Элинор Фарджон - Седьмая принцесса
Но Эндель-Брендель не успел ответить. За холмами показалось солнце, феи исчезли, а Элси снова легла в кроватку.
Элси со своей скакалкой была знаменита и прежде, до этого чудесного года. Но представляете, что стало твориться теперь! Люди удивлялись, восхищались, а она даже опасалась показывать всё, что умеет. Тем не менее народ стекался из ближних и дальних деревень взглянуть, как перепрыгивает она через колокольню, проскальзывает сквозь расщелину дуба в парке землевладельца, перелетает через реку в самом широком месте. Когда беда наведывалась в дом ее матери или к кому из соседей, Элси Пиддок прыгала так весело, что все несчастья сразу забывались за раскатами весёлого смеха. Когда она прыгала с девчонками под прежние считалочки, и они пели:
Эндель —Брендель —Сахарный —Крендель —Леден —цовая —Голова —Намжетолькохлебасмасломматьнаужинприпасла!
Элси Пиддок говорила:
— А я припасла кое-что послаще, — и давала подружкам полизать рукоятки своей скакалки. А в новолуние она водила всех детей на вершину горы Кейбн и прыгала там ещё лучше, чем обычно. Разве бывает лучше? Не знаю. Но прыгала она там превосходно. С тех пор и пошёл обычай прыгать в новолуние на горе Кейбн.
Но к концу следующего года Элси подросла, и маленькая скакалочка стала ей мала. Элси спрятала её в шкатулку, а себе нашла скакалку подлиннее. Она по-прежнему прыгала ой-ё-ей как здорово, но волшебные прыжки стали ей и впрямь не по силам. Подружки частенько уговаривали её показать старые фокусы, но она только смеялась и качала головой, а почему — не объясняла. Элси долгие годы оставалась чудом и гордостью всей деревни, но люди поговаривали:
— Так-то оно так, но вы бы видели её, когда она была ещё совсем крошкой. Могла проскочить в замочную скважину в материнском доме!
Со временем рассказы эти превратились в легенду, которой уже никто не верил. А ещё через несколько лет Элси окончательно выросла (хотя ростом так и не вышла). Она стала совсем взрослой и больше не прыгала — несолидно как-то, возраст не тот. А через пять — десять лет никто и не вспоминал о прошлом, кроме неё самой. Зато когда приходили тяжёлые времена, а приходили они часто, и не было даже масла — намазать на корку хлеба, Элси садилась у камина и ела сахарный крендель, которым Эндель-Брендель одарил её на всю жизнь.
С той поры минуло ещё много-много лет. Три поколения землевладельцев отгуляли по дорожкам парка, где Элси прыгала когда-то сквозь расщеплённый дуб. Да и в деревню пришло много перемен. Старые семьи сменились новыми, кое-кто покинул насиженные места, среди них были и Пиддоки. На фермах сменились хозяева, старые домишки снесли и понастроили новые. Но гора Кейбн по-прежнему царила над долиной, и верилось, что так будет вечно. Дети, как встарь, собирались при молодой луне и прыгали на вершине. Все уже запамятовали, откуда пошёл обычай, слишком давно это было, но сила обычаев велика. И если маленькой прыгунье не удавалось встретить на горе новолуние, она сидела дома и горько плакала.
На дорожках парка появился новый лорд. Титул достался ему не по наследству, он прежде был торговцем, разбогател и купил это старинное поместье целиком. Тут уж начались перемены посерьёзнее, чем снос старых домишек. Новый лорд перекрыл тропинки и запретил свободно ходить по дорогам. Он всячески пытался ущемить простой люд. Желая накопить побольше денег, он безбожно обирал крестьян. Они стонали под непосильным бременем, но больше всего боялись потерять свои исконные права. Крестьяне боролись с новым лордом, стремились сохранить то, что принадлежало им веками. Иногда они брали верх, но чаще — терпели поражение. Из-за постоянных распрей дух вражды воцарился между лордом и простыми людьми, в своей ненависти он был готов на всё — лишь бы досадить им.
Гора Кейбн тоже принадлежала лорду. Испокон веков она была открыта для всех, теперь же лорд решил во что бы то ни стало закрыть туда доступ. Однако, листая старинные бумаги, он обнаружил, что хотя склоны действительно принадлежат ему, он обязан оставить свободный проход из одной деревни в другую. А люди сокращали путь, проходя напрямик через вершину.
Советник лорда объяснил ему, что, согласно договору, нельзя запретить людям ходить через гору.
— Нельзя! — фыркнул лорд. — Тогда я заставлю их идти в обход, длинным путём.
Он задумал огородить вершину горы Кейбн, чтобы никто не мог через неё ходить. Людям предстояло теперь тащиться вокруг подножия горы, чтобы попасть из одной деревни в другую. Однажды лорд проговорился, что собирается построить на вершине большие фабрики.
Вся деревня поднялась на защиту своих прав.
— Неужели он это сдедает? — спрашивали крестьяне знающих людей. Те отвечали:
— Мы не уверены, но всё может быть…
Сам лорд тоже не был уверен, но продолжал вынашивать свои планы, и каждый новый его шаг вызывал у крестьян гнев и страх. И не только у крестьян, феи тоже забеспокоились — ведь полянке для фигурного скакания угрожала опасность. Как смогут они там резвиться, если трава превратится в золу, а серп молодой луны окутается дымом из фабричных труб.
Советник сказал лорду:
— Деревня костьми ляжет, а гору не отдаст.
— Пусть делают что хотят, — вспылил лорд, но тут же спросил опасливо: — А есть у них законное право?
— Ну, от силы — полправа, — ответил Советник. — Впрочем, лучше бы сейчас отложить строительство и попробовать с ними договориться.
Лорд оповестил жителей деревни, что у него бесспорно есть все права, но по доброте душевной он вернёт крестьянам пешеходную тропу, которую перекрыл. Они же в ответ отступятся и отдадут ему всю гору Кейбн.
— Тропинка! Ишь, расщедрился! — кипятился с дружками в таверне толстяк Джон Мальтмен. — Сравнил тропинку с горой! Наши матери прыгали на горе в детстве, нашли дети прыгают там теперь. И дети наших детей, надеюсь, тоже будут там прыгать. У моей крошки Эллен разобьётся сердце, если он застроит вершину.
— И у моей Маргариты тоже, — сказал его приятель.
— И у моих Мэри и Китти! — воскликнул третий. Тут зашумели все, потому что почти у каждого были дочки, а у дочек одна радость — встретить новолуние на горе Кейбн.
Джон Мальтмен обратился к самому надёжному советчику, который досконально изучил дело:
— Как думаешь, есть у нас законное право?
— Ну, от силы — полправа, — ответил тот. — Вряд ли удастся вам переупрямить лорда. Лучше бы с ним договориться.
— Мы на его тропинки не позаримся, — поклялся толстяк Джон Мальтмен. — Будем бороться до конца.
Обе стороны ждали новых шагов противника. Но в глубине души крестьяне понимали, что в конце концов потерпят поражение, а лорд был уверен в победе. Настолько уверен, что даже заказал кирпич для фабрики, но строительство не начинал — боялся, что люди в гневе разорят его владения и спалят стога в поле. Он лишь огородил вершину горы Кейбн забором из колючей проволоки и нанял сторожа отгонять народ. Крестьяне ломали забор, перелезали через него, пролезали под ним. Сторож не мог поспеть всюду, и многие умудрялись перейти через гору прямо у него под носом.
Однажды вечером, как раз перед новолунием, Эллен Мальтмен пошла в лес, чтобы выплакаться. Она была лучшей прыгуньей во всей округе, но и несчастнее неё на свете никого не было — ведь на вершине горы Кейбн прыгать ей уже не придётся! Оттого-то она и плакала в темноте, но вдруг почувствовала на плече чужую руку. Рядом раздался голос:
— Что ты плачешь, милая? Никак беда стряслась? Так не годится.
Голос был похож на шелест опадающей листвы, такой же мягкий и шуршащий. Но очень добрый. И Эллен перестала плакать и сказала:
— Беда стряслась, да такая большая, что ничем здесь не помочь, остаётся только плакать.
— Зачем же, милая? — прошелестел голос. — Лучше попрыгай «Беды — Наутёк».
Тут Эллен снова разрыдалась:
— Я уже никогда-никогда не буду прыгать, — всхлипывала она. — Если в новолуние мне не прыгать на горе Кейбн, мне уже не прыгать никогда.
— Отчего же тебе не прыгать в новолуние? — спросил голос.
И Эллен рассказала всё.
После недолгого молчания из темноты вновь раздался голос:
— Если запретить детям прыгать на горе Кейбн, для них это будет хуже смерти. Такого просто нельзя допустить! Как тебя зовут?
— Эллен Мальтмен. Я так люблю прыгать со скакалкой — всех, могу обскакать. Говорят, я прыгаю ой-ё-ёй как здорово.
— Ах, вот даже как, — прошелестел голос. — Знаешь, Эллен, беги-ка ты домой и передай вот что. Надо пойти к этому лорду и предложить: пусть, мол, строит на горе Кейбн, но прежде пусть сломает забор и разрешит всем, кто там когда-то прыгал, попрыгать по очереди при молодой луне. Запомни, Эллен, — всем! И когда последняя прыгунья прыгнет в последний раз, пусть он закладывает первый камень. Это должно быть записано на бумаге и скреплено подписью и печатью.
