Корнелия Функе - Чернильное сердце
— Что ж, об этом сказано довольно, — объявил он. — Перейдём к тому, ради чего, собственно, мы здесь собрались. Мы хотим сегодня не только наказать нескольких предателей, но и отпраздновать свидание со старым другом. Некоторые их вас, наверное, его помнят, а остальные, обещаю, никогда уже не забудут его, когда раз увидят.
Худое лицо Кокереля исказилось болезненной улыбкой. Он явно не слишком радовался предстоящему свиданию. На некоторых лицах при словах Каприкорна отразился страх.
— Что ж, довольно речей. Послушаем чтение.
Каприкорн откинулся в кресле и кивнул Сороке.
Мортола хлопнула в ладоши, и по площадке к ней заспешил Дариус. В руках у него была та самая шкатулка из комнаты Сороки. Он явно знал, что в ней находится. Лицо у него заострилось больше обычного; он открыл шкатулку и, смиренно опустив голову, подал Сороке. Змеи, видимо, дремали, потому что Мортола достала их, не надевая перчатку. Она даже повесила их себе на плечо, пока вынимала книгу из шкатулки. Потом осторожно, как дорогое ожерелье, положила змей на место, закрыла крышку и снова отдала шкатулку Дариусу. Он остался стоять на помосте, лицо у него было несчастное. Мегги поймала его сочувственный взгляд, когда Сорока усадила её на стул и положила ей на колени книгу.
Вот он снова перед ней, злосчастный томик в ярком бумажном наряде. Интересно, какого он цвета под суперобложкой? Мегги пальцем тихонько приподняла её и увидела тёмно-красную ткань переплёта, красную, как пламя вокруг чёрного сердца. Все несчастья начались со страниц этой книги, и только от её автора оставалось теперь ждать спасения. Мегги погладила переплёт, как делала всегда, прежде чем открыть книгу. Этот жест она переняла у Мо. Она помнит его с самого раннего детства — как отец берёт в руки книгу, ласково проводит рукой по переплёту и открывает её, словно сундук, до краёв полный невиданных сокровищ. Конечно, случалось, что за переплётом не оказывалось ожидаемых чудес.
Такую книгу закрывали, досадуя на неисполненное обещание. Но к «Чернильному сердцу» это не относилось. Плохие книги не оживают. Из них не выудишь ни Сажерука, ни даже Басты.
— Я должна сказать тебе кое-что!
Платье Сороки пахло лавандой. Запах повеял на Мегги как угроза.
— Если ты не исполнишь того, зачем ты здесь, если ты вздумаешь нарочно оговориться или так исказить слова, что гость, которого ждёт Каприкорн, не придёт, тогда Кокерель, — Мортола пригнулась к Мегги так близко, что девочка почувствовала на щеке её дыхание, — перережет глотку тому старику. Может быть, Каприкорн не отдаст такого приказа, потому что верит вздорным басням старика, но я им не верю, и Кокерель выполнит мой приказ. Поняла, детка?
Она ущипнула Мегги костлявыми пальцами за щеку. Мегги оттолкнула её руку и посмотрела на Кокереля. Он встал за спиной Фенолио, улыбнулся ей и провёл пальцем по горлу старика.
Фенолио оттолкнул его и поглядел на Мегги, стараясь вложить в этот взгляд все: ободрение, утешение и немую насмешку над всеми окружавшими их ужасами. Сработает ли их план, зависело от него, только от него и от слов, которые он написал. Мегги чувствовала, как царапает ей кожу спрятанный в рукаве листок. Листая книгу, она чувствовала, что руки у неё как чужие. То место, откуда ей следовало начать, было отмечено на сей раз не загнутым уголком. Там лежала закладка, чёрная, как уголь.
«Откинь волосы со лба! — сказал ей Фенолио. — Это будет знак для меня».
Но только она приподняла левую руку, на скамьях снова началось волнение.
Это вернулся Плосконос. Лицо у него было всё в саже. Он торопливо подошёл к Каприкорну и что-то прошептал ему на ухо. Каприкорн нахмурился и обернулся к деревне. Мегги увидела два столба дыма, бледными клубами взвивавшиеся в небо рядом с колокольней.
Каприкорн снова поднялся с кресла. Он старался придать своему голосу выражение спокойной насмешки, как у взрослого, посмеивающегося над проделкой детей. Но лицо его говорило другое.
— Сожалею, что мне придётся испортить праздник некоторым из вас, но сегодня и у нас закричал красный петух. Он совсем заморыш, этот петушок, но всё же нужно свернуть ему шею. Плосконос, возьми ещё десятерых на подмогу!
Плосконос увёл новую команду. Ряды сидящих заметно поредели.
— И пусть ни один не возвращается, пока вы не отыщете поджигателя! — крикнул им вслед Каприкорн. — Мы сегодня же, здесь же проучим его — будет знать, как поджигать жилище самого дьявола!
