Рут Томпсон - Королевская книга Страны Оз
Копуши раскрыли оба глаза, но на этот раз уходить не спешили. Сэр Кофус отчаянным усилием подавил зевок и пронзительно завопил новую, по-видимому, только что сочинённую песню:
Хотя в поход пора нам, ноНадолго и немедленноЗаснём, друзья, заснём все вдруг,Хороший сон — наш лучший друг!
Копуши ушли, хоть и неохотно, а Дороти, Лев и сэр Кофус долго ещё зевали и никак не могли остановиться.
— Если я усну, ничто вас не спасёт, — взволнованно проговорил сэр Кофус, после чего ещё раз зевнул и закрыл глаза.
— Ой, не надо засыпать, пожалуйста! — взмолилась Дороти, тряся его изо всех сил. — Давайте убежим отсюда!
— Вот уже пятьсот лет, как я пытаюсь отсюда убежать, — грустно ответил рыцарь. — Каждый раз я засыпаю, не успев добраться до ворот, и они приносят меня обратно. Они ведь любят меня — по-своему, конечно, по-копушьи.
— А вы не можете всё время петь? — встревожился Трусливый Лев. Ему вовсе не улыбалось провести в копушьем царстве пятьсот лет, ему уже всё здесь смертельно надоело.
— Давайте мы все трое будем петь, — предложила Дороти. — Не заснём же мы одновременно.
— Я-то не силён в пении, — рыкнул Лев, — и со слухом у меня слабовато, но пожалуйста, я готов.
— Вы доблестный Лев, и я горжусь вами, — одобрил сэр Кофус и похлопал Льва по спине. — Вы вполне достойны рыцарского звания.
Лев вздрогнул, потому что железный кулак сэра Кофуса ударил его довольно чувствительно, но, поскольку ясно было, что рыцарь это сделал с добрыми намерениями, он стерпел.
— Значит, я теперь рыцарь-лев, — прошептал он на ушко Дороти.
Сэр Кофус привёл в порядок свои доспехи и протянул Дороти железную кочергу.
— Этим вы будете нас будить, — объяснил он. — А теперь, леди Дороти, если вы готовы, мы выступим в поход на поиски достопочтенного сэра Страшилы. Споём же, друзья! И пойте погромче, ибо от пения зависит наша свобода. Три, четыре!
Глава шестая. Хорошая песня — подмога в дороге
Набрав в грудь побольше воздуха, Дороти, Трусливый Лев и сэр Кофус бросилась вон из зала, распевая во всё горло.
Наша Долли громко плачет,уронила в речку мячик…
— тоненько, но очень громко выводила Дороти.
По пампасам и-и по джунгляммчались рыцари впе-е-ерёд…
— вопил сэр Кофус.
Трусливо в бой пойдём…
— рычал Трусливый Лев.
Потрясённые этими ужасными звуками, копуши бросились врассыпную. Трое друзей мгновенно выбежали из замка и, продолжая петь, Пересекли унылый двор. Дороти снова и снова уверяла всех, что мячик ни за что не утонет в речке, сэр Кофус без передышки тянул свою старинную балладу о рыцарских подвигах, а Лев продолжал сочинять на ходу — учитывая, что раньше он никогда не пробовал сочинять песни, получалось у него совсем не так уж плохо:
Трусливо в бой пойдём,Вовсю зевая,И всех копуш побьёмВ начале мая!
Всё шло хорошо, пока друзья не налетели на группу копуш, играющих в крокет. Они так медленно поднимали биты, что загипнотизированная этим зрелищем Дороти невольно остановилась и стала глядеть на них.
— Не останавливайся! Пой! — проревел Лев.
Дороти закрыла глаза и запела как можно громче,
но, увы! — она споткнулась о крокетные воротца, полетела на землю и еле встала, так что петь уже не могла. Как только она замолчала, убегающие копуши остановились, а как только они остановились, Дороти начала зевать. Распевающий сэр Кофус схватил её за руку, а Лев заревел так громко и отчаянно, что копуши заткнули уши и стали отступать.
— Жил на свете рыцарь храбрый… Побежали по-ос-корей! — торопил сэр Кофус, оттаскивая Дороти подальше, и скоро она снова запела про мячик. Но петь на бегу не так просто, как кажется тому, кто не пробовал. А бежать сквозь толпу копуш ещё труднее — это всё равно что бежать по грудь в воде (это вы пробовали?). Да ещё непреодолимая зевота!
— Наша До… уа-а-ау!.. Долли… Уа-а-а-а-у! Нет, я не могу! Громко пла-а-а-у…
Бедная Дороти задыхалась и спотыкалась, а Лев пыхтел, как паровоз. Копуши слегка оправились от испуга и следовали за ними на безопасном расстоянии. До городских ворот оставалось совсем немного, но Дороти казалось, что она не сможет сделать ни шагу.
