На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии - Тайсон Нил Деграсс
В отличие от Европы, Соединенные Штаты упорно сопротивлялись участию Китая в работе Международной космической станции. На ранних стадиях планирования ее задач, еще до того, как Китай стал рассматриваться как угроза – реальная или воображаемая – американскому доминированию в космосе, простым поводом выгнать КНР из «космической песочницы» были происходившие там массовые нарушения прав человека. 1989 год, год падения Берлинской стены, стал и годом студенческих протестов на площади Тяньаньмэнь в Пекине, кровавый разгон которых, со стрельбой в студентов и рабочих, вызвал возмущение во всем мире. Чем шире были заголовки о жертвах режима в «красном Китае», тем менее вероятным становилось приглашение китайских ученых и инженеров на МКС. И все же на протяжении следующего десятилетия, как рассказывает пишущий на темы космоса журналист Брайан Харви, «Китай совершил несколько попыток присоединиться к проекту МКС, делая на этот счет прозрачные намеки приезжающим журналистам и представителям других космических программ, в особенности европейских». Реакция США была неизменной – «категорически игнорировать».
Начало этой политики игнорирования положила «комиссия Кокса», образованная в 1998 году Палатой представителей на волне американского восприятия Китая как «мирового зла». Задачей комиссии было отслеживание «любых случаев передачи технологий, информации, рекомендаций, товаров или услуг, которые могли внести вклад» в усовершенствование китайских вооружений или интеллектуальных возможностей – в духе пресловутого маккартизма 1950-х.
Джонсон-Фриз называет деятельность комиссии Кокса «мелодраматической», «основанной на эмоциях», «технически некомпетентной и политически надуманной». «Практически с порога и без каких бы то ни было оснований, – пишет она, – комиссия объявила спутники связи “угрозой национальной безопасности США”, которые “как технологические объекты двойного назначения подлежат тем же правительственным торговым ограничениям, что и военные спутники, танки или пушки”. Гражданские космические технологии больше не рассматривались как шедевры инженерной мысли, допускающие множество интересных приложений – отныне это были потенциальные средства уничтожения, подпадающие под действие Закона о контроле над экспортом вооружений (ЛЕСА); «Номенклатуры военного имущества США» (USML) и содержащихся в ней определений стратегически важных технологий; инструкций Координационного Совета по многостороннему контролю за экспортом технологий (СОСОМ); Вассенаарских договоренностей о контроле экспорта обычных вооружений и товаров и технологий двойного назначения; и особенно Международных правил торговли оружием (ITAR), которые, если их применять широко, могут из соображений национальной безопасности запрещать любой обмен научными и техническими идеями. Любопытная коллекция образцов политической конъюнктуры, особенно в свете того, что многие другие страны, опираясь на технические достижения США 1960-х, к 1990-м вполне овладели этими технологиями самостоятельно и что в открытом доступе находилось огромное количество передовых инженерных идей и разработок[511].
Итоговый доклад комиссии Кокса открывался обвинениями в адрес Китайской Народной Республики: она «выкрала проектно-конструкторскую документацию по самым последним разработкам термоядерного оружия Соединенных Штатов» и «проникла в наши национальные оборонные лаборатории». Крупнейшей индивидуальной мишенью доклада оказался лос-аламосский ученый Вен Хо Ли, американский гражданин, уроженец Тайваня. В 1999 году он был объявлен шпионом, уволен без выходного пособия и 278 дней просидел без права на освобождение под залог в одиночной камере за разглашение секретной информации. Наконец федеральный судья распорядился его освободить, выразив при этом свое «глубокое огорчение» тем, что он был «в прошлом декабре введен в заблуждение правительственными органами исполнительной власти <…>, возмутившими всю нашу страну <…> методами, которыми создавалось и велось это дело». В итоге правительство сняло с ученого 58 из 59 предъявленных ему обвинений.
