Любовь Талимонова - Предсказатели прошлого
— Посмотри, он уже хочет на руки!
— Да нет же, Хатарис! Он просто хочет угостить тебя яблоком.
— Хорошо, Улсвея, а родители его отпустят?
— Не знаю. Но сейчас схожу и спрошу. Посидите тут минутку.
— Ладно, посидим. Ай, Фати, почему бы тебе не съесть самому? Но если ты так хочешь меня чем-нибудь угостить, то так и быть, давай. Ты, дорогуша, и правда, бесподобный ребенок. Хочешь, я тебя на руки возьму?
— Хатарис, все в порядке. Эя разрешила нам взять Фати с собой. Только мы должны к обеду вернуться.
— Отлично, идем. Фати, скажи, куда Улсвея хочет? К морю? Походить по мягкому песку? Хорошо!
* * *— Эя! Эя! Мы вернулись! А вот и твой Фати.
— Фати! Дорогой! С тобой все в порядке? Кажется, все хорошо.
— Ах, Эя, что с ним могло случиться? Мы его ни на шаг от себя не отпускали.
— Представляешь, Эя, Хатарис даже брал его на руки! Хатарису понравилось заниматься с детьми.
— Да, Эя. Теперь ты должна рассказать нам все о правильном воспитании детей, а я заведу дневник и буду туда записывать все твои советы.
— Я, конечно, могу что-то сказать вам о воспитании, но мне кажется, лучше постоянно наблюдать за жизнью людей Торнана, за тем, как мы ведём себя с Фати. Это будет самой хорошей школой для вас. А если что-то неясно в наших действиях, то я все объясню. А насчет дневника ты, Хати, хорошо придумал.
— Да, Эя, я теперь буду вести записи. Вот сегодня я могу записать, что дети любят гулять со взрослыми, и что я брал Фати на руки, и это совсем не страшно…
— Что здесь за шум? А, это вы с прогулки пришли. Вот видишь, Эя, я тебе говорил, что они вернут нам нашего Фати живым и невредимым. Правда, няньки его немного уморили, и Фати хочет спать. Пойдем, мой замечательный, я уложу тебя спать.
— Ой, ой, Улсвея, ты видела? Борнахи идет укладывать спать своего Фати! Пойдем посмотрим, это так интересно!
— Идем, Хатарис!
— Постойте! Почему вас так удивляет столь обычное событие? Можно подумать, что ваши родители никогда не укладывали вас спать.
— Ах, Эя, мы не знаем. Может они и делали это, когда мы с Ули были совсем маленькими. Мы не помним. А в детских колониях, где мы воспитывались, нам прививали самостоятельность, только иногда воспитатели помогали нам укладываться спать.
— Вы с Улсвеей росли в детской колонии?
— Да, и…
— Стоп! Стоп! Мне, кажется, я сейчас услышу нечто потрясающее. Это должны узнать все жители Торнана. Они должны знать, как не надо воспитывать детей. Постойте здесь, я сейчас позову всех жителей, и вы расскажете им о своем детстве. Детская колония, какой кошмар!
Дорогие жители Торнана, у меня для вас сюрприз! Хатарис и Улсвея хотят рассказать вам ужасную вещь.
* * *— Ну, бесподобные наши, чем вы хотите удивить и ошеломить нас на этот раз?
— Хатарис, почему у тебя такой хитрый вид? Ты уже приготовил заключительную фразу своего рассказа, которая сразит нас всех на месте?
— Ах, соседи, не смейтесь над ними. Они такие несчастные! Воспитывались в детской колонии!
— О! Ах! Ой! Ты права, Эя, их рассказ должен быть ужасным.
— Итак, Хатарис, Улсвея, расскажите-ка нам по порядку, как в вашем обществе занимались детьми, и как это общество докатилось до такого состояния?
— Я не знаю, когда и как образовались первые колонии, я этим просто никогда не интересовался. Только знаю, что все дети от двух до восемнадцати лет воспитывались и учились там. Наши родители тоже послали нас с Улсвеей в колонию, так как это было общепринятым правилом. Все так делали.
В колонии у нас были профессиональные воспитатели и высококвалифицированные учителя. Детей поменьше воспитатели водили на прогулки, на обед и на ужин в столовую, следили за тем, чтобы малыши правильно играли.
Дети постарше учились в школе. Изучали, в основном, технические предметы.
Что вам еще рассказать? Изо дня в день — учёба, уроки, обеды в столовой, прогулки, общественные собрания. И все по часам. Вспомнить особо нечего. А вечером, когда мы приходили домой…
— Так вы не постоянно жили в колонии? Иногда вы бывали дома?
