Агнеш Балинт - Изюмка и Гном

— Ладно! — сказал Гном Гномыч серьёзно. — Пусть Тадейка придёт!

— Хорошо. Но ты не выпускай Тадейку, чтобы он не увязался за мной. Хочу спокойно порыться наконец!

И Изюмка вышел к Тадейке.

— Иди в дом. Тебя Гном Гномыч зовёт.

Как только Тадейка ушёл, поросёнок поспешно предался своему любимому занятию — начал рыть землю. Он вырыл такую большую яму, куда смог спокойно поместиться. Изюмка очень удобно устроился, так чтобы ему было уютно, и быстро заснул. Благо Тадейка не жужжал ему над ухом, и поросёнок просто купался в лучах ещё тёплого солнца.

Когда Изюмка проснулся, он был очень бодр и ему захотелось поиграть. Игру он ещё не придумал. Ему необходимо было увидеть Тадейку: вдвоём они обязательно придумают что-нибудь увлекательное.

— Тадейка! — захрюкал Изюмка. — Ты где? Иди сюда!

Всё-таки хорошо, когда товарищ всегда рядом и не надо бегать к соседям и искать партнёров для игры.

— Но где же он?

«Вероятно, я хрюкал не очень громко», — подумал Изюмка и закричал так громко, как только смог. Эхо ответило ему, а Тадейка так и не пришёл.

«Наверное, он спит, — подумал приунывший поросёнок. — Хотя, пока я спал, он тоже мог выспаться, и теперь он просто нежится в комнате».

Поросёнок вяло встал и направился в дом. Но Тадейки нигде не было, как, впрочем, и Гнома Гномыча.

«Может быть, они ушли погулять?»

Выходя из дома, Изюмка заметил, что Гном Гномыч сидит за садовым домиком и читает газету. Изюмка подбежал к нему.

— Ты не видел Тадейку? — тревожно спросил поросёнок.

— Нет, — ответил Гном Гномыч и продолжал читать газету.

Изюмке стало не по себе. Может быть, Тадейка убежал из дома, а Гном Гномыч думает, что он сидит в доме?

— Гном Гномыч… — начал взволнованно Изюмка, переминаясь с ноги на ногу. — Тадейки в доме нет.

Теперь Гном Гномыч оторвался от чтения газеты.

— Нет? — Но в его голосе не чувствовались ни тревога, ни удивление.

А у Изюмки сердце чуть не выскочило из груди.

— Где же Тадейка? — спросил он дрожащим голосом.

Гном Гномыч отложил газету в сторону.

— Почему ты ищешь его? Ведь с ним беспокойно, он мешает тебе рыться, и всё такое.

— Да, но… — Изюмка никак не мог объяснить причину своего беспокойства. — Я только хотел бы… чтобы он был здесь.

— Вот как! — удивился Гном Гномыч. — Час назад ты сам просил меня подарить Тадейку.

— И ты… ты подарил его? — крикнул Изюмка.

— Но…

— Подарил?! — Изюмка заплакал.

Пока он спал, Тадейку подарили. Это забавное, дорогое ему существо подарили…

Он положил свою голову на коленки Гнома Гномыча и безутешно зарыдал.

— Но… но… Изюмка! — пытался успокоить его Гном Гномыч. — Ты же просил подарить его.

— Я был сердит на Тадейку! — крикнул Изюмка. — Я тогда на него разозлился! Но на самом деле я не хотел его подарить, он такой милый… кроткий… и я его так люблю!

— Хорошо, — сказал Гном Гномыч и погладил Изюмку по голове. — Тогда всё хорошо. Между прочим, Тадейка скоро будет дома. Он ушёл поиграть с Мышкой, пока ты спал.

И тут послышались кроткие шаги, Тадейка и Мышка пришли домой.

— Тадейка, Тадейка! — крикнул Изюмка и побежал к нему, не обращая внимания на то, что Мышка может увидеть его заплаканные глаза. — Как хорошо, что ты дома! И если захочешь узнать, как спит куст вербейника, тогда…

— Тогда что? — спросил Тадейка с ожиданием.

— Тогда иди со мной, — сказал ему Изюмка, — спросим у Гнома Гномыча.

— А я пойду домой, — сказала Мышка и начала прощаться. — Было бы неплохо, если б Тадейка подольше погостил у нас, но он так торопился домой, к тебе…

— Спасибо тебе, что проводила Тадейку до дома! — сказал Изюмка Мышке.

Она настолько удивилась, что поросёнок поблагодарил её — первый раз в жизни! — что забыла попрощаться и ушла домой.

Изюмка и Тадейка взялись за руки и подошли к Гному Гномычу. Он уже ждал их.

— Цветы вербейника на ночь закрывают свои нежные лепестки, — объяснял он улыбаясь. — Если хотите, идите и понаблюдайте! Уже вечереет.

— Посмотрим, Тадейка? — спросил Изюмка.

