Коллектив авторов - 100 сказок народов мира
И шейхи обратились к шейх-уль-исламу [99] .
– По обязанностям своим ты все время имеешь дело с муллами и близок к божественным истинам. Скажи нам ты истину. Дважды два всегда четыре?
Шейх-уль-ислам встал, поклонился на все стороны и сказал:
– Почтенные, знатнейшие шейхи, у которых мудрость прикрыта сединами, как покойник серебряным покровом. Век живи – век учись. Жили в городе Багдаде два брата. Люди богобоязненные, но люди. И имели они по наложнице. В один и тот же день братья, во всем поступавшие согласно друг с другом, взяли себе наложниц, и в тот же день наложницы от них зачали. И когда приблизилось время родов, братья сказали себе: «Хотим мы, чтоб дети наши родились не от наложниц, а от законных наших жен». И позвали муллу, чтоб он благословил их два брака. Мулла возрадовался в сердце своем такому благочестивому решению братьев, благословил их и сказал: «Венчаю два ваших союза. Вот теперь будет одна семья из четырех человек». Но в ту минуту, как он это говорил, обе новобрачные разрешились от бремени. И дважды два стало шесть. Семья стала состоять из шести человек. Вот что случилось в городе Багдаде, и что знаю я. А аллах знает больше меня.
Шейхи с восторгом выслушали этот случай из жизни, и визирь, ведающий торговлю страны, поднялся и сказал:
– Не всегда, однако, дважды два бывает и шесть. Вот что произошло в славном городе Дамаске. Один человек, предвидя надобность в мелкой монете, пошел к разбойнику…
У арабов, мой друг, нет еще слова «банкир». И они по-старому говорят просто «разбойник».
– Пошел, говорю я, к разбойнику и разменял у него два золотых на серебряные пиастры. Разбойник взял за промен и дал человеку серебра на полтора золотых. Но случилось не так, как предполагал человек, и надобности в мелкой серебряной монете ему не представилось. Тогда он пошел к другому разбойнику и попросил его обменять серебро на золото. Второй разбойник взял столько же за промен и дал человеку один золотой. Так дважды разменянные два золотых превратились в один. И дважды два оказалось один. Вот что случилось в Дамаске и случается, шейхи, везде.
Шейхи, слушая это, пришли в неописанный восторг:
– Вот чему учит жизнь. Настоящая жизнь. А не какие-то там избранные арабы, дети несчастия.
Они подумали и решили:
– Избранные арабы сказали, будто дважды два четыре. Но жизнь их опровергает. Нельзя издавать нежизненных законов. Шейх-уль-ислам говорит, что дважды два бывает шесть, а визирь, ведающий торговлю, указал, что дважды два бывает и один. Чтоб сохранить полную самостоятельность, собрание шейхов постановляет, что дважды два пять.
И они утвердили закон, постановленный избранными арабами.
– Пусть не говорят, будто мы их законов не утверждаем. И изменили только одно слово. Вместо «четыре» поставили «пять».
Закон читался так:
– Объявляется законом, незнанием которого никто отговариваться не может, что всегда и при всех обстоятельствах дважды два будет пять.
Дело поступило в согласительную комиссию. Везде, мой друг, где есть «несчастие», есть согласительные комиссии.
Там возник жестокий спор. Представители совета шейхов говорили:
– Как вам не стыдно спорить из-за одного слова? Во всем законе вам изменили только одно слово, и вы поднимаете такой шум. Стыдитесь!
А представители избранных арабов говорили:
– Мы не можем вернуться без победы к нашим арабам!
Долго спорили.
И, наконец, представители избранных арабов решительно объявили:
– Или вы уступите, или мы уйдем!
Представители совета шейхов посоветовались между собою