и Лолита путешествовали на автомобиле. Гумберт, которого, однако, не следует принимать за Набокова, тем не менее видит Америку его глазами: “За обработанной равниной, за игрушечными кровлями медлила поволока никому ненужной красоты там, где садилось солнце в платиновом мареве, и теплый оттенок, напоминавший очищенный персик, расходился по верхнему краю плоского сизого облака, сливающегося с далекой романтической дымкой”17. Гумберт называет свою прозу “затейливой”, однако в описаниях пейзажей он более, чем где-либо, обращается к читателю без обиняков. Гумберт Гумберт тепло описывает “виды североамериканской низменности”, и чувствуется, что он, как всегда, борется с искушением выйти за пределы того, о чем рассказывает, – вырваться из плена собственных дурных предчувствий и лукавых ученых аналогий – и взглянуть на все свежим взглядом.
Возможно, во время поездки Набоков вспоминал “Книгу о бабочках” Уильяма Джейкоба Холланда, популярный иллюстрированный справочник чешуекрылых США и Канады – издание ненаучное, но исключительно информативное. Скорее всего, Уильям Комсток или Андрей Авинов подсказали писателю, где лучше охотиться, или же он узнал об этом из статей Journal of the New York Entomological Society, который внимательно штудировал. “Понтиак” пересек границу Техаса, и перед путешественниками открылись виды из книг Майн Рида. Они по-прежнему двигались по шоссе U. S. 67 и 2 июня проехали без малого 500 км из Хот-Спрингс в Даллас: типичные пейзажи Запада понемногу сменились бескрайними равнинами. Из-за неожиданно открывшихся глазу просторов с хребтами или пиками гор на горизонте, казалось, небо увеличилось в размерах и стало парадоксально близко, так что иногда путников мучило ощущение избыточной пустоты и чересчур яркой синевы18.
Чтобы повеселить Дмитрия, путешественники наверняка искали, где можно посмотреть на ковбоев и индейцев. Через несколько месяцев после возвращения няня в Уэлсли, штат Массачусетс, вечером 31 октября 1941 года разрисовала Дмитрию лицо акварельными красками и повела по соседям19. Голову мальчика украшал индейский убор из перьев. К этому времени Дмитрий уже бегло болтал по-английски. Мать с отцом не спешили одевать сына à l’Américain: летом в Стэнфорде он щеголял в коротких шортах-ледерхозе, а в холодную погоду носил шубку. Его мать, вспоминая о детстве сына, рассказывала, что иногда к нему подходили дети и спрашивали, кто он – мальчик или девочка. “Нет, я мальчик, – спокойно отвечал Дмитрий, – у нас в таких ходят мальчики”20. Он был добрый, дружелюбный и смелый, писала Вера. С ранних лет он проявлял “сдержанность во всем, что касалось глубоких чувств”: “потеря ранила его тем сильнее, чем меньше он о ней говорил”. Вера вспоминала, что поездка через Америку запомнилась Дмитрию “множеством красивых мест… помню, как-то мы остановились на ночлег в моторкорте, и я повела его стричься. «Где твой дом, сынок?» – спросил парикмахер… – «У меня нету дома», – последовал ответ… «Где же ты живешь?» – «В домиках у дороги»”21.
Набоковым было не привыкать жить в таких “домиках”: с тех самых пор, как родился Дмитрий, они сменили более 35 адресов в трех странах. В открытую Дмитрий не тосковал по оставленным жилищам – например, по квартире в Берлине, где жил с родителями до трех лет, но, по мнению матери, проявлял “странную привязанность к более людным местам”22, а то, что он в детстве “так дорожил своими вещами и старательно собирал «полные» наборы… пяти– и десятицентовых машинок и поездов, объяснялось той давней утратой дома и игрушек”. Это была “отчаянная попытка очень маленького и растерянного человека бросить собственный якорь посреди непонятного”.