У ворот толпой стояли копуши. Друзья понимали, что, если не удастся распугать неприятеля пением, они просто позорно заснут, и их отнесут назад в замок.
— Приготовились! — задыхаясь, проговорил сэр Кофус. — И помните о своём друге Страшиле!
Они встрепенулись, глубоко вздохнули и из последних сил запели. Но один из копуш оказался очень хитрым: он заткнул себе уши ватой. Этот хитрец приблизился к беглецам, толкая перед собой тележку с мороженым.
— На-ка вот, — сказал он Дороти, и, прежде чем девочка успела опомниться, у неё в руках оказалась вафельная трубочка.
— Ой, это же это… как его… клубничное… — пролепетала Дороти и с глубоким вздохом удовольствия откусила большой кусок, розовый и восхитительно холодный. А у неё так пересохло в горле! Она собралась откусить ещё, чтобы хорошенько распробовать, зевнула и рухнула на каменную мостовую.
— Дороти! — простонал сэр Кофус.
Перестав петь, он наклонился над девочкой. Бедный Лев отчаянно взревел и забегал вокруг друзей, пытаясь петь задыхающимся голосом. Копуши понимающе переглянулись, и главный осторожно стал подходить, держа наготове длинную и крепкую верёвку. Трусливый Лев удвоил усилия. Потом, видя, что сэр Кофус вот-вот свалится, он прыгнул на него изо всех сил. Рыцарь с грохотом — ведь он был в железных доспехах — свалился на мостовую.
— А ну пой, кому говорю! — рявкнул Лев, свирепо глядя на него. Падение, да ещё такое громкое, разбудило сэра Кофуса, но встать у него не было сил. Сидя на жёстких камнях и с упрёком глядя на Льва, он затянул балладу, но вполголоса и без выражения. У Льва сердце готово было разорваться от усталости и страха, но он сделал последнее усилие и, не переставая рычать свою песню, набросился на главного копушу, вырвал у него верёвку и вернулся к друзьям раньше, чем тот, поражённый, успел зевнуть.
— Обвяжи это вокруг пояса и возьми Дороти на руки! — проговорил он, задыхаясь. Сэр Кофус, сбитый с толку, к счастью, не успел заснуть и повиновался.
И вот Трусливый Лев, держа в зубах свободный конец верёвки и рыча песню сквозь зубы, пошёл прямо на копуш. Рыцарь ступал по камням со звоном и грохотом — бум-бум! бум-бум! В одной руке он нёс шлем, а другой крепко прижимал к груди спящую Дороти. Копуши разбежались, а Лев шёл упорно и целеустремлённо, пока ворота не остались позади. Теперь они были на дороге, по которой с такими усилиями спустились вчера. Только тут Лев со вздохом облегчения выпустил верёвку и, скатившись с холмика, развалился, тяжело дыша от усталости, у его подножия.
Громкая прогулка по камням полностью разбудила сэра Кофуса. Бедный рыцарь был покрыт синяками, а его доспехи поцарапаны и помяты. Дороти наконец открыла глаза и слабым-слабым тоненьким голоском тихонько запела:
— Наша Долли громко плачет…
— Уже не надо, — пропыхтел сэр Кофус, поднимая её и ставя на ноги. — Ваш благородный зверь спас нас.
— А сюда копуши не придут? — спросила Дороти, оглядываясь. У неё ещё кружилась голова.
— Нет, они не могут перейти границ своего царства, — ответил рыцарь, и Дороти вздохнула с облегчением. Но сэр Кофус смотрел серьёзно и озабоченно.
— Я потерпел неудачу в своём первом приключении. Если бы не Трусливый Лев, мы остались бы в плену у копуш, — печально прошептал он и отвязал от шлема плюмаж (так называется у рыцарей пучок перьев, прикреплённый к шлему). — Я недостоин это носить, — вздохнул он.
Как ни старалась Дороти его утешить, рыцарь наотрез отказался снова надеть плюмаж. Тогда Дороти прикрепила перья к своему платью, после чего девочка с рыцарем подошли к Трусливому Льву, лежащему без сил на траве.
Поблизости протекал ручеёк. Они вылили шесть шлемов воды на голову Льва, и наконец он открыл глаза
— Во многих схватках я побывал, — проговорил он, — но никогда не сражался так, как в этой. Петь, во всяком случае, не доводилось!
— Благородный сэр, чем я могу отплатить вам? — воскликнул рыцарь. — Увы мне, недостойному, я сплоховал в час испытания!
— Да ведь тут храбрость не требовалась, — пробормотал смущённый Лев. — Просто у меня голос погромче, чем у вас, да грудь пошире, вот и всё. Вам досталось гораздо больше.
Рыцарь с грустью посмотрел на свои помятые доспехи. Особенно пострадали они на спине.
— Ну ничего! — бодро сказал он. — Не буду поворачиваться спиной к врагу, и всё.