В итоге меры по ограничению экспорта космических технологий и устранению потенциального конкурента, возможно, породили больше проблем, чем решили. Количество рабочих мест в американской аэрокосмической промышленности и принадлежащая США доля мирового космического рынка намного и надолго снизились. Китай начал продвигать собственные независимые от США космические кооперативные проекты, включая космическую станцию, строительство которой предполагало стыковку с иностранными модулями долговременного пребывания и прием зарубежных транспортных космических кораблей. Причудливая деталь этой картины: спустя несколько месяцев после «доклада Кокса» Конгресс проголосовал за придание Китаю статуса одной из «стран, пользующихся режимом наибольшего благоприятствования» в международной торговле – за исключением аэрокосмической сферы.
Тем временем Франция и Британия обошли поставленные Америкой препоны: начали совместно с Китаем разработку космического аппарата, свободного от ограничений ITAR. Продолжалось и российско-китайское сотрудничество. Китайские ракеты-носители серии «Великий поход» стали привлекательной и недорогой опцией для многих стран. К 2007 году Китай оттеснил Европу с третьего места в мире после России и Соединенных Штатов по запуску спутников, а к 2011 году он обогнал и Соединенные Штаты. Джеймс Клей Мольц заключает, что Китай прошел долгий путь к «успешному преодолению американских санкций, хотя и привлек нежелательное внимание к тому, что центральную роль в его космических программах неизменно играют военные».
Несмотря на очевидную неспособность Америки угнаться за быстрым ростом международного космического сообщества, Конгресс продолжал упрямиться. В конце 2011 года обе палаты согласились на включение в ежегодный закон о бюджетных ассигнованиях открытого запрета NASA заключать с Китаем любые контракты или договоры о сотрудничестве, которые дали бы китайцам доступ к современным западным технологиям, связанным с «национальной или экономической безопасностью». Доступ китайским официальным лицам на какие-либо объекты NASA был запрещен[512].
Эта политика была столь контрпродуктивной и мелочной, что высшие чиновники США, включая не только администраторов NASA, но и президентов, периодически игнорировали ее или, по крайней мере, пытались выйти за ее рамки. В 2005 году Соединенные Штаты предоставили Китаю данные отслеживания космического мусора для расчета безопасной траектории пилотируемой миссии «Шэньчжоу». В 2006 году президент Джордж У. Буш предложил президенту Ху Цзиньтао, чтобы Америка и Китай извлекали совместные выгоды из масштабного космического сотрудничества – правда, когда-нибудь в неопределенном будущем. В том же году администратор NASA Майкл Гриффин встретился на американской территории с помощником руководителя CNSA, а затем, несмотря на противодействие некоторых конгрессменов, сам отправился в Китай – хотя, оказавшись там, и не был допущен на контролируемые армией космические объекты. После американо-китайской встречи в верхах в 2009 году президенты Обама и Ху призвали к «расширению обсуждения сотрудничества в космических науках, к началу диалога о совместных пилотируемых космических полетах и исследовании космоса». В 2010 году Чарльз Болден, следующий директор NASA, съездил в Китай уже с большим успехом, чем его предшественник. В 2014 году спутники были исключены из списка ограничений ITAR. К 2015 году начались дискуссии о приглашении на борт Международной космической станции китайского тайконавта – по-китайски это означает «путешественник по Вселенной». Джон Логсдон, основатель Института космической политики при Университете Джорджа Вашингтона, указывает, что запреты 2011 года являются двусторонними и что приветствовать Китай на борту многонациональной МКС было бы политически остроумным «выходом из тупика, созданного действующими ограничениями». Джонсон-Фриз и Шин отмечают, что стыковочный механизм китайского пилотируемого корабля «Шэньчжоу» изготовлен по российскому проекту: такие же механизмы уже используются на МКС для стыковки с российскими и американскими космическими аппаратами. Тем не менее пока ни один тайконавт на МКС еще не побывал. Впрочем, как полагает Джонсон-Фриз, строящаяся китайская космическая станция «Тяньгун», которая будет сотрудничать с Европейским космическим агентством, имеет шанс стать «де-факто Международной космической станцией», когда Америка и Россия попрощаются с МКС.
