Салман Рушди - Лука и огонь жизни
— Огонь Жизни может спасти моего отца, — предположил он.
— Если ты сумеешь похитить его, — сказал Никтопапа, — то, без сомнения, спасет.
— Он вернет Псу и Медведю их настоящий облик.
— Вернет.
— Что случится с вами? Если нам удастся это сделать?
Никтопапа промолчал.
— Тогда вам не придется обратно взрываться? Не придется Не-Быть?
— Именно, — вздохнул Никтопапа. — На этот раз нет.
— И вы уйдете?
— Да, — заверил Никтопапа.
— Уйдете и никогда не вернетесь?
— «Никогда» — это слишком сильно сказано, — ответил Никтопапа.
— Ну ладно… Но вы не вернетесь долго-долго?
Никтопапа только голову наклонил в знак согласия.
— Долго-долго? — настаивал Лука.
Никтопапа поджал губы и развел руками, словно сдаваясь.
— Долго-предолго…
— Не стоит испытывать судьбу, — сурово произнес Никтопапа.
— Вы ведь именно поэтому нам помогаете? — пришел к выводу Лука. — Не хотите обратно взрываться. Стараетесь спасти собственную шкуру.
— У меня нет шкуры, — сказал Никтопапа.
— Не доверяю я ему, — заявил пес Медведь.
— Не нравится он мне, — добавил медведь Пес.
— Ни единому словечку его не верю, — сказал пес Медведь.
— Не может быть, чтобы он просто так ушел, — сказал медведь Пес.
— Это все обман, — сказал пес Медведь.
— Это ловушка, — сказал медведь Пес.
— Где-то здесь подвох, — сказал пес Медведь.
— Где-то должен быть подвох, — сказал медведь Пес.
— Спроси-ка у него, — сказал пес Медведь.
Никтопапа снял панаму, почесал лысину, опустил глаза и вздохнул.
— Да, — сознался он. — Подвох есть.
На самом деле было даже два подвоха. Первый, по словам Никтопапы, заключался в том, что за всю историю существования Волшебного Мира никому еще не удавалось похитить Огонь Жизни. На пути к нему стояло столько преград, что и десятой доли не перечислишь. Не было конца напастям и головокружительным опасностям, так что лишь самый безрассудный искатель приключений мог пойти на такое дело.
— Никому-никому не удавалось? — переспросил Лука.
— Безусловно, — ответил Никтопапа.
— Что случилось с теми, кто пытался? — настойчиво допытывался Лука.
Никтопапа сурово глянул на него.
— Лучше тебе этого не знать, — изрек он.
— Ну ладно, — смирился Лука. — А второй подвох?
Вокруг них сгустилась тьма, словно на солнце нашла туча, хотя оно вовсю светило на востоке. Никтопапа тоже будто потемнел. Похолодало. Все звуки будто отдалились. Наконец Никтопапа заговорил, и голос его звучал тяжко и грозно.
— Кто-то должен умереть, — возвестил он.
Лука испытывал одновременно гнев, недоумение и страх.
— Что вы этим хотите сказать? — Голос его сорвался на крик. — В чем тут подвох?
— Если кого-то вроде меня призывают, — растолковал Никтопапа, — кто-то должен заплатить за этот призыв своей жизнью. Мне очень жаль, но таков закон.
— Глупый закон, скажу я вам, — заявил Лука, стараясь говорить твердым голосом, хотя внутри у него все сжалось. — Кто это выдумал?
— Кто выдумал законы тяготения, движения или термодинамики? — спросил Никтопапа. — Может, тебе известно, кто их открыл, но открыть — дело другое, а вот кто выдумал? Кто изобрел время, любовь, музыку? Некоторые вещи просто существуют по своим собственным законам, и ничего с этим не поделаешь.
Медленно и постепенно темнота, окутавшая их, рассеялась, и на лица упал серебристый солнечный свет. Лука с ужасом отметил, что Никтопапа стал менее прозрачным. Это могло означать только одно: Рашид Халифа слабел в своем Беспробудном Сне. Времени на пустые препирательства не оставалось.
— Вы покажете мне дорогу к Горе? — спросил Лука Никтопапу, на что тот улыбнулся безрадостной улыбкой и кивнул. — Вот и ладно, — вздохнул Лука. — Тогда пошли.
Глава 3
Левый берег реки Времени
По мнению Луки, река Силсила красотой не отличалась. Может, где-нибудь среди гор, в верховьях, она и неслась бурным, сверкающим, прозрачным потоком, но здесь, на прибрежной равнине, превратилась в тучную и ленивую грязнулю. Меж извилистых берегов покачивалась глинистого цвета жижа, местами разнообразия ради покрытая болотно-зелеными пятнами, а поверх всего ее там и сям украшали красноватые нефтяные разводы, среди которых печально уплывали в море трупы бродячих коров. Кроме того, река была еще и опасной, потому что то и дело меняла скорость течения: могла стремительной волной подхватить и утащить за собой лодку, а могла и занести в болотистый омут, закрутить в мелком водовороте, из которого часами не выбраться, сколько ни зови на помощь, хоть надорвись. Встречались на ней предательские песчаные отмели, способные надолго захватить лодку в плен, и подводные скалы, на которые время от времени натыкались пароходы, паромы и баржи и тонули. Были там и глубокие места, во тьме которых, как подозревал Лука, таились какие-нибудь противные, скользкие и нечистые существа. И, уж конечно, ни в одном месте этой грязной реки нельзя было ловить хоть сколько-нибудь съедобную рыбу. Стоило тебе ненароком угодить в воды Силсилы, как ты отправлялся в больницу, где тебе промывали кишки и желудок, а заодно ставили уколы от столбняка.
Единственное достоинство реки заключалось в том, что за тысячи лет она намыла вдоль берегов высокие отвалы, называемые Дамбами и скрывавшие ее из виду. Требовалось взобраться на вершину песчаной насыпи, чтобы лицезреть внизу змееподобного водяного монстра, источающего омерзительный запах. Благодаря Дамбам река не затопляла берегов даже в сезон дождей, когда воды в ней угрожающе прибывало. Это избавляло город от кошмарного затопления буро-красно-зеленой жижей, в которой водились склизкие безымянные твари и плавали дохлые коровы.
При всем том Силсила, протекавшая через город, была трудягой: по ней из сельской местности доставляли к морю зерно, хлопок, древесину и горючее. Баржи, на которых перевозились грузы, составляли длинные связки лихтеров, печально известные своим гнусным нравом. У них были омерзительно громкие голоса, и они расталкивали всех на своем пути. Рашид Халифа говорил, что Дух Реки проклял их, сделав такими же мерзкими и опасными, как сама река. Жители Кахани старались по возможности обходить реку стороной, но теперь Лука стоял прямо возле левой, точнее, южной Дамбы, недоумевая, как мог здесь очутиться, не сделав и шага. Пес Медведь и медведь Пес топтались рядом и выглядели столь же озадаченными. Разумеется, тут же оказался Никтопапа, со своей непостижимой улыбкой, вроде бы и такой же, как у Рашида Халифы, но в то же время совсем другой.
— Что мы здесь делаем? — напустился на него Лука.
— Ваше желание для меня закон, — изрек Никтопапа, прикладывая скрещенные руки к груди и кланяясь. — Ты сказал: «Пошли!», и мы пошли. Сезам!
— Можно подумать, он какой-нибудь джинн из волшебной лампы, — гаркнул медведь Пес Гаруновым голосом. — Можно подумать, мы не знаем, что настоящая Волшебная Лампа принадлежит принцу Аладдину и принцессе Бадр аль-Будур и уж точно находится не здесь.
— Гм, — задумался рассудительный пес Медведь, — сколько желаний он может исполнить? Каждый из нас может что-нибудь пожелать?
— Никакой он не джинн, — фыркнул медведь Пес. — Лампу никто ведь не тер.
Лука все еще недоумевал.
— Зачем нас вообще принесло на эту реку Вонючку? — допытывался он. — Ну впадает она в море, только, по правде сказать, пользы нам от нее никакой. Не было бы толку, даже не воняй она так. А она воняет.
— Ты в этом уверен? — спросил Никтопапа. — Почему бы тебе не подняться на Дамбу и не оглядеться?
Лука полез наверх. За ним, пыхтя, карабкались Пес с Медведем, а наверху их уже поджидал непонятно как оказавшийся там Никтопапа, свежий и невозмутимый. Впрочем, Луку не слишком заинтересовало, как Никтопапа взобрался на Дамбу, потому что глазам его открылась картина неведомого мира. На месте вонючей Силсилы текла совершенно другая река.
Эта другая река сверкала в серебристых лучах солнца, как новенькая монета, как тысяча обращенных к небу зеркал, как новая надежда. Вглядываясь в сверкающую реку, Лука увидел, как тысячи тысяч водных струй то сливаются вместе, то переплетаются, то отделяются друг от друга, образуя все новые и новые тысячи тысяч серебристых лент, и вдруг понял, что видит. Это были те самые волшебные воды, которые восемнадцать лет назад узрел его брат Гарун в Океане Текучих Историй. Они впадали в Поток Слов, стремившийся из Моря Историй в Озеро Мудрости. Это была — и ничем иным быть не могла — сама Река Времени, как называл ее Рашид Халифа. Перед глазами Луки протекала история всего и всех на свете, преобразованная в сверкающие, сливавшиеся, многоцветные потоки рассказов. Надо же было ему оступиться на шаг вправо, чтобы попасть в иной Мир, где вместо речки Вонючки текла эта изумительная река!
