Гилберт Кийт Честертон - Дракон, играющий в прятки

Это была правда. Элси Пиддок, ссохшаяся до размеров семилетней девочки, крепко спящая, скакала под новой луной со своей детской верёвочкой, с которой могла совершать чудеса. Час прошёл, два часа, три часа. Она не остановилась, не устала. Люди шептались, Лорд накалялся, а феи начали кувыркаться от радости. Когда наступило утро, Лорд закричал: «Довольно!» Но Элси Пиддок продолжала скакать.

— Время вышло! — крикнул Лорд.

— Когда я кончу скакать, тогда ты сможешь стройку начать, — сказала Элси Пиддок.

Крестьяне начали ободряться.

— Подпись и печать, милорд, подпись и печать, — сказала Элси Пиддок.

— К чёрту, старуха, ты же не можешь продолжать вечно! — крикнул Лорд.

— Могу, — сказала Элси Пиддок. И продолжала скакать.

В полдень Лорд заорал:

— Что же, эта женщина никогда не остановится?

— Никогда, — ответила Элси Пиддок. И она не останавливалась.

— Тогда я тебя остановлю! — заревел Лорд и попытался схватить её.

— А теперь Скок-Прочь-с-Глазу, — сказала Элси Пиддок и проскочила у него между большим и указательным пальцем.

— Держи её, ты! — завопил Лорд своему адвокату.

— А теперь Высокий Скок, — сказала Элси Пиддок и, как только адвокат метнулся к ней, скакнула через жаворонка, который плыл в небе выше всех.

Крестьяне кричали от восхищения, а Лорд и его друзья ярились. Договор с подписью и печатью был забыт, они думали только, как схватить сумасшедшую старуху и силой помешать ей скакать. Но ничего у них не вышло. Она показала им все свои хитрости: Высокий Скок, Ленивый Скок, Замечательный Скок, Далёкий Скок, Торопливый Скок, Могучий Скок, но ни разу — Окончательный Скок.

— Сможем ли мы избавить Холм от этой старухи? — закричал Лорд в отчаянии.

— Нет, — ответила Элси Пиддок во сне, — Холм никогда больше не избавится от меня. Ибо для детей Глинда я скачу, чтобы сохранить Холм навсегда для них и для их детей; для Энди-Спенди я скачу снова, потому что он дал мне сладость на всю жизнь. О, Энди, даже ты так и не узнал, как долго может скакать Элси Пиддок!

— Старуха сошла с ума! — закричал Лорд. — Подпись и печать не для сумасшедших женщин! Скачет она или нет, я кладу первый кирпич!

Он вонзил в землю лопату и в вырытую ямку вбил кирпич, в знак своей собственности на землю.

— А теперь, — сказала Элси Пиддок, — Могучий Скок!

Прямо на торец кирпича она вскочила, и вместе с ним под землей исчезла из виду. Безумный от ярости, Лорд бросился за ней. Наверх выскочила Элси Пиддок, ликуя, — но Лорд больше не появился. Адвокат подбежал заглянуть в отверстие, но ничего там не увидел. Адвокат сунул руку в отверстие, но ничего там не нащупал. Адвокат бросил камешек в отверстие, но никто не услышал, как он упал. Так мощно Элси Пиддок скакнула Могучий Скок.

Адвокат пожал плечами, и он и друзья Лорда покинули гору Кэборн подобру-поздорову. О, как радостно Элси Пиддок скакала теперь!

— Скок-Горе-Долой! — вскричала она, и скакала так, что все присутствующие засмеялись от счастья. Под звуки этого смеха она сделала Далекий Скок и скрылась из глаз, а крестьяне пошли домой пить чай. Кэборн был спасен для их детей и для фей навсегда.

Но это не всё об Элси Пиддок: она так никогда и не перестала скакать на Кэборне, потому что Подпись и Печать есть Подпись и Печать. Немногие видели её, потому что она знает все приёмы; но если вы придёте на Кэборн в новолуние, вы можете заметить, как мелькнёт крошечная скрюченная фигурка, не больше ребёнка, скачущая сама по себе во сне, и услышать, как весёлый голосок, словно голос танцующего осеннего листа, поёт:

Франсис Элиза Бёрнетт

Страна

Голубого Цветка

Перевод с английского

Татьяны Стамовой

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Страна Голубого Цветка стала называться так только после того, как могучий и прекрасный Король Амор спустился с гор, где стоял его замок, и занял место на троне. Прежде она называлась Страной Короля Мордрета, а поскольку первый Король Мордрет был на редкость злым и жестоким, то и в названии не было ничего весёлого.

За несколько дней до рождения Амора его слабый, эгоистичный и совсем ещё юный отец — которого тоже звали Король Мордрет — погиб во время охоты, а прекрасная и ясноглазая мать умерла, когда ему было всего несколько часов от роду. Однако перед смертью она успела послать за своим глубоко почитаемым другом и учителем, который считался самым старым и мудрым человеком на свете и уже давно жил среди гор, в пещере, куда удалился, чтобы не видеть царивших внизу ненависти, нищеты и разора.

То был удивительный старик. Почти великан ростом, он обладал огромными голубыми глазами, глубокими, как море, и такими же ясными, как у прекрасной Королевы, — казалось, они видели всё на свете, и глубина их не заключала иных мыслей, кроме самых чистых и возвышенных. Люди с робостью смотрели, как он величественно шествует по улицам их города. Имени его никто не знал. Для них он был просто Старейший.

Прекрасная Королева возлежала на ложе из золота и слоновой кости и, откинув расшитый полог балдахина, указала на спящего рядом с ней крошечного малыша.

— Он родился Королем, — сказала она. — И только вы можете ему помочь.

Старейший окинул малыша внимательным взглядом.

— Ручки и ножки — длинненькие, крепкие. Он вырастет настоящим Королём, — сказал он. — Доверьте его мне.

Королева взяла новорожденного на руки и протянула учителю.

— Заберите его теперь же, пока он не услыхал, как ссорятся люди у городских ворот, — сказала она. — Отнесите в замок на скале, и пусть остаётся там, пока не придет срок спуститься вниз и править королевством. Когда солнце скроется за облаками, меня уже не будет, но с Вами он научится всему, что положено знать королям.

Взяв ребенка, Старейший завернул его в свой длинный серый плащ и, величественно прошествовав через дворцовые ворота, оставил позади злосчастный город и равнину и направился в горы. Когда он начал подниматься по их крутым склонам, солнце уже садилось, окрашивая скалы в золотые и розовые тона и озаряя заросли диких цветов и кустарников, среди которых, казалось, невозможно было отыскать хоть какую-нибудь тропинку. Но Старейшему и безо всяких троп были ведомы все пути мира, и он продолжал своё восхождение, в то время как маленький Король Амор крепко спал в складках его серого плаща. Наконец он достиг вершины и, пробившись через заросли дикого винограда, испещрённого, словно звёздочками, бледными, источающими сладкий аромат бутонами, остановился и устремил свой взгляд на замок, и небо над ним, и лежащее далеко внизу море, и долины.

Небо было теперь тёмно-синим и освещалось мириадами звезд, и всё кругом было так тихо, как будто мир остался где-то за тысячи миль; и грязь, нищета и людская вражда казались отсюда чем-то нереальным. Везде чувствовалось дыхание прохладного ласкового ветерка. Старейший развернул маленького Короля Амора и положил его на ковёр из душистого мха.

— Звёзды совсем близко, — сказал он. — Проснись, юный Король, взгляни на них и знай — это твои братья. И твой брат-ветер доносит до тебя дыхание твоих братьев-деревьев. Ты у себя дома.

Тогда Король Амор открыл глаза и улыбнулся, увидев звёзды в тёмной синеве прямо у себя над головой, и, хотя ему не исполнилось ещё и дня от роду, вскинул вверх свою маленькую ручку, непроизвольно коснувшись ею лба.

— Он приветствует их как Король и воин, — сказал Старейший, — пусть и сам ещё того не сознавая.

Огромный замок поражал своим великолепием, несмотря на то что в нём уже без малого сто лет никто не жил. В течение трёх поколений его царственные владельцы не удосуживались подняться сюда и посмотреть на мир с высоты. Не зная ничего о ветре, деревьях и звёздах, они жили в своих городах на равнинах, охотились, прожигали жизнь и взимали непомерные налоги со своего несчастного народа. А замок коротал все зимы и вёсны один. У него были высокие башни и зубчатые стены, ясно выделявшиеся на фоне неба, и большой пиршественный зал, и палаты для сотен гостей, и караульные помещения для тысячи воинов, а на просторном королевском дворе можно было свободно устраивать рыцарские турниры.

И вот, среди всего этого простора и великолепия жил теперь маленький Король Амор — один, если не считать общества Старейшего и его помощника, такого же старого, как он сам. Оба, однако, знали секрет, позволявший им сохранять молодость, несмотря на все прожитые годы. Они знали, что приходятся братьями всему сущему, и ещё, что у человека, не ведающего злых и тёмных мыслей, не может быть в мире врагов. Они были сильными, мудрыми и правдивыми, и даже самый дикий зверь, проходя мимо, останавливался и приветствовал их, и они понимали его язык.