Шалва Амонашвили - Амон-Ра
Синее сияние усилилось еще больше. Было удивительно, что ни Мара, ни мать девочки не замечали, не видели его. Ра нагнулся к лицу Саломеи и поцеловал ее в губы, горящие синим, фиолетовым огнем. Это был первый поцелуй Ра: нежный, добрый, полный любви и сострадания. Ра как будто впитал, вобрал в себя болезнь Саломеи и уничтожил ее своей любовью. Девочка открыла глаза.
— Дай мне воды, мама! — слабым голосом произнесла она.
Мать оцепенела от неожиданности, ведь ее милая дочка уже давно не разговаривала! И вдруг, о чудо, она заговорила!
— Сейчас, доченька, сейчас, моя родная!
— А почему здесь так темно? Выведи меня на свет, мамочка! — проговорила Саломея, и Ра показалось, что голос ее чуть-чуть окреп.
— Сейчас, сейчас, мое солнышко! — счастливым и дрожащим от радости голосом отвечала мать, но она была так потрясена случившимся, что не могла сдвинуться с места.
— А где Ра?
— Он здесь, Саломеюшка!
Мама девочки никак не могла прийти в себя от счастья, поэтому первой на помощь к Саломее пришла Мара. Она помогла ей встать с постели и вывела во двор. Саломея, при виде такого прекрасного дня, оживилась, заулыбалась… и болезнь навсегда исчезла!
— Почему я лежала, когда на улице так хорошо? — заинтересовалась девочка.
Ты была больна, доченька, ты была очень больна… при смерти… случилось чудо! Ты спасена чудом! — плакала мать Саломеи, и в голосе её звучало благоговение к Господу Богу, Его восхваление. Ра тихо шел вслед за Соломеей. Но это был уже не тот Ра, который совсем недавно вместе со сверстниками танцевал и пел во дворе своего дома. Это был Ра — полный веры, Ра, сумевший своей любовью победить Смерть! В тот миг, когда он нежно прикоснулся к губам девочки, тут же почувствовал, что болезнь уходит, оставляет Саломею! Теперь он поверил в себя, понял, что люди с помощью огромной силы, которую называют Любовью, могут творить великие чудеса!
— Приход Ра спас мою дочку! — повторяла мама Саломеи, однако она вовсе не была убеждена в том, что это так и было на самом деле. Ра и Мара, по ее мнению, пришли именно тогда, когда должно было свершиться чудо, и они просто стали свидетелями этого чуда.
— Ну, где же, где же Ра? Ра, где ты? — с нетерпением воскликнула девочка, и, услышав сзади себя шорох, она резко обернулась. — Ра, милый Ра! Ты здесь! — и она бросилась к мальчику. Пятилетняя девочка еле-еле доставала до плеча своего спасителя, и поэтому она приподнялась на цыпочках и обеими руками обхватила шею Ра.
— Покрути меня, как тогда, помнишь?! — попросила она его.
Ра закрутился на одном месте и Саломея, обхватившая руками его шею, поднялась вверх. Может быть, они и взлетели бы вместе в воздух, но присутствие обеих мам сдержало их полет. «Тише, тише, Ра!» — закричали две женщины в один голос. Но дети не слышали их возгласы, ведь они наконец-то были вместе, и были счастливы! Саломея смеялась так самозабвенно и радостно, что никто бы не поверил, что еще несколько минут тому назад она, тяжелобольная, боролась со смертью. А Ра с любовью смотрел на девочку и радовался, что она была с ним.
Когда же они все вместе вернулись во двор Мары, у празднующих соседей глаза расширились от удивления: произошло чудо, Саломея выздоровела! Поэтому в маленьком дворике еще с большей силой вспыхнуло веселье, и праздник продолжился. Только один Андрей не удивился выздоровлению девочки, в нем жила и ширилась вера в удивительного семилетнего мальчика, такого не похожего на своих сверстников. Некоторое время спустя Андрей подошел к своему ученику и спокойно сказал:
— Время приступать к делу, пойдем. Все соседи вышли на улицу провожать
Pа и Андрея. Мара погрустнела, а Саломея опять бросилась обнимать мальчика, упорно повторяя:
— Когда же ты еще придешь, Ра… Когда ты еще придешь?..
От собравшихся людей отделилась одна старая женщина, которую все в округе звали «бабушкой». Она подошла к Ра и громко, чтобы все услышали, сказала:
— Ты есть Ра, а отца твоего звали Амоном. Мы любили храброго и доброго Амона, и так же мы любим тебя, потому что ты очень отважный и славный мальчик. И пускай с сегодняшнего дня все называют тебя Амон-Pa… Пусть станет твоим именем — Амон-Ра!
— Амон-Pa, Амон-Ра! — в знак одобрения закричали люди. Все они, взрослые и дети, охотно восприняли это новое имя Ра.
Мара тоже была рада новому имени сына. Она одна пошла провожать его и Андрея до конца улицы, и когда прощалась с ними и обнимала Амон-Ра, украдкой спросила:
— Сынок, это ты вылечил Саломею?
— Саломея выздоровела, мама! Она долго будет жить! — ответил ей Амон-Ра.
Мара поняла, что сын больше ничего не скажет.
Глава 7
Pa любил по ночам долго-долго думать и разгадывать таинственные явления. При тусклом свете свечей он изучал настенные картины своей пещеры, стараясь понять их скрытый смысл. Он прочел все тексты, которые Андрей написал для него на стенах, но только прочесть их было недостаточно, и Ра это хорошо понимал. Поэтому мальчик осмысливал каждое слово, пытался углубиться в них и расшифровать. Все это требовало долгих размышлений.
«Ночь придумана не для того, чтобы закрыть глаза и заснуть, — думал Ра, — по ночам лучше думается, и можно читать книги. Вот, например, Андрей по ночам много работает, проводит разные опыты и пишет книги, создает рукописи. Я и во сне должен трудиться, а для этого надо перед сном подумать о тех вопросах, на которые ищу ответы. А ответы придут во сне. Ведь когда человек спит, то его ничего не отвлекает от мыслей. Размышлять, значит — искать. Кто ищет, тот и находит, так учит Андрей. А ищет тот, кто мыслит».
Сегодня Андрей и Амон-Pa, после похода в Город, вернулись домой, в горы. Каждый был полон впечатлениями прошедшего дня, и каждому нужно было осмыслить произошедшее. Задачей для Андрея была вера Амон-Pa в себя. Он внушил мальчику веру, и тот спас Саломею. «Какая сила кроется в этом маленьком мальчике! И чему я должен его еще научить? — раздумывал Андрей. — Мне надо обязательно это понять, и как можно быстрей».
А Амон-Pa не обратил никакого внимания на свои особые способности. Он совсем ничему не удивился, не возгордился, а просто забыл о том, что сумел сделать. Главное для него было то, что Саломея выздоровела, встала на ноги, обхватила его шею руками и попросила покрутить ее. Он с радостью вспоминал счастливое лицо Саломеи, в ушах звенел ее громкий смех. Конечно, он любил эту девочку и считал своей невестой. Амон-Ра чувствовал, что в нем пробудилась вера, однако, никакого превосходства перед другими он не испытывал.
Задача, с которой мальчик вернулся в пещеры, заключалась совсем в другом. Всю дорогу назад Амон-Ра думал о камне-письме. «Действительно ли мне принадлежит этот камень, или кому-то другому? И о чем говорится в письме?» — такие мысли не давали покоя Ра. Размышлений одной ночи для решения этой задачи, конечно, не хватит. Не хватит размышлений и многих других ночей. Амон-Pa понимал это, однако откладывать это дело на потом, например на завтра, не хотел. «Приступай к делу!» — вдруг услышал он внутри себя голос Андрея.
Амон-Pa поставил перед собой семь зажженных свечей и начал разглядывать белый камень, на котором играли маленькие огоньки света. Вначале его внимание привлекли линии: «Куда они устремлены — вверх или вниз? И правильно ли я держу камень?» Он повернул камень, но, казалось, правильно было и так, и так. Подумав, Ра все же вернул камень-письмо в прежнее положение. Из нижней грани камня линия неровно направлялась вверх, и там разветвлялась на две части, на две линии. Та, что шла левее, непрерывно поднималась вверх, все более отдаляясь от другой, от правой линии. Потом она неожиданно круто поворачивала и возвращалась обратно, но уже прерывисто, как будто превращаясь в капельки дождя, и исчезала в середине камня.
Правое же ответвление, пройдя короткий путь, вдруг обрывалось, а затем, как бы пройдя через подземный ход, появлялось опять и направлялось вверх, к другой кромке камня. С помощью маленькой палочки Амон-Ра проследил движение линии. Линия прошла эту верхнюю грань и перешла на другую сторону. Мальчик перевернул камень, там линия устремлялась резко вверх, становясь все тоньше и бледнее, и, наконец, совсем исчезала, растворяясь в белом пространстве камня.
«Неужели эти линии что-то означают? — подумал Амон-Ра. — И что же они могут мне сообщить?» Он приложил камень к уху и прислушался. «Скажи мне, ты мой камень или чужой? Андрей сказал, что камни умеют говорить… Заговори со мной, пожалуйста!» — мысленно упрашивал Амон-Pa камень-письмо, но тот молчал.
«Хочешь ли ты узнать, какой может быть речь камня? — вдруг услышал мальчик внутри себя спокойный шепот учителя. — Но ты же знаешь, что этот камень сам не может произносить какие-нибудь звуки и слова. Он принес тебе линии и знаки, которые ты должен разгадать, чтобы понять содержание письма. Только так заговорит с тобой камень».
