Ивана Брлич-Мажуранич - Пастушка Анка

Солнце здесь всегда садилось рано, прячась за дальней горой. Тогда и Анка, насилу выгнав непослушного Гоготуна из ручья, возвращалась домой. Гуси отправлялись в свой сарай. А пастушка, закусив ещё раз коркой хлеба, шла за ними спать на охапке прелого сена.

Так и жила бесприютная сирота. Никто о ней не заботился: что толку, мол, от этой жалкой дурочки.

Один-единственный раз удостоил князь Бодо своим вниманием ничтожное это создание. Но, онемев от страха при виде господина, бедняжка не могла вымолвить в ответ ни слова.

— Ну и пропадай, коли так! — бросил раздосадованный князь. — Заморыш несчастный!

Шёл конец лета. После ночного ливня вздулись враньские потоки. Пастушка Анка прилегла под кустом и не сводила глаз с гусей, весело плескавшихся в ручье. Куст скрывал её от посторонних взоров и защищал от солнечных лучей. Он был её любимым домом, и только здесь она и чувствовала себя в безопасности. Не достать её тут было стражникам князя Бодо, дразнившим её Гоготуновой сестрой. Не погнать на непосильную работу, не наградить тумаком, как там наверху, во дворце. Девочка отдыхала, невидимая в тени ветвей, наблюдая из-под них за всем, что делалось вокруг.

Вдруг послышались окрики и звяканье цепей. Это стражники угоняли в темницу провинившихся княжеских подданных.

Потом появилась княгиня — она шла на прогулку с маленьким мальчиком. Ему было лет девять, и не было сомнений, что это молодой князь Ульрик. Щёки у него румяные, глаза и волосы чёрные, а сам он стройнее ели. При нём была собака, в руках он нёс лук. Решил, наверное, кого-нибудь подстрелить. Придёт время, и он тоже станет отличным охотником. Княгиня с Ульриком скрылись в роще. Оттуда до пастушки доносились пение и боевые кличи маленького князя.

Солнце уже клонилось к западу, когда раздались оглушительный лай собак и крики охотников. Охотники за кем-то бежали через рощу к ручью.

И только было Анка собралась выбраться из своего укрытия и выгнать гусей из воды, как кто-то подскочил к её кусту. Это была раненая олениха. Охотники её преследовали. Олениха замерла перед Анкой и смотрела на неё своими огромными глазами. Она как будто бы молила девочку о защите и помощи. Анка ласково её погладила, вылезла из-под густых ветвей и спрятала в своём укрытии.

На другой стороне ручья столпились охотники с князем Бодо и множество собак. Князь Бодо негодовал на вздувшуюся воду, Не дававшую ему возможности перейти на другой берег.

— Эй ты, пастушка, куда побежала олениха?

Анка не хотела лгать, но жалко ей было олениху. И она ничего не ответила.

Разгневался князь Бодо:

— Слышишь ли ты, ободранка! Куда девалась олениха?

Анка молчала.

Князь покраснел от злости, словно рак.

— Был бы я рядом, я бы тебе рёбра пересчитал. Ответишь ты или нет, Гоготунова сестрица?

Но Анка ни слова в ответ. Вскипел князь Бодо. Поднял камень и швырнул им в девочку. И угодил ей в голое колено. Камень разодрал кожу, потекла кровь.

Тут где-то в стороне залаяли собаки.

— Должно быть, там олениха! — крикнул кто-то, и все охотники бросились вниз по ручью.

Охотники ошиблись. Олениха по-прежнему скрывалась под Анкиным кустом и дрожала, съёжившись от страха. А девочка, позабыв про собственное колено, прихрамывая, приковыляла к ручью, зачерпнула пригоршню воды и понесла к кусту. Она напоила олениху и промыла ей раны. Олениха не шелохнулась и только всё смотрела на Анку своими огромными добрыми глазами.

— Я полечу тебя, лежи тут, я тебя полечу, — шептала пастушка.

Но олениха, передохнув и дождавшись, когда собачий лай замер вдали, вскочила, выбралась из своего укрытия, перемахнула через луг и скрылась в роще.

— Га-га-га-га-га, в лес удрала. Ге-ге-ге-ге-ге, не найти её нигде! — насмехался над Анкой гусак Гоготун.

Пастушка его прекрасно поняла, но ничуть не обиделась. Она села у ручья и стала промывать свою рану. А гусак зашипел:

— Го-го-го-го, что с коленом у неё?

Пастушка ему:

— Выходи из воды, пойдём домой! А гусак:

— Гу-гу-гу-гу, зададут тебе вверху! Оставайся тут в лесу!

Побледнела Анка. Посмотрела вверх на дворец: князь со своими стражниками уже вернулся домой. Посмотрела на горы: там в лесу медведи и волки. Во дворце ждут её побои и ругань, в горах — страх, голод и холод.

