Юстейн Гордер - Лягушачий замок

Тут королева принялась прогуливаться взад и вперед по лужайке с таким видом, как будто маршал был работником спасательной станции, а весь мир — пляжем.

— Возможно, произносить это вслух было совершенно необязательно, — начала она. — Но ведь никто не станет отрицать, что с появлением данного принца Поффера в замке произошло множество неприятных событий.

— Но ведь никаких доказательств этому нет, уважаемая королева, — попытался вставить свое слово гном Умпин. — Ведь еще нужно доказать, что именно принц Поффер является виновником всех этих неприятных событий.

— Ну ладно, — продолжала королева. — А теперь я хочу выяснить у Кристоффера Поффера, действительно ли он считает меня большой дурой.

— Конечно же, нет, досточтимая королева, — выпалил я, прежде чем успел подумать, а когда начал думать, то в мыслях у меня было, что она не только большая дура, но вообще мерзкая и гадкая тетка.

— Маршал! — сурово воскликнула королева. — Не будешь ли ты столь любезен прочитать мысли Поффера.

Маршал свысока сначала посмотрел на меня, потом на королеву.

— Он думает, что королева не только дура, но и вообще мерзкая, гадкая тетка, — сказал маршал.

— Спасибо, — произнесла королева. — Вот теперь-то у меня есть доказательства того, что Кристоффер Поффер лжет, а тот, кто лжет, тот и ворует, а тот, кто ворует, должен быть немедленно брошен в темницу.

Это высказывание показалось мне вполне справедливым. Поэтому я опустил голову и уперся взглядом в траву. При этом я подумал, что принц или принцесса могли бы замолвить за меня словечко, ведь я уже успел спасти каждого из них по нескольку раз.

Но принцесса продолжала как ни в чем ни бывало сосать лягушачью ножку точно так же, как однажды Камилла ела цыпленка, когда мама рассердилась на меня из-за того, что я написал в штаны, когда Камилла сказала что-то такое смешное, что я прямо чуть не умер со смеху. Тут я понял, что принцесса — трусиха.

— Теперь этот принц Поффер думает о том, что принцесса — трусиха, — отрапортовал маршал.

— Это весьма вероятно, — снова заговорил Умпин. — И, возможно, он совершенно прав. Во всяком случае, совершенно несправедливо судить Кристоффера Поффера только за то, что он считает королеву дурой, прежде чем мы не решим вопрос, так ли это на самом деле.

Королева вскочила и указала перстом на моего друга.

— Докажи! — завопила она.

— Однажды эта злобная королева обвинила меня в том, что я якобы украл сердце короля, — начал гном Умпин. — И из-за этого меня бросили в темницу. Но всем известно, что преступное деяние — дело рук тритонов. А кто отдавал приказы тритонам? Королева. Следовательно, это она украла сердце короля, и, следовательно, она — дура, к тому же мерзкая и гадкая.

Тут со своего кресла поднялся король.

— Сегодняшний день был во всех отношениях весьма прискорбным для меня, — начал он. — Ведь получается, что либо горячо любимая мною королева внезапно превратилась в мерзкую и гадкую дуру, либо мой милый лесной принц Поффер стал лжецом, вором и шпионом.

Совершенно теряюсь, на чьей стороне правда.

— Предлагаю немедленно поручить решение этого вопроса маршалу, — произнесла королева.

— Это несправедливо! — закричал я сердито. — Несправедливо, чтобы решение принимал маршал, он всегда на стороне королевы.

Но сказанное мной не произвело никакого впечатления. Маршал распрямился в своем судейском кресле и сказал:

— Посему лесной принц Поффер и гном Умпин из тех же мест приговариваются быть брошенными в темницу сразу же после обеда.

Темница

Уже несколько раз мне приходило в голову, что мое пребывание в замке кончится тем, что я попаду в темницу. Но когда маршал объявил это громко и отчетливо, я расплакался.

Это ни капельки не помогло, хотя я так рыдал, что слезы лились рекой, никто и не подумал утешить меня. Как раз наоборот, все обитатели замка подошли к грилю и принялись лакомиться лягушачьими лапками. Я сидел один-одинешенек и всхлипывал, пока принцесса Аврора не принялась играть клубком шерсти перед самым моим носом, как будто ничего не произошло. Я так рассердился, что даже перестал плакать.

— Лучше бы ты принесла своей мамаше чем прикрыться, а то стоишь тут и выпендриваешься, дрянная девчонка.