Кто-то рассмеялся. Но большинство тревожно оборачивались на деревню. Несколько служанок даже поднялись с мест, но Сорока прикрикнула на них, называя каждую по имени, и они поспешно сели обратно, как школьницы, получившие нагоняй от учителя. И всё же публика волновалась. На Мегги никто уже не смотрел, почти все отвернулись от неё, показывали пальцами на столбы дыма, перешёптывались. По колокольне подымались багряные отсветы, а над крышами стелился серый дым.
— В чём дело? Что вы так уставились на струйку дыма? — В голосе Каприкорна звучала неприкрытая злость. — Немного дыма, два-три языка огня… Ну и что? Неужели мы позволим испортить нам праздник? Огонь — наш лучший друг. Вы что, не знаете?
Мегги увидела, как лица собравшихся медленно и неохотно вновь поворачиваются к ней. И тут она услышала имя. Сажерук. Его выкрикнул женский голос.
— Это ещё что? — Голос Каприкорна прозвучал так резко, что Дариус чуть не выронил шкатулку со змеями. — Сажерука больше нет. Он лежит где-то среди холмов, во рту у него земля, а на груди — его куница. Я не желаю больше слышать это имя. Он забыт, будто его и не было никогда.
— Неправда! — Голос Мегги раздался над площадкой так громко, что она сама испугалась. — Он здесь! — Она подняла книгу над головой. — Что бы вы с ним ни сделали. Каждый, кто прочтёт эту книгу, увидит его, услышит его голос и смех и его огненные представления.
На футбольном поле настала мёртвая тишина. Её нарушало только беспокойное шарканье ног по песку. И вдруг Мегги услышала у себя за спиной странный звук. Там что-то тикало, как часы, — но у часов звук другой. Похоже было, что кто-то цокает языком, изображая часы: тик-так, тик-так, тик-так. Звук доносился от машин, стоявших за проволочной сеткой. Мегги не выдержала и оглянулась, несмотря на Сороку и все недоверчиво направленные на неё взгляды. Фары слепили глаза. Она готова была сама себя побить за глупость. Что, если и другие заметили тонкую фигурку, на секунду выглянувшую из-за машины и тут же исчезнувшую снова? Но, похоже, никто ничего не заметил, в том числе и тиканья.
— Красивая речь, — медленно произнёс Каприкорн. — Но ты здесь не для того, чтобы поминать погибших предателей. Твоё дело читать. Говорю в последний раз.
Мегги заставила себя взглянуть ему в лицо. Главное — не оборачиваться на машины. Что, если это и правда был Фарид? Что, если тиканье ей не послышалось?
Сорока недоверчиво поглядела на неё. Может быть, и она слышала этот тихий, безобидный звук, просто цоканье языка о верхние зубы. Какое это может иметь значение? Конечно, если знать историю капитана Крюка, который боялся крокодила с будильником в желудке… Сорока её уж точно не знала. Зато Мо не сомневался, что Мегги поймёт его знак. Сколько раз он будил её, тикая в самое ухо так, что ей становилось щекотно: «Мегги, вставай! Крокодил уже здесь!»
Поэтому Мо мог твёрдо рассчитывать, что Мегги узнает тиканье, с которым Питер Пэн пробрался на корабль Крюка, чтобы спасти Венди. Лучше знака он не мог придумать.
«Венди! — подумала Мегги. — Что там с ней было дальше?» На мгновение она чуть не забыла, где находится. Но Сорока напомнила ей об этом. Ладонью она стукнула девочку по затылку.
— Да начинай же наконец, маленькая ведьма! — прошипела она.
Мегги повиновалась.
Она поспешно вынула чёрную закладку. Нужно торопиться, нужно читать, пока Мо не наделал глупостей. Он же не знает, что задумали они с Фенолио.
— Я начинаю и прошу, чтобы мне никто не мешал! — крикнула она. — Никто! Ясно? — «Пожалуйста, — думала она про себя, — пожалуйста, ничего не предпринимай».
Некоторые из оставшихся людей Каприкорна засмеялись. Но Каприкорн откинулся в кресле и скрестил руки в ожидании.
— Обратите внимание на то, что сказала малышка! — произнёс он. — Кто будет ей мешать, первым пойдёт на угощение Призраку!
Мегги просунула два пальца в рукав. Они тут, слова Фенолио. Она посмотрела на Сороку.
— Вот кто мне мешает! — сказала она. — Я не могу читать, когда она стоит у меня над душой.
Каприкорн нетерпеливо кивнул Сороке. Мортола сделала такое лицо, будто её заставили откусить кусок мыла, но всё же отступила на три шага. Пожалуй, этого достаточно.
Мегги подняла руку и отвела волосы со лба.
Знак для Фенолио.
Он тут же начал представление.
— Нет! Нет! Она не будет читать! — закричал он и шагнул к Каприкорну, прежде чем Кокерель успел его удержать. — Я этого не допущу! Я автор этой книги, и я написал её не для того, чтобы её использовали для убийств и издевательств!
