Хью Лофтинг - Зоопарк Доктора Дулиттла
Глава 9. Мышиная азбука
Но даже когда появились деньги, Крякки ничуть не изменилась и продолжала ворчать:
— Кому он нужен, этот зоопарк? От него одни расходы и неприятности.
Все звери, жившие в зоопарке, не вступали в пререкания с Крякки, потому что побаивались старой домоправительницы доктора Дулиттла. Они и сами прекрасно понимали, что их дома и клубы стоит ой как не дешево, но покидать зоопарк им не хотелось.
Поэтому, когда стало известно, что доктор нашел золото, жителей зоопарки охватила бурная радость. Волна ликовании прокатились от приюта бродячих собак до клуба крыс и мышей.
Радовались и немногие оставшиеся там иностранцы: канадские куницы и русские норки. Даже застенчивый тяни-толкай, проводивший все время в одиночестве, выбежал на дорожку и принялся весело взбрыкивать.
Никогда в жизни мне не доводилось слышать такой адский шум. Когда Тобби и Скок принесли весть о золоте в зоопарк, уже темнело. Все жители немедленно вылезли из домов. Они громко визжали, лаяли, хрюкали, ревели, щебетали. Все эти крики на зверином языке означали одно и то же:
— Ура!
Из уст в уста, от дома к дому передавалось:
— Доктор Дулиттл опять богат!
Шум был такой, что проходивший мимо полицейский остановился и спросил у меня:
— Что случилось? Уж не пожар ли у вас в доме?
— Нет, — улыбаясь до ушей, ответил я. — У нас в доме радость.
Белая мышь прибежала ко мне с предложением провести факельное шествие, когда совсем стемнеет.
— Том, принеси мне коробочку свечей из тех, что втыкают в торт на день рождения или зажигают на Новый год па елке. А еще возьми ленту и напиши на ней — ты ведь умеешь писать, не правда ли? — напиши на ней большими буквами: «УРА! ДОКТОР ОПЯТЬ БОГАТ».
Как только наступил вечер, пятьдесят четыре мыши и пятьдесят четыре крысы появились на дорожках зоопарка. Они шли парами, и каждая из них несла в лапках зажженную свечу. До полуночи они ходили кругами около своего клуба, время от времени останавливались и хором пищали:
От радости пляши, кричи!Ура! Мы снова богачи!
А жизнь в городе зверей шла своим чередом. Сейчас я расскажу, как появилась первая, и последняя в мире библиотека для зверей.
Однажды доктор Дулиттл попросил меня привести в порядок его записки о звериных языках — о языке мышей, собак, рыб, птиц, и прочих, и прочих, и прочих. Записки эти занимали целую комнату, и мне иногда казалось, что он знает языки всех-всех животных.
Когда я увидел гору бумаг, которую мне предстояло разобрать, у меня опустились руки. Мне казалось, что всей жизни не хватит, чтобы управиться с делом. И тогда мне на помощь пришли Полли и белая мышь, а Мэтьюз Магг сколотил замечательные полки.
Мы взялись за работу, и тут выяснилось, что не так уж она страшна, какой казалась поначалу. Целую неделю мы провели за разборкой бумаг: отряхивали их от пыли, аккуратно расставляли по полкам, записывали, что где стоит. А к концу недели все было готово.
Я стоял посреди комнаты, осматривал полки и только диву давался. Вдруг дверь распахнулась и вошел доктор Дулиттл. Он тоже несказанно удивился.
— Невероятно! — воскликнул он. — Невероятно, Стаббинс!
— Да, господин доктор, — согласился я с ним. — Просто невероятно, как вам удалось все это записать.
— Ах, все это пустяки, — махнул рукой доктор. — Написать было совсем нетрудно. Невероятно, что вы управились так быстро.
Сидевшая у меня в кармане белая мышь пискнула:
— Доктор, если это все написано о зверях, то лучше бы положить бумаги пониже, чтобы мы могли взять их с полок.
Доктор Дулиттл удивленно посмотрел на нее, потом почесал затылок.
— Да, наверное, так, — протянул он. — Однако эти бумаги будут вам неинтересны. Конечно, можно было бы написать сказки, но ведь вы не умеете читать.
— Нет ничего легче, чем научиться читать, — самонадеянно заявила белая мышь. — Сначала вы научите меня, а я научу всех остальных. Представьте себе, доктор, в нашем клубе крыс и мышей до сих пор нет и ни одной книги. Куда же это годится?!
Доктор улыбнулся в отпет и скапал:
— Прежде чем поставить книги в вашем клубе, их надо написать, а до сих пор не придуманы даже буквы для мышиной азбуки.
Однако обескуражить белую мышь было не так-то просто.
— Но ведь и люди когда-то не умели писать, а потом они придумали азбуку. Неужели вам, знаменитому доктору Дулиттлу, трудно составить азбуку для мышей, совсем простую азбуку. Вот увидите, через неделю весь наш клуб будет запоем читать ваши книги.
Доктор всю свою жизнь посвятил зверям, он их любил, он их воспитывал. Можете себе представить, как его заинтересовало нелепое, на первый взгляд, предложение белой мыши. Он тут же принялся за работу и придумал для мышей и крыс простенькую азбуку, которая состояла всего лишь из десяти букв. Доктор Дулиттл назвал ее мышиной азбукой, но Полли и я окрестили ее «пискучей» азбукой, потому что, как бы вы ни произносили эти звуки, в результате получался только писк. Но что делать — уж такой пискучий язык у мышей.
А потом доктор написал книги. Это были сказки. В них говорилось о мышах-героях, побеждающих свирепых котов, о мышках-ловкачах, умеющих вытащить кусочек сыру прямо из мышеловки, о крысах-мореплавателях.
Л потом пришла очередь печатать и брошюровать книги. Конечно, книги были маленькие, такие чтобы их могли взять в лапки даже крошечные мышата. «Надо дать образование молодежи, — говорила белая мышь. — Ведь именно они будут строить наше светлое мышиное будущее». Самая большая книга была не больше почтовой марки.
Когда я переписывал вручную все ее страницы, мне приходилось пользоваться увеличительным стеклом. Но эти крохотные буковки были не такими уж и маленькими для мышиных глаз, ведь, как известно, мыши без труда различают даже отдельные пылинки.
Я очень гордился своей работой, и, когда наконец первая книга на мышином языке была готова, я написал на титульном листе фамилию издателя: «Стаббинс Стаббинс. Паддлеби-на-Марше». Честно сказать я не знал, кто был вторым Стаббинсом, но мне казалось, что лучше и солиднее, когда подписываешься двумя фамилиями.
Конечно, книга была прежде всего результатом труда доктора Дулиттла, но все же изготовил ее я. Я чувствовал себя первопечатником.
— Ах, Том, — восторженно пищала белая мышь, когда я показал ей готовую первую книгу. — Это неважно, что она пока одна, важно, что мы положили начало мышиной литературе. История нас не забудет!
Глава 10. Плоды просвещения
Хотя белая мышь и выражалась напыщенно и высокопарно, в одном она все же была права — все мыши и крысы ужасно обрадовались книгам. Поначалу я боялся, что они их просто съедят, — вы ведь знаете, что мыши с большим удовольствием обгрызают корешки у книг в библиотеках. Но оказалось, что это делают только неграмотные грызуны. Все члены мышиного клуба, как только научились читать, ни зубом не тронули книгу.
И все же редчайший и единственный выпущенный печатным двором «Стаббинс Стаббинс» экземпляр — увы! — не сохранился, чтобы стать достоянием последующих поколений. Жаждущая знаний крысиная и мышиная публика зачитала его до дыр. Мыши и крысы уже не могли остановиться, они втянулись в чтение и требовали все больше и больше новых книг. Если собаку, барсуки, белки и кролики довольствовались тем, что им читали вслух, то грызуны с их природным любопытством хотели читать сами. Мне приходилось издавать все новые и новые книги. Так в мышином клубе появилась целая библиотека.
Вечерами мыши и крысы собирались в большом зале своего клуба, удобно устраивались по углам, и каждая читала книгу, какая пришлась ей по душе. Затем и этих книг стало не хватать, и общими усилиями на свет появился журнал «Подвальная жизнь» и юмористическое приложение к нему «Юмор подземелья». Выходил журнал первого числа каждого месяца. В нем были новости, сплетни, объявления и всяческие смешные истории и рисунки из жизни грызунов.
А однажды в доме доктора Дулиттла произошла загадочная история. Еще в те времена, когда доктор лечил людей, у него была приемная, где больные ожидали своей очереди, но, с тех пор как люди перестали обращаться к нему за помощью, Джон Дулиттл закрыл приемную и больше ею не пользовался. В этой приемной на камине стоял крохотный портрет самого доктора. Такие крохотные портреты по-умному называются миниатюрами. Размером она была со спичечный коробок и сделана на тоненькой пластинке слоновой кости.
Годами миниатюра стояла на камине между старинными сломанными часами и фарфоровой пастушкой, но в один прекрасный день загадочным образом исчезла.
Доктор хватился своего портрета и бросился его искать, потому что очень дорожил им. Эго был подарок его покойной матушки. В тот день, когда доктор Дулиттл защитил диплом и стал именоваться «д-р мед.», матушка, очень гордая тем, что ее сын, как любят говорить взрослые, получил образование, заказала его портрет хорошему художнику.
