Леонид Сёмин - Тревоги Голубого города
Тут-то и стало ясно что нападение сотворил Человечек.
Что ему надо, этому маленькому злому Человечку? Никто не мог бы ответить на этот вопрос.
В первой части Главных ворот остался крохотный просвет. Едва проникал через него лучик Солнца. Сюда-то и кинулись охранницы. Работая руками и ногами, помогая даже крыльями, они быстро проделали лаз и одна за другой ринулись из города. Десятка полтора их, выбравшись на волю, тотчас увидели маленького злого Человечка. Он нагнулся и нагребал своими руками ещё земли. Наверное, собирался совсем забить выход из улья.
— Вперёд! — крикнула одна из стражниц.
Роем кинулись пчёлы на Человечка, выставив острые жала. Через минуту некоторые из них уже вонзили свои жала в Человечка. Он кинулся наутёк. Его догоняли, вцеплялись ему в кудрявые волосы, пробирались к горячей, тёплой голове и в неё вонзали жала. Человечек со всех ног бежал к своему дому и так вопил, что можно было услышать за версту.
Тут из дому выбежал тот самый большой Человек, который уничтожил муравьев.
— Что случилось? — раздался его громовой голос.
— А-а-а! — орал маленький Человечек.
Большой Человек подхватил маленького на руки и унёс в дом.
Через некоторое время Человек пришёл на Пасеку. Увидев забитые землёй Главные ворота, он осторожно убрал землю, очистил от неё вход и терраску, покачал головой и не торопясь пошёл к дому. Там, возле дверей ожидал его маленький злой Человечек. Он всхлипывал, и по его лицу текли слёзы. Лицо быстро распухало.
— Я бы тебе ещё навертел уши, — сказал Человек, — но и этого с тебя достаточно. Будешь знать, как пчёл обижать.
— Эй, главная?!..
— Чего ещё там?.. — недовольно отозвалась начальница охраны Главных ворот по имени Марья.
— Будь любезна, главная, выйди на минуточку!.. — звали её две молоденькие стражницы, только что заменившие погибших в битве с маленьким злым Человечком сестёр.
Из полутьмы вышла дородная начальница охраны Марья.
— Понимаете, — зашушукали обе сразу, — только что прошли в город две чёрные пчелы. Уж больно воровато прошли!
— Так что ж вы их не остановили для досмотра? — грозно спросила начальница охраны.
Новенькие стражницы смущённо переминались с ноги на ногу.
— Ась? — грубо повторила Марья. И это её любимое «ась» означало великий гнев. Вот сейчас она обрушится на нерадивых молодок.
Обе страшно перепугались.
— Я ещё никак не могу распознавать чужих, — призналась одна.
— Да что ж тут трудного?! — возмутилась начальница, и голос её зарокотал, стал прерываться клёкотом в горле. — Нюхать надо! — Она смешно вытянула нос. — Вот так нюхать и нюхать!! Все не наши чужим пахнут!
— Я… я не успела оглянуться, они уже прошмыгнули, — чуть не плача оправдывалась стражница.
— Допустим, — уже мягче произнесла Марья. И обратилась к другой: — Ну а ты? Тоже не успела оглянуться?! — Голос начальницы снова заклекотал.
Пока оправдывалась молодая стражница, её подружка уже придумала, как отговориться.
— У меня насморк, — гнусаво произнесла она. — Ничего не чувствую, никаких запахов.
— А-а, вот оно что, — пробасила Марья. — Почему же ты не сказала об этом раньше, когда в наряд тебя назначали? Ась?
Бедняга втянула голову в плечи, тряслась как в лихорадке. Все знали: когда-то, лет десять тому назад, едва Марья была назначена начальником охраны Главных ворот, взялась она за дело ретиво. Первой же стражнице, пропустившей в город-улей чужую пчелу, отсекла крыло!.. С той поры уж так боялись охранницы Марью. Неизвестно, чем бы всё кончилось, но главная что-то словно вспомнила, насторожилась, поглядела в конец Глухого переулка и кивком головы подозвала растерянных молодок. Зашептала:
— Вот теперь глядите в оба. Попробуйте мне только пропустить чужих. Издали даже дурак заметит, кто выходит порожний, а кто мёду насосал и тащит из нашего города… Да полноте моргать глазами!.. Здесь, коль заподозрила, — накинулась она на ту, что с насморком, — гляди без зажмурки. Если зоб полный, так и хватай воровку!..
Марья выбежала на терраску, взглянула на Солнце. Она по Солнцу заметила, сколько было времени, когда начался этот неприятный разговор и сколько времени он продолжался. По её подсчётам, воровки, если только это действительно были они, должны вот-вот возвратиться. И точно!.. В конце Глухого переулка показались две старые чёрные пчелы.
— Отвернитесь и делайте вид, будто ничего не случилось! — предупредила опытная начальница Марья молодых стражниц. — Я-то уж вижу: чужие. Вон как зобы налили!..
Воровки старались держаться так, будто были здесь своими. Шли как ни в чём не бывало. Но только они вошли под арку Главных ворот, как тотчас на них накинулась стража. Одной из воровок как-то удалось вырваться, и она мигом взмыла вверх. Её уже не догонишь. Но другую крепко держали за крылья.
— Та-ак, — с клёкотом в горле произнесла Марья, оглядывая перепуганную воровку. — А тут у тебя что? — она тронула полный зоб. — Казнить на месте!..
ОБМАНЩИК? НЕТ, ПОКРОВИТЕЛЬ!
И всё же Солнышко снова обогрело Землю. Всё сразу повеселело. Молодые пчёлы, которые родились в это пасмурное время и ещё ни разу не вылетали, по команде старших кинулись к Главным воротам. Раздвинув стражниц, гордая стояла их начальница и самодовольно наблюдала, как резвятся молодые, пробуя свои силы, испытывая крылья. Тысячи три их вышли из города и облётывались над Пасекой, радуясь необыкновенному ощущению лёгкости в теле, уверенности в себе…
Увы, это был последний их вылет, после которого предстояло сто пятьдесят — сто восемьдесят пчелиных лет просидеть в городе в ожидании Весны.
Заметим сразу, что пчела, родившаяся Осенью, живёт не тридцать пять — сорок лет, а до ста девяносто. Но всю Осень и Зиму такие пчёлы сидят в своём городе-улье. И только с наступлением Весны, когда покажутся первые цветки Мать-и-Мачехи, Ивы, они вылетают за пыльцой и нектаром. Скудна в это время природа. Трава порыжевшая или жёлтая. Всюду сопревшие листья. В глухих лесных уголках ещё можно встретить остатки почерневшего ноздреватого Снега. Деревья почти голые…
Но сейчас никто не думал о будущей Весне. Молодые пчёлы резвились под осенними лучами Солнца, знакомились с местоположением Пасеки, уносились далеко ввысь.
В это-то самое время и пришёл Человек. И по тому, как лицо его было закрыто сеткой, старые пчёлы угадали: Человек намерен осмотреть пчелиный город.
— Вот уж не вовремя! — злобно шипели охранницы, приготовившись атаковать Человека.
— И чего ему от нас надо?.. — сердито спрашивали друг друга.
Быстро исчезла с города водонепроницаемая крыша. За нею поднялся потолок…
Человек недолго осматривал город. Но после его осмотра в городе не досчитались двух улиц — Двенадцатой и Одиннадцатой. Самых богатых мёдом улиц!..
Возмущению не было предела!
— А ещё говорили: покровитель! — кричали сотни озлобленных работниц. — Разбойник, обманщик, а не покровитель! Забрал килограммов восемь мёду!.. Вот уж теперь-то придётся экономить — не то наголодаемся!
— Деток Весной нечем будет из-за него кормить!..
Стали подсчитывать, сколько осталось в городе мёда…
Только к концу дня, когда Солнце уже скрылось и все молодые вернулись с прогулки, выяснилось, что в городе, слава богу, ещё верных килограммов пятнадцать мёду есть.
— Как-нибудь перезимуем! — устало сказала главная охранница. Она не знала, что и делать, когда был открыт Человеком их город. Послала на него десятка два стражниц, те смело ринулись в бой, вонзили свои жала в одежду Человека, а ему хоть бы что!.. Бедные стражницы погибли, а он продолжал своё нечистое дело. Теперь главная валилась с ног от усталости. А ещё предстояло набирать к воротам новую охрану взамен погибших.
Опять долго не было Солнца. Потом вдруг ударил такой Холод, что даже охрана Верхнего люка вынуждена была попятиться, с потолка так пронизывало всех холодным Ветром. Стражницы у Главных ворот ушли из-под арки и, окоченевшие, стояли поодаль. Явятся воровки и пройдут в город беспрепятственно.
Однако никто не совался в Главные ворота. Видно, Холод всех загнал в укромные места.
В городе резко упала температура. Крайние улицы опустели. Все жители устремились в центр. Здесь было значительно теплее. Впервые задумались о страшной смерти от Холода. Он скрючивал пчёл, делал их деревянными. Чужими становились их ноги и руки, глаза и крылья. И вот в это время опять появился Человек. Он положил на потолок подушки, набитые сухим мягким мхом. А Главные ворота прикрыл.
Отпала нужда дежурить у Верхнего люка. Стражницы разошлись кто куда. Не имело смысла дежурить и возле узкой калиточки, которая была теперь на месте Главных ворот.