На фотографиях, снятых, судя по каменной кладке в стиле Управления общественных работ, в очередном национальном парке, Владимир настолько увлечен своим хобби, как будто его заставили позировать. В кадре он все время спиной или потупив взгляд, словно высматривает насекомых, или одновременно и спиной, и потупив взгляд. Тощая шея выгнута, как у цапли. Перед самым отъездом из Нью-Йорка Набоков писал Уилсону: “Завтра утром отбываю в Калифорнию с сачками, рукописями и новенькой вставной челюстью”23. Зубы не давали Набокову покоя всю жизнь: в 11 лет в Германии ему потребовалась консультация “знаменитого американского дантиста”24, а к тому времени, когда писатель добрался до Америки, битва шла за каждый зуб – эти вырвать, те оставить, а потом, к сожалению, вырвать и те.
1941-й оказался самым влажным годом за всю историю Техаса25. Не раз путешественники попадали в грозу, но все-таки большую часть времени стояла нестерпимая жара: благодаря теплой и влажной погоде активно плодились бабочки, так что Набоков ловил насекомых для коллекции и в Минерал-Уэллс, и в Лаббоке, и в Далласе26. Из Далласа путешественники отправились на запад по шоссе 108 и U. S. 84, въехали в Нью-Мексико неподалеку от Кловиса, городка, где в 1929 году в ходе раскопок нашли наконечники копий времен палеолита. В Форт-Самнере, по дороге в Санта-Фе, Набоков поймал еще один ценный экземпляр. Именно в Форт-Самнере некогда застрелили известного преступника Билли Кида: об этом упоминается в большинстве путеводителей. К западу от реки Пекос и к востоку от Рио-Гранде путешественники свернули с U. S. 84 на трассу U. S. 66, уже тогда легендарную, – любимое романтиками шоссе из Чикаго в Лос-Анджелес. В Санта-Фе они провели две ночи в очередном мотеле (“чудесном”)27 и купили Дмитрию индейский головной убор из перьев.
Что до охоты на бабочек, то гвоздем путешествия стал, конечно же, Большой Каньон. Здесь путешественники остановились в Bright Angel Lodge, на южном краю каньона: несколько сблокированных домиков в считаных метрах от пропасти. Очевидно, с U. S. 66 (ныне I-40) они отправились на север по U. S. 180 и попали в парк по Южной въездной дороге. В парке они пробыли два дня. Ночью лил дождь со снегом, и 9 июня выдалось таким холодным, что Вера с Дмитрием грелись в машине28, пока Владимир и мисс Льютхолд гуляли по тропе Брайт-Эйнджел-Трейл, которая в то утро казалась “скользкой тропинкой”29. Домики недавно перестраивали, причем работами руководила архитектор Мэри Э. Дж. Колтер, проектировавшая строения для железной дороги Атчисон, Топека и Санта-Фе30, которой принадлежали концессии на южном краю каньона. Некоторые части домов, сохранившиеся после переустройства под руководством Колтер, датировались 1896 годом. Превращение заурядного постоялого двора, который предоставлял прибывшим по железной дороге туристам дилижансы до палаточных лагерей, в городок из домиков, а там и в небольшой пансионат, где сдавали не только отдельно стоящие затейливые постройки, объединенные перголами, но и комнаты, во многом отражает историю развития мотелей как таковых, – хотя, разумеется, то, что Колтер решила использовать в строительстве и местный камень, и окоренные бревна, и кирпич и внимательно следила за тем, чтобы все строения непременно вписывались в пейзаж, выгодно выделяют Bright Angel Lodge из череды мотелей, в которых Набоковым случалось останавливаться.
Bright Angel Lodge, ныне памятник старины, – наглядный пример характерного для Управления национальных парков деревенского стиля (который иногда называют “паркитектурой”). Среди прочих примеров – гостиница Ahwanhee в Йосемити и Paradise Inn в национальном парке Маунт-Рейнир в штате Вашингтон. Колтер была одной из основоположниц этого стиля. Деревенский стиль экспериментирует с национальными мотивами: взять хотя бы Хопи-Хаус31, мастерскую и сувенирную лавку, которую Колтер спроектировала в 1906 году. Архитектор переосмыслила стиль домов-пуэбло индейцев хопи в городе Ораиби, штат Аризона: кстати, в то самое время, когда Колтер разрабатывала проект своей мастерской, обитателей настоящих пуэбло выжили представители племен, более лояльно относившихся к белым. В Хопи-Хаусе, расположенном по соседству с величественной гостиницей El Tovar, туристы могут увидеть современные изделия племен навахо и хопи, понаблюдать за настоящими индейцами за работой и купить какой-нибудь сувенир.
