Владимир Озеров - Плутишкина сказка
На вершине холма они обернулись. Отсюда Долина, которую они миновали, снова казалась самой обыкновенной долиной с зелеными холмами и рощами…
Посредине спуска с холма возле дорожки журчал родник. Они напились и уселись рядом на траве.
— Хочешь пирожок? — спросил Кот.
— Не надо… — тихо ответила Плутишка.
Она сидела, обхватив руками колени, и о чем-то думала. Кот тоже задумался, искоса поглядывая на Плутишку.
— Ну и знакомые у тебя… — наконец заговорила она.
— Да уж… — отозвался Кот.
— А это правда, что ты служил в гвардии у Снежной Королевы? Вот уж никогда не подумала бы…
— Я давно покинул эту службу…
— Наверное, это страшно — служить у Снежной Королевы…
— Там об этом мало думаешь, сказал Кот. — Но если вовсе не думать — то и не уйдешь никогда, наверное…
— Но ты все-таки ушел. Значит, думал…
— Значит, так.
Плутишка снова замолчала, а потом спросила:
— Слушай, Смерть говорила, что ты не раз бывал в ее Долине. Зачем?
— Как тебе объяснить… Посмотри на эту траву. Каждую осень и зиму она проходит через смерть — чтобы весною взойти новой травою. И со мной, наверное, время от времени происходит что-то похожее.
И потом… Знаешь. там, в Черной Долине, даже в самом ее сердце — я знаю, что сумею вырваться оттуда, и тогда новый, словно омытый июльским дождем мир будет вокруг меня!
Здесь, в этой стране, у меня есть Черный Конь, всегда готовый примчаться на мой зов. И там, в Черной Долине, когда холод в сердце кажется уже невыносимым — он прилетает и я вскакиваю в седло. И тогда в Долине гремят его копыта — там, в этой Долине Безмолвия! — и даже Конь Госпожи уступает нам дорогу! Ах, если б ты знала, что испытываешь, когда вылетаешь на нем из Черной Долины на вершину этого холма!
— А где он сейчас, твой Конь?
— Спит где-нибудь на лугу. Пока здесь ты — он не нужен.
— Да?… Слушай, а почему надо было все время держаться за руки? Почему так мы были не во власти Смерти?
— Она бессильна, пока мы нужны друг другу. И… знаешь, однажды она сказала, что человек не в ее власти до тех пор, пока о нем помнят. И я думаю, что она права. Ну так что, идем дальше?
— Дальше… А там что — опять какие-нибудь ужасы? Ты мне радугу обещал, а тут то съесть меня хотят, то Черная Долина…
— Но я же говорил тебе, что надо идти по дороге и не бояться. Кроме того, помнится, не только тебя съесть хотели, но и ты в замке у Герцога неплохо подзаправилась, а кроме Черной Долины была еще и Волшебная Роща перед Радужной Опушкой. Так что на однообразие я бы на твоем месте жаловаться не стал. Да и вообще мы с тобою еще и половины пути не проделали.
— Ну ладно, — вздохнула Плутишка. — Слушай, а как ты ездишь верхом на своем Коне? Коту верхом не очень-то удобно, по-моему.
— Ну так ведь я не только Котом могу быть, на Коне я выгляжу несколько иначе…
— Да? У тебя тогда сапоги со шпорами, шляпа с пером, длинный плащ и шпага на боку? Или ты в джинсах и с винчестером?
— Всяко бывает, это в основном от настроения зависит. Иногда бывает так, словно за спиною вот-вот настоящие крылья раскроются, и тогда мы с ним мчимся во весь опор — просто так, от счастья.
Над стеною лесов, синевою озер Небосвод и высок, и светел,И гоню я коня, не жалея шпор, Полной грудью вдыхая ветер…
Так мы идем?
— Идем! — сказала Плутишка. — Только я пирожок хочу.
Они достали по пирожку и зашагали по дорожке. Кот опять принялся сочинять на ходу:
Есть момент, предельно ясный — У Плутишки нос прекрасный!
Но имеется вопрос: Чем прекрасен этот нос?
Он прекрасен потому, Что приделана к нему
Не ворона, не мартышка, А прекрасная Плутишка!
— Да! — сказала Плутишка. — И попрошу относиться к моему носу с соответствующим почтением!
Кот хотел что-то сказать, но тут Рона залилась лаем и в тот же миг что-то мягкое и пушистое слегка ударило Плутишку по плечам — и через ее голову перескочил сзади большущий-пребольшущий Кролик с пушистым хвостиком. Приземлившись на дорожку, он замер в пяти шагах перед Плутишкой. Прежде, чем она раскрыла рот, через нее и через Кролика перескочил еще один Кролик и тоже замер впереди первого. Потом через них троих проскакал еще один и тут Плутишка поняла, что идет игра в чехарду. В тот же миг Кот ткнул ее лапой в бок и, закинув за спину дорожную сумку, поскакал через Братцев-Кроликов.
— Ну, погоди, вредный Котище! — воскликнула Плутишка и поскакала следом за ним. За нею с восторженным лаем запрыгала Рона. Перепрыгивая через Кота, Плутишка щелкнула его по макушке и тут же через нее поскакали Рона и Братцы-Кролики, а за ними — Кот. Издав боевой индейский клич, она поскакала вдогонку — через Рону и Кроликов.
Проскакав с полверсты, Братцы-Кролики повернули на боковую тропинку, помахав на прощанье лапами Плутишке, Роне и Коту.
Раскрасневшаяся от игры Плутишка потребовала еще один пирожок. Рона посмотрела на нее укоризненно и тут же получила половинку.
Дорожка бежала через луга, пахло клевером и свежескошенным сеном — от сложенных кем-то стогов, а в небе над лугами пели жаворонки.
— А кто это тут косит? Хоббиты? — спросила Плутишка.
— Да нет, это люди маркиза Карабаса. Когда-то я работал у него Котом-в-сапогах.
— А мы к нему не пойдем?
— Да ну его, — сказал Кот. — С тех пор, как у него все есть и он стал «жить, как все», маркиз сделался наредкость скучным типом. Не стоит терять на него сказочное время.
Вперди показался пригорок, на котором росла большая старая липа. Под липой сидел какой-то человек. Когда они подошли к нему, Плутишка увидела, что это старый седой почтальон — об этом говорил его потрепанный мундир с рожками на форменных серебряных пуговицах и лежавшая рядом потертая кожаная сумка. Лицо у почтальона было очень усталое, он сидел, вытянув босые ноги и с грустью рассматривал стоящие перед ним ботинки — они совсем развалились.
— День добрый, пан Кольбаба! — сказал Кот.
— День добрый, пан Кот, — устало отозвался почтальон. — Добрый день, барышня!
— Как жизнь, пан Кольбаба? — поинтересовался Кот. — Как, не перевелись еще те ротозеи, раззявы и обормоты, те простофили, лопухи и склеротики, те ветрогоны, тугодумы и старые калоши, что бросают в почтовые ящики самые важные письма, не написав на них адреса и не наклеив марку?
— Не перевелись, пан Кот, чтоб им всем пусто было! — ответил пан Кольбаба. — Пишут и пишут — и ни марки тебе, ни адресочка. Вот и приходится ходить по многу лет, пока отыщешь адресата. А у меня уже годы, между прочим, пенсионные, да и с ботинками вот, сами видите, что делается. Пан почтмейстер новых не дает, говорит — дефицит. Дефицит! А с письмами как быть? Их ведь кто-то ждет-не дождется. Вот их целых три таких у меня сегодня…
И он достал из своей сумки три письма — три конверта без адресов и без марок. Только в уголке каждое было помечено своей буквой — «К», «С» и «Р».
— А что говорят Почтовые Домовые? — спросил Кот. — О чем там пишут?
— Все о том же, пан Кот — о любви.
— Самые важные письма, — очень серьезно сказал Кот.
Он взял письма, потрогал их и протянул Плутишке.
— Потрогай… Чувствуешь, какие они?
Конверты были вроде бы самые обыкновенные, но Плутишка ощутила, что от них исходит тепло, словно они живые.
- Видите, — сказал пан Кольбаба, — действительно очень важные письма. А я, как на зло, остался без ботинок, да и устал страшно, по правде говоря… Но ведь если эти письма не найдут своих адресатов, это будет очень скверно — мало ли что может случиться с человеком, если он думает, что все его забыли и никто на свете его не любит. Коли человека любят, коли знает он, что не один на свете — так ему и горе — не беда. Ну а коли ты один и думаешь, что даже тот, кто тебе всех на свете дороже, позабыл о тебе — тут может статься, что и от пустяка какого-нибудь, от сущей безделицы небо черным покажется. Хуже нет, чем когда чья-то любовь умирает. Не зря наш пан почтмейстер говорит, что человек умирает, когда умирает его любовь! Так что обязательно эти письма надобно доставить, а я вот тут, сами видите…
- А давайте мы их доставим адресатам! — сказала Плутишка. — У меня, правда, тоже кроссовки расклеиваются, но ведь письма-то очень важные, самые важные на свете!
- Ну что ж, барышня, я могу их вам отдать. Вы ведь с Радужным нашим Котом, а он с плохим человеком сюда не явится. Только порядок должен быть, так что попрошу вот здесь в ведомости расписаться, три раза — за каждое письмецо…
Плутишка расписалась и положила письма в свою книжку сказок, чтобы не помялись.
— Пан Кольбаба, — спросила она, — а вы сами — совсем-совсем не знаете, кому эти письма? Ведь их тогда очень трудно будет доставить…