— Давай! — ответил Тадейка.

Радостные и довольные, они взялись за руки и зашагали к кустарнику. В сумерках была только видна белая пятнистая шубка Тадейки, но Гном Гномыч отчётливо видел, как заботливо Изюмка вытер Тадейке носик.

НА ОСТРОВЕ СТРЕКОЗ

Остров Стрекоз

Остров Стрекоз славился среди остальных островов Дуная самой вкусной и сочной травой. Некоторые даже подумывали назвать его «Островом шелковистых трав». Однако стрекозы заявили, что тогда они переселятся в другое место. Но всем нравилось наблюдать за их лёгким и изящным парением. Ради стрекоз приезжали на остров даже туристы. Так старое название осталось неизменным.

— Конечно! Это даже лучше! — часто говорила мама Коза, жившая на острове со своим маленьким сыном — козлёнком Гидуци. — Так лучше, говорю я. Ведь никогда не знаешь, когда может случиться засуха и уничтожить траву на корню. Вот тогда напрасно гордились бы мы своей шелковистой и сочной травкой.

Мама Коза всегда боялась засухи, хотя за всё время пребывания на острове ей ни разу не пришлось пережить такое горе. Воздух здесь всегда был влажным, приятным, и зелень хорошо поднималась.

Домик мамы Козы стоял на берегу реки под ясенем. Крыша дома с одной стороны касалась земли, и на ней росла сказочно изумрудная травка, да какая травка! Это была не крыша, а чудесный газон, которым очень гордилась мама Коза. Она даже своему сынку не позволяла там пастись.

— Есть трава и на лугу, если ты голоден, — внушала она козлёнку. — Эта же трава не для пищи — она краса нашего дома!

Да, что правда, то правда: на лугу в густых и высоких зарослях даже козлёнка не было видно. Он любил пощипать там травку, но на самом деле продолжал мечтать о сочной, зелёной траве на крыше дома.

«Там она намного вкуснее! — думал козлёнок. — И растёт ближе к солнцу, и аромат совсем не такой, как на лугу».

Как-то раз Коза нарвала пушистый букет чудно пахнущей сирени и отправилась к мамаше Серне, жившей когда-то далеко в горах. Но теперь, когда состарилась, Серна перебралась поближе к реке. Она болела, даже из дома не выходила.

— Сынок, береги наш дом! — наказала мама козлёнку. — Если кто-то захочет пощипать траву на крыше, прогони! Если хочешь, можешь даже забодать проказника, ведь у тебя уже есть рожки!

И хотя у маленького козлёнка рожки были не больше напёрстка, но он ими очень гордился. Когда мама ушла, козлик встал перед домом и начал жадно высматривать, кого бы забодать.

Но время шло, и никто так и не появился. Жители острова в этот жаркий полдень отдыхали после обеда или купались, нежились на солнце на живописном южном берегу. Козлёнок скучал. И, подумав немного, побежал за дом, в своё излюбленное место. Здесь он обожал залезать на связку хвороста и наблюдать окрестности с высоты.

Как всегда, так и теперь он приготовился к прыжку, чтобы потом оказаться на зелёной пушистой крыше.

Но вдруг он заметил возле своего дома соседскую овечку Барику.

— Ага! Она хочет пощипать нашу травку! — оживился козлёнок. — Но я сейчас её прогоню! — И он быстро соскочил с хвороста, чтобы забодать овечку, которая уже радостно скакала к нему навстречу.

— Дуци, Дуци, Гидуци! Как хорошо, что я увидела тебя! Я уже подумала, что тебя нет дома! Мама послала меня к вам за решетом!

Гидуци передал Барике решето, а в душе пожалел, что она пришла только за этим.

«Неужели так никто и не захочет пощипать нашу травку? И я никого не смогу забодать?» — досадовал он, когда Барики уже не было рядом. Но вдруг вспомнил: есть тут один, кто не прочь это сделать. И это не кто иной, как он сам! Размышляя дальше, он понял, что должен забодать сам себя.

Такая неожиданная мысль заставила Гидуци забежать в дом и встать перед большим зеркалом. Оттуда на него смотрел маленький чёрный козлёнок с яркими белыми пятнами!

— Так, значит, это ты хотел пощипать травку на нашей крыше? — сказал он своему отражению. — Только попробуй! Я тебе такое задам!

И, после того как он пожурил сам себя, выбежал на улицу и стал жевать зелень возле дома. Чуть позже вернулась домой мама Коза.

— Ну, дорогой мой, — послышался её голос ещё издалека, — удалось ли сберечь нашу зелёную крышу?

— Да, мамочка, удалось!

— Никто тут не хотел полакомиться травкой?

— Не-е-е-е-е-ет…

— Вот досада! А ты бодался?

Козлёнок вдруг потерял дар речи.

— Не-е-е-т, — выдавил он из себя неуверенно. — Я не хотел никого забодать.