— Да, ночевали мы дома, когда стали постарше. Но дома немного скучно. Родители приходили после работы такие уставшие, им было уже не до нас. Правда, Улсвея? И мы обычно сидели одни в своих комнатах с игрушками или книгами.
— Хатарис, ты сказал, что твои родители после работы уставали. Что, и твоя мама работала?
— Конечно. И даже больше папы. По крайней мере, она приносила в дом больше денег.
— Деньги? Это то, о чем говорил нам Борнах. А мы не верили ему, что где-то в мире может быть такая плохая вещь, как деньги. Ну, да ладно. Кем же работала твоя мама, Хати?
— О, она была видным общественным деятелем Алатариса и еще математиком. Ее очень уважали в городе. А вот у папы была очень непопулярная профессия. Он преподавал древний язык в институте. Зато иногда мы с ним разговаривали по вечерам, он рассказывал интересные вещи.
— Улсвея, а твои родители тоже работали?
— Да.
— Кем?
— Я точно не знаю. Кажется, они были инженерами.
— Ясно. Скажите, а вам хорошо было в колонии?
— Ну, уважаемые, вы и спросили! Как же мне могло быть там хорошо, если я был самым плохим учеником в колонии. Технических предметов я не любил, поэтому больше «двойки» никогда ничего не получал. А воспитатели вообще считали меня хулиганом.
— За что, Хати? Ты меньше всего похож на разбойника.
— Я просто ненавидел колонию! Мне очень хотелось домой, поэтому я постоянно убегал к себе домой или к тарским родственникам. Каждый раз меня ловили и возвращали обратно. После каждого побега меня отчитывали на всеобщем собрании колонии. На следующий день я убегал снова. В конце концов, воспитатели и преподаватели смирились с тем, что из меня ничего не выйдет. Директор детской колонии пообещал мне, что я кончу жизнь под забором.
Но это еще ничего. Вы бы видели, какая Улсвея была несчастная в этой колонии. Мы с ней были в разных группах, так как Ули была меньше меня, но я видел ее каждый день. Улсвея не убегала из колонии, как я, но постоянно пряталась в кустах или под кроватью и все время плакала.
Воспитатели каждый день искали ее где-нибудь. Улсвея выглядела очень несчастной. Еще тогда я ее очень жалел и любил.
— Спасибо, Хатарис! Мне действительно совсем не нравилось в детской колонии. Я была такой нерешительной и необщительной, мне всегда было тяжело среди большого количества людей. В школе я тоже плохо училась, так как была очень тихой и всего боялась. Учителя не предвещали мне ничего хорошего в жизни. Они говорили, что обществу нужны активные деятели, а таким тихоням, как я, одна дорога — в нищенки. Было так обидно слушать все это.
— Бедные дети! Но, Ули, ведь ты не стала никем, ты работала в большой лаборатории.
— Да, самым последним лаборантом. И я понимаю это только теперь, а раньше я так радовалась, что удалось найти работу в такой большой лаборатории. Лучше бы я стала большой «звездой» в самом маленьком музыкальном оркестре.
— Улсвея, теперь ты будешь музыкальной «звездой» всего нашего селения. Торнан хоть и небольшой, в нем живет всего четырнадцать человек, но подумай, Ули, ты будешь «звездой» всего острова!
— Согласна!
— Вот и прекрасно. Теперь скажи, Хатарис, а ты где-нибудь работал после окончания колонии? Ты говорил что-то о своей работе над химическими покрытиями и сплавами металлов.
— Да, я проводил свою жизнь не под забором благодаря маме. Она была уважаемым лидером Алатариса, поэтому пристроила меня в одном из научных институтов. Моя работа была теоретической, если так можно сказать. Я делал все свои изобретения на бумаге, но у меня ни разу не было возможности на практике применить свое новое покрытие или цемент.
— О, Хатарис, не беспокойся, мы предоставим тебе такую возможность. Думаем, что очень скоро нам понадобятся твои знания в области строительства.
— Правда?
— Конечно.
— Какие вы добрые!
— Мы же не воспитывались в детских колониях.
— Мы с Улсвеей не очень много рассказали вам о них, но, поверьте, мы не знаем, что еще можно сказать о колониях.
— Дорогие наши дети, — а вы с Улсвеей еще дети, хотя и большие, достаточно того, что вы уже рассказали. В чем-то ваш рассказ огорчил нас, в чем-то порадовал.
— Что огорчил, это ясно, но чем он вас мог порадовать?
— Хатарис, мы радуемся, что это зло обошло нас стороной.
— А ведь точно.
— Больше всего нас огорчило то, что зло уже появилось на Земле. Детские колонии — это тоже зло. Сейчас Алатарис погиб, все плохое утонуло вместе с островом. Но где гарантия, что вирус зла не возродится где-нибудь снова и не коснется нас?