Подумала сирота, что всё же во дворце ей будет лучше. И снова окрикнула Гоготуна, чтобы он поторапливался, пора возвращаться во Вранью. А гусак переплыл на ту сторону ручья и прогоготал ей оттуда:

— Гы-гы-гы-гы, лучше в горы уходи!

Напрасно звала и приманивала Анка злого гусака — от куста к кусту он уходил от неё всё дальше. Анка знала брод через ручей. Она переправилась на тот берег и, прихрамывая, побежала за гусаком. Он в лес — пастушка за ним. Вначале за редкими деревьями она его не теряла из виду и наверняка бы догнала, если бы не так болела рассечённая камнем нога. Но вот Гоготун куда-то исчез — не видно его и не слышно. А девочка всё бежала и звала. Раз за деревьями мелькнуло что-то белое, и пастушка бросилась туда. Но это был не гусь, а белые цветы. Замолк вдали рокот ручья. Смеркалось. Нигде ни дороги, ни тропки. Что делать, куда идти? Колено болело всё сильнее. Обессилевшая, Анка опустилась на поваленное дерево.

Солнце зашло. В безмолвном лесу сгущались сумерки. Могучие дубы застыли немыми великанами, под ними горбатыми карликами в засаде притаились кусты, вот-вот накинутся на высмотренную жертву. Темнота и безмолвие леса наводили на девочку страх. Она не шевелилась, боясь малейшим шумом выдать себя какому-нибудь дикому зверю. Она не смела даже плакать. Слёзы текли у неё по щекам, но девочка стискивала зубы, чтобы никто не слышал рыданий.

Вдруг что-то в кустах рядом с ней зашевелилось. «Волк или медведь», — подумала несчастная, и сердце её затрепетало от страха. Она не двинулась и только крепко зажмурилась, чтобы не видеть хищника, который её растерзает.

Так прошло несколько секунд, и вдруг Анка почувствовала, что кто-то лижет её руку. Она открыла глаза и увидела перед собой олениху, которую она недавно спасла от верной гибели. Раны её ещё не зажили.

Как обрадовалась Анка! Она припала к оленихе и, уже не боясь своих слёз, запричитала и заплакала:

— Олениха, моя милая! Пожалей меня, несчастную! У тебя есть твой лес и логово. У тебя быстрые ноги и зоркий глаз. У тебя, должно быть, есть олень и маленький оленёнок, а я одна, без дома, без матери, без сестёр и без братьев. Видишь, какая я слабая. Пожалей меня, покажи мне дорогу во Вранью! Пусть лучше уж меня князь Бодо до смерти прибьёт, чем в лесу растерзают волки.

Олениха смотрела на Анку так, словно всё понимала от слова до слова. Она подставила девочке спину и, призывая нежным голосом, как бы приглашала её сесть на неё верхом.

Послушалась пастушка. Взобралась на олениху, обхватила руками её шею. И помчалась олениха стрелой. Она проскальзывала между деревьями, кустами, проносилась по камням. К удивленью своему, девочка поняла, что олениха уносит её в горы прочь от Враньи.

— Куда ты несёшь меня? Куда, отзовись! — шёпотом спрашивала она, а олениха тихо отвечала:

— Не бойся, пастушка! Крепче держись!

Они уже были далеко в горах. Внезапно олениха замерла на скаку, метнулась в кусты и стала нюхать воздух. Анка снова задрожала от страха.

В небо из-за вершины горы выплывала луна. Вдруг откуда-то издалека до них донеслось глухое завывание. «Волки!»— ужаснулась Анка, решив про себя, что теперь уж оленихе не спасти её от страшной смерти. Вой приближался. Но олениха, неслышно ступая, обогнула каменистую плешь и понеслась другим путём. Завывание волков замерло вдали, и быстроногая олениха припустилась ещё быстрее.

Луна взобралась высоко, под самый купол неба, когда они очутились на небольшой укромной луговине, со всех сторон защищенной от непрошеных гостей зарослями терновника, боярышника и ежевики. Олениха углубилась в чащу и здесь ссадила Анку на ложе из сухих листьев, а потом улеглась и сама.

Краешком глаза заглянув со своей высоты в то потаённое логово, луна ужасно удивилась, увидев маленькую бледную девочку, заснувшую с оленихой в обнимку в её горном доме.

Взошло солнце. Один его тоненький лучик наткнулся на терновый куст у оленьего логова и, проворно скользнув сквозь листву, тронул веки спящей девочки.

Анка проснулась.

— Где же это я? И что со мною? — проговорила девочка, протирая глаза и думая, что всё это ей снится.

Тут заныла её раненая нога. Девочка взглянула на своё рассечённое колено и тотчас же вспомнила и князя Бодо, и гусака Гоготуна, и бегство на оленихе верхом, и преследование волков.

— Одна я, одинёшенька брошена в этом лесу, — ещё пуще испугалась Анка. — Олениха покинула меня. Что теперь со мной будет?