Светлана Славная - Первоклашкины сказки

– А зачем нам ее разыгрывать? – удивился пес Верный.

– Первого апреля все друг друга разыгрывают. Разве вы забыли, ведь это День Смеха!

– Позвольте вас спросить, уважаемый календарь, – раздался со стола несколько надменный голос. Это говорил толстый толковый словарь, купленный недавно Катиным папой. – Какой смех вы предпочитаете?

– Что значит – какой? – удивился календарь. – Смех – он и есть смех.

– О, вы ошибаетесь. Смех смеху рознь. Бывает «смех до слез» и «смех сквозь слезы». Или, например, «и смех, и грех»…

– Как это? – тут же встрял зайчишка Озорник.

– Это означает: «и смех, и слезы», – снисходительно пояснил толковый словарь. – А еще бывает «истерика», то есть смех, заменяющий слезы!

– А что это вы все время слезы поминаете? – поморщился календарь. – Разве нельзя просто посмеяться?

– Можно. Но тогда шутка должна быть очень тонкой.

– В смысле, худой? – пропищал мышонок Непоседа.

– Нет, именно тонкой! – возразил толковый словарь. – Что означает, остроумной.

– Совсем вы нас запутали, – проворчал Голубоглазый пингвин.

– Да уж, День Смеха – дело не шуточное!

– Что ж, – решительно сказала кукла Глаша, – придется нам как следует изучить все, что написано на ваших страницах. Вы позволите?

Все собрались вокруг словаря, толкаясь и заглядывая друг другу через плечо.

– Ой! – испуганно пропищал мышонок Непоседа. – Получается, что смех – это очень опасно. Смотрите, тут написано, что можно «умереть со смеху»!

– Как это? – разволновался зайчишка Озорник.

– Например, если тебе «смешинка в рот попадет», и ты ею подавишься, – предположил Голубоглазый пингвин.

– И будет тогда уже «не до смеху»… – вздохнула кукла Глаша.

– А еще можно от смеха «животики надорвать»! – с удивлением прочитали котята.

– А это как?

– Видимо, если ты «поднимаешь кого-то на смех», а он слишком тяжелый, – проворчал пес Верный.

– Теперь понятно, почему шутки должны быть «тонкими», – протянул мышонок.

Игрушки озадаченно переглянулись.

– Так какую же мы «сыграем шутку» с нашей Катей, чтобы она у нас «заливалась смехом»? – спросила кукла Глаша.

– Разве можно «заливаться смехом»? Заливаются обычно слезами. Они, по крайней мере, текут, – возразил пингвин.

– Ну, бывают же, например, «слезы радости»…

– Тогда это уже «нервный смех».

– Или «гомерический хохот», – подсказал мышонок Непоседа.

– А ну-ка, попробуй «гомерически похохотать»! Так, чтобы слезы из глаз потекли, – оживились котята.

– Вот еще! – возмутился мышонок. – Хитренькие какие. Помните, «отольются кошкам мышкины слезки».

– «Шутки в сторону!» – строго велела Глаша. – Нужно о деле подумать.

– Да уж, друзья, сосредоточьтесь. С нашей Глашей «шутки плохи», – усмехнулся пес Верный. – Как бы не пришлось всем «слезами умываться».

– Умываться еще куда ни шло. Но «глотать слезы» я не буду, сразу вам говорю, – заявил зайчишка Озорник.

– Глотать их надо только тогда, когда «слезы к горлу подступают», – возразили котята.

– О, вы с этим поосторожнее, – встрепенулся Верный. – Тут написано, что слезы бывают «горючими». Можно отравиться.

– Да уж, если ты «пустил слезу», лучше ее просто «смахнуть», – согласился Озорник.

Тут уж Глаша рассердилась не на шутку:

– Что вы все о слезах, да о слезах? Нужно думать о том, как заставить Катю «покатываться со смеху»!

– Не ругайся, мы же в шутку, – примирительно промяукали котята.

– «Курам на смех» такие шутки! – отрезала Глаша.

– Шутки шутками, но я вижу, вы так ничего и не придумали, – печально констатировал толковый словарь.

– Только не надо лицемерить и проливать «крокодиловы слезы», – прорычал Верный. – Запутал всех, а теперь делаешь вид, что расстроен.

– Зря мы вообще стали его слушать! – зашумели игрушки.

– Какой-то он бестолковый, этот толковый словарь, – пропищал мышонок Непоседа.

Закрыли игрушки словарь и убрали его на полку. А потом уселись на полу и загрустили: что же делать? Завтра День Смеха, а как разыграть Катю, она так и не придумали!

– Что ж, – вздохнул календарь, – расскажу я вам одну старую, «бородатую» первоапрельскую шутку. Я ее от своего деда слышал. А тот от своего. А тому даже не знаю, кто о ней рассказал, – он таинственно зашуршал страницами.

И игрушки его с удовольствием выслушали. А потом вскочили с пола, достали из стола чистый лист бумаги, разыскали ручку и попросили ее написать такую записку:

«Катя, прости нас, пожалуйста! Мы очень, очень виноваты. Ты не сможешь сегодня пойти в школу. Потому что у твоего пиджака… ВСЯ СПИНА БЕЛАЯ!»

Честолюбивые кроссовки

Катины кроссовки обожали физкультуру. Они были такими ловкими, смелыми и решительными! Носили Катю быстрее ветра, подбрасывали к самому потолку, и никогда – никогда! – не уставали.

– Мы с тобой сильные, – гордо говорил правый кроссовок.

– И выносливые, – добавлял левый.

– Если бы уроки физкультуры проходили чаще, мы могли бы сделать из Кати настоящую чемпионку.

– Жаль, что она нас совсем не ценит. – Левый кроссовок вздохнул, обреченно шевельнув крапчатым шнурком.

– Почему ты так считаешь? – удивился правый кроссовок. – Нет, ты не прав.

– Я лев. Но сути это не меняет. Мы так для нее стараемся, а она не обращает на нас никакого внимания. Разве Катя хоть раз нас похвалила?

– Нет, – вынужден был признать правый.

– Поблагодарила?

– Нет.

– Да она вообще нас не замечает! Обует – и больше не взглянет. Снимет после урока – и сразу в мешок.

– Выходит, ты все-таки прав, – пригорюнился правый кроссовок. – Но ведь это не справедливо. Мы заслуживаем признания.

И стали кроссовки думать, как бы им привлечь к себе Катино внимание. Порваться? Споткнуться? Потеряться? Испачкаться?

– Не то, все не то! – стонал левый кроссовок. – Порвемся – выбросят. Споткнемся – обругают. Потеряемся – а вдруг не найдут?

– Нужно сделать так, чтобы Катя поняла, что именно мы помогаем ей бегать и прыгать.

– Знаю! – встрепенулся левый кроссовок. – Когда мы как следует разгонимся, я развяжу свой шнурок. Тогда Кате придется нас заметить и, наконец, осознать, что это мы несем ее вперед.

– Ох, – засомневался правый, – как бы не вышло неприятностей.

– Какие могут быть неприятности от такого пустяка! Шнурок у любого может развязаться. Это дело обычное.

И вот начался урок физкультуры.

– Ну, что же ты медлишь? – изнемогал от волнения правый кроссовок. – Передумал?

– Подожди, еще только разминка, – отвечал левый.

Учитель разделил ребят на две команды и объявил:

– Сейчас мы проведем эстафету.

– Отлично! – обрадовался левый кроссовок. – Во время эстафеты бежать нужно быстрее всего. Самый удачный повод обратить на себя внимание.

Катя бегала хорошо. Ее поставили в команде замыкающей. Ответственный этап. Можно сказать, решающий. Либо твоя команда победит, либо проиграет, и никто уже не сможет повлиять на исход соревнований. Катя гордилась, что ребята ей доверяют. Но и волновалась, конечно, сильно.

С самого начала дела у ее команды пошли хорошо. Разрыв с соперниками все увеличивался. До победы оставалось совсем чуть-чуть. Катя пружиной сжалась на старте. Пора!

– Да-вай, да-вай! – бесновались болельщики. И вдруг в их дикий гвалт ворвался голос учителя:

– Шнурок! У тебя развязался шнурок!

Катя невольно посмотрела вниз, запнулась, мяч выскользнул из рук и поскакал куда-то в сторону.

– ОХ! – разом выдохнула ее команда – и завопила пуще прежнего. Однако время было упущено. Верная победа внезапно обернулась поражением.

– Как ты могла! – набросились на Катю ребята.

– Все из-за тебя…

– Растяпа. Шнурки не умеет завязывать!

– Эх, ты, – говорили они. И еще много чего говорили, обидного, но совершенно справедливого.

Катя с трудом сдерживала слезы. Но слезами горю не поможешь, и победу не вернешь. А кроссовки испуганно жались к ее ногам и молчали. Сейчас им совсем не хотелось, чтобы на них обращали внимание.

Дома Катя швырнула мешок с кроссовками на пол.

– Ты что это такая сердитая? – удивилась мама.

– Все ужасно. Я подвела команду, потому что у меня развязался шнурок. Нужно выбросить эти кроссовки и купить другие, на липучках!

– Ну, сегодня мы вряд ли успеем сходить в магазин, – дипломатично ответила мама. – Давай отложим этот вопрос до субботы.

А кроссовки дрожали в мешке, прижавшись друг к другу:

– Слышал? – говорил правый. – Нас отнесут на помойку…

– Оставят лежать на протухших очистках…

– Дождь нас промочит насквозь…

– А бродячие собаки утащат в подворотню и догрызут наши останки!