Татьяна Мороз - Валина бусинка
– Анна, а когда он будет меня узнавать? – спросил мальчик.
– Думаю, через неделю где-то, а вообще не знаю.
– Да? – Пётр засмеялся, потянув сестру за руку. Они побежали к верёвочным качелям, привязанным к дереву. – Покатай меня, Анни, – попросил он, усаживаясь на деревянное сиденье.
Девочка, раскачивая качели, кричала:
– Держитесь крепче, Пётр!
Мальчик смеялся, ветер развевал его волосы. Накатавшись, доверчиво подал руку сестре. Анна, смеясь, выхватила его с качелей и закружила.
– Хватит Анни, хватит!
А она всё кружила его и кружила. Наконец, хохоча, они упали, обессиленные, на траву. Отдышавшись, Анна обратилась к брату:
– У меня ещё есть секрет, папин и мой, для вас, Петя.
– Какой? – мальчик был заинтригован.
– Ну так это же секрет, Петя! Потерпите!
Вскоре, держась за руки, они пошли к дому. И тут Анна решила, что наступил нужный момент прояснить вопрос бусины:
– А знаешь, Пётр, одна жемчужинка потерялась из бус. Её долго искали, но не нашли. Нянек всех побили. И бусы у меня теперь ненастоящие, раз бусинки не хватает. А мне ведь их папенька на крестины подарил, когда я вот такусенькая была… – и Анна показала руками размер куколки. – Были у меня настоящие бусы, а теперь ненастоящие, – жаловалась Анна и грустно вздыхала.
Петя помолчал, а потом спросил:
– А мы теперь навсегда друзья?
Анна задумалась.
– Навсегда! Даже больше, ведь ты мой брат. Мы обязательно поедем на море, когда вырастем, будем кататься на большом корабле. Вот смотрите, Пётр, на те, дальние простыни. Они похожи на паруса. Правда?
Пётр внимательно посмотрел на развевающиеся простыни. Он был мал и никаких парусов не видел. Только болтающиеся белые тряпки. А вот поезда Пётр любил.
– А может, на поезде поедем, Анни? Я хочу на поезде! Туф-туф-туф, туф-туф-туф…
– И на поезде тоже! – Анна улыбнулась. Отдавая мальчика няньке, прошептала ему на ушко: – Уговор помнишь?
Пётр кивнул. После разговора с братом вопросов стало больше, чем ответов. У него ли жемчужина? И правдиво ли всё виденное Валей? Анна поднялась в комнату, рассказала происшедшее за утро. Валя и мальчики слушали внимательно. Поделилась Анна и своими сомнениями насчёт бусинки и возможности с её помощью вернуться домой. Дети приуныли.
– Но у нас нет больше никакой возможности. В любом случае, нужна бусина, – сказал Саша. – Это единственный наш шанс стать снова детьми, а не фарфоровыми куклами!
И так страшно он это сказал, что Вале захотелось расплакаться.
В дверь постучали.
– Да, войдите.
Это оказалась швейка, принесла наряд для Вали. Блузку и зелёную юбку, клешённую книзу, шляпку с сеточкой на лицо от солнца. И туфельки кожаные к платью. Блузка мятного, карамельного оттенка. Валю переодели. Анна поблагодарила швейку. Когда за ней закрылась дверь, дети расхохотались. Валя в новом наряде была до ужаса смешной! Наряд ей совершенно не шёл, зелёный оттенок придавал лягушачий цвет её коже. Шляпка еле держалась на жидких волосах. А туфли? В них нечего было и пытаться встать! Дети хохотали до икоты. Валя сидела насупившись, пока Анна не поднесла её к зеркалу. Валя тут же рассмеялась, а шляпка задрожала на её голове, как желе. Анна упала на пол, схватившись за живот. Валя же так истерически хохотала, что, казалось, фарфоровые щёки пойдут мелкими трещинками. Еле успокоившись, вытирая слёзы с глаз, Анна решила наряд оставить:
– Этот наряд намного лучше твоего! Так ты не будешь отличаться от других кукол. Я смогу везде тебя брать. Ну же! Не дуйся! Возьму тебя с собой кормить медведя, а когда будешь отправляться домой в будущее, наденешь свой сарафан.
Это утешило Валю. Сидеть в четырех стенах ей до ужаса надоело. Мальчиков не покидала идея научиться ходить. Анна для этой цели примотала плотно каждому из них карандаш. Теперь получалось стоять. Но не получалось сидеть, а тем более ходить. Наконец эту затею пришлось оставить.
– И почему я не превратился в медведя-барабанщика, а в дурацкую куклу! – жаловался Серёжа.
У него уже неплохо получалось сжимать фарфоровые пальцы в кулак, а подтянувшись, схватившись за что-нибудь руками, вставать. Все трое уже хорошо и внятно говорили, без труда вертелись на месте. Даже научились брать вещи в фарфоровые ладони. Это как трогать что-нибудь через стекло. Что за вещь на ощупь – понять невозможно. Радости это не доставляло. Детям просто хотелось домой.
У Гриши появился план подружиться с Петром и выманить наконец у него бусину. Как-то утром он и Марфуша подошли к медвежьей клетке. Пётр, привстав на одно колено, кормил медвежонка из бутылочки. Нянек видно не было. Мишка просунул мордочку между прутьев и чавкал. Молоко капало на землю. Заметив детей, Пётр жестом пригласил их подойти.
– Это мой медведь, Марфушка! – похвастался Пётр. – Я его дрессирую.
– А что он уже может делать? – спросила девочка. Так близко мишку она видела впервые.
– Рычать! – вмешалась Анна.
Дети от неожиданности вздрогнули. Она стояла у дверей конюшни, опершись на косяк. В хлопковом цветастом платье, легком, но всё же затянутом корсетом. С тремя нижними юбками. Ей было жарко. Зажатым в ладони веером она обмахивала себя, в другой руке держа Валю. Как только кухаркины дети увидели куклу в её руках, ту самую, говорящую, так их глаза невольно округлились. Анна заметила это. «Им что-то известно, – поняла она. – Но что?»
Гриша потянул Марфушу за рукав:
– Пойдём.
Анна остановила их, указав на Марфушу веером:
– В прятки приходи вечером играть, и ты, Григорий.
Пётр чуть не выронил бутылку, с удивлением и радостью взглянув на сестру. Ух! Как же ему хотелось играть в такие игры! Он, улыбнувшись, отвернулся, потрепав мишку по голове.
– В семь!
Кивнув, Григорий, схватив Марфушу за руку, зашагал по направлению к деревне. Анна, Пётр и Валя смотрели вслед уходящим детям. Вскоре, вытерев руки тряпкой, протянутой конюхом, Пётр услышал грохот. Мимо проехала карета по направлению к дому.
– Папочка, это папочка! Пойдёмте встречать! – воскликнул Петр.
– Хорошо, только не подбегайте сразу, папа может быть занят, – Анна взяла брата за руку. Они спокойно направились к дому.
Гриша с Марфушей, запыхавшись, добежали до одинокого дуба у начала деревни. Совсем устав, привалились к дереву. Григорий был возмущен:
– Строит из себя взрослую эта Анна. Командует! А куклу видела? В модных одёжках, не то что была! При шляпке! Глазами на нас лупала! Как же, механизм! А очки на ней видела? На кукле-то косоглазой, – мальчик хотел сплюнуть, но от жары и бега в горле совершенно пересохло. – Играть позвала в семь! А что, и пойдем, да, Марфуша? Поиграем с барчуками! Раскомандовалась Анна! Гляди, барыня! А может, выкрасть эту куклу её косоглазую да встряхнуть как следует, чтобы заплакала! Пусть нам свою историю расскажет! Да, Марфуша?
Девочка согласно кивала.
К половине седьмого Гриша с сестрой подошли к барскому дому. Босые – так лучше бегать и уворачиваться. Переминаясь с ноги на ногу, ждали Анну. Ожидая, наблюдали, как служанка мыла на веранде пол двумя руками, вниз головой, торопясь. Тряпка плескалась туда-сюда. Натянуло песка – не выметешь, не соберёшь. Две другие выставляли чай на стол. Расстелили ажурную скатерть. Служка в голубом переднике принёс вазу тончайшего голубого стекла с полевыми цветами. Этого служку Марфа и Гриша хорошо знали. У него отсутствовали передние зубы, выбитые в драке. По этой причине открывать ему рот при боярах строжайше запрещено. «Слюна далеко летит!» – смеялись в людской. Его б давно убрали, да больно прислуживал хорошо. Софья Александровна довольна была.
В дверях стояла экономка с секундомером, уперев одну руку в бок, другой держа прибор. Всматривалась в бегущие стрелки. Засекла время, за которое слуги накрыть стол должны. Экономку все боялись. Злая и жестокая! У неё прав больше, чем у других слуг. Раздавать наказания и выпороть любого – её право. Барин Петр Алексеевич её назначил. Подняв голову, она заметила кухаркиных детей, болтающихся без дела, которых быть тут не должно! Глаза её сузились, губы поджались. Она направилась к детям. Предупреждая её вопрос, испуганная Марфуша выкрикнула:
– Анна приказала к семи прийти! Их развлечь.
Экономка, убрав секундомер в карман, посмотрела на часы:
– Сейчас 18.45, – и постучала костлявым пальцем по циферблату.
Положение спасла барыня Софья Александровна. Выходя на веранду, вступила в лужу, налитую поломойкой, нога в дорогой туфле заскользила. Безуспешно пытаясь сохранить равновесие, она вскрикнула и неминуемо бы упала, не подхвати её служка в голубом переднике. Экономка, забыв о детях, побежала к барыне. Софью Александровну усадили в кресло, сняли туфлю. При ощупывании ноги она вскрикивала. Доложили барину. Он сбежал по ступенькам, велел вызвать врача и, взяв жену на руки, отнёс наверх.
Всё это произошло так быстро и неожиданно, что дети забыли, зачем пришли. Ровно в семь спустилась Анна с Петей.