Теперь уже я мог говорить что угодно, все равно меня бросят в темницу. Кроме того, я уже привык к грустным мыслям. После смерти дедушки в нашей семье произошло много всего грустного.

Все началось с того, что мама отправилась во Францию, чтобы погостить у друзей в замке, а меня взять с собой отказалась из-за того, что я очень плохо вел себя. Как только мама узнала, что дедушкино сердце остановилось, она тут же прервала свой отдых в замке и первым же самолетом прилетела домой, чтобы успеть на похороны.

Я очень любил своего дедушку, он всегда поднимал меня высоко-высоко и говорил, что я его маленький принц. А теперь он находился неведомо где, за горами, за лесами… Здесь, с нами, его, во всяком случае, не было, и я ужасно страдал, ведь мне так не хватало его. Я считал несправедливым, что такой замечательный человек уже никогда не будет больше управляться с грилем только потому, что его сердце не захотело больше биться. Все эти мысли одолели меня уже после того, как королева решила бросить меня в темницу. Я до последней минуты надеялся, что она переменит решение, но тут она начала то ли трястись, то ли дрожать.

— Прошу прощения за нарушение праздничного ритуала, — произнес вскоре маршал. — Я просто хочу уточнить, когда надлежит бросить этих негодяев в темницу, до или после десерта?

— Можно и до, — отрезала королева. — Я уже не могу: круглые сутки эти дети путаются под ногами.

Мы оба, гномик Умпин и я, с мольбой посмотрели на короля.

— Неужели я заслужил, чтобы меня бросили в темницу? — спросил я.

— К сожалению, мой милый принц Поффер, тебе придется подчиниться, ведь здесь, в замке, всем распоряжается королева.

Гномик распрямился и спросил:

— Дорогой король, как ты можешь говорить такое, ведь ты же не такой скверный, как королева?

И тут король произнес те слова, которые еще долго потом звучали у меня в ушах.

— Да, я не такой скверный, как она, милый Умпин, но после того, как мое сердце было похищено этими французскими тритонами, я уже не такой могущественный, как в прежние времена.

Я съежился, услышав, что тритоны были французские. Хотя я не мог сказать наверняка, так как никогда не был во Франции, у меня было давно подозрение, что их происхождение связано именно с этой страной.

Разговор был коротким. Так как в замке уже больше не было стражников для расправы с такими личностями, как гномик и я, то королева и ее личный маршал сами отвели нас к той дырке в подземелье, откуда нас должны были сбросить в темницу.

Я помню только, как я оглянулся и помахал рукой всей оставшейся компании в саду, и только дорогой мой дедушка, то есть король, у которого было такое слабое сердце, помахал мне в ответ.

Избалованная принцесса стояла перед столом и продолжала играть клубком шерсти, как будто бы на ее глазах и не происходило никаких печальных событий, а принц Каролюс сидел спокойно в лучах заходящего солнца и чистил себе ногти острием меча.

— Ну, пошевеливайтесь, — сказала королева и подтолкнула меня и гномика Умпина к лестнице в замок. — Не можем же мы тратить весь этот чудесный июньский вечер на возню с вами.

Вскоре мы оказались в подземелье, где валялось множество старых часов. Еще мгновенье, и мы стояли около большой дыры, и королева с маршалом столкнули нас вниз.

Мы начали падать в разреженном воздухе, и это падение было долгим-предолгим — темница оказалась очень глубокой.

Помню, как я кричал:

— Мы падаем!

— Да, это так, Кристоффер Поффер, — отвечал гномик, паря в воздухе. — Но мы еще не долетели до самого дна.

Наверное, в самом конце наше падение каким-то образом притормозилось, так как, упав на землю, мы были целы и невредимы, без малейшей царапинки.

Когда мы уже встали на ноги, откуда-то сверху до нас донесся голос:

— Ну, вот и сидите себе здесь, вы, пустомели. Всякие там гномы и принцы Пофферы, не нужны вы нам в нашем замке.

Самое последнее, что мы услышали, был хриплый смех маршала.

Черный котел

— Ну, что же, хорошо сидим, — сказал гномик Умпин, встряхивая свой зеленый плащ.

Мне было непонятно, как это можно «хорошо сидеть» в темнице. Кроме того, меня внезапно осенило, что мы оказались рядом со всеми тритонами. И наверняка следует ожидать от них страшной мести.

В то время, как нас окружала ночная тьма, на самом дне темницы абсолютной темноты не было.

— Это светлячки светят здесь во тьме, — сказал Умпин.

И он указал мне на странные крохотные существа, которые лежали рядами и были по размеру не больше головастиков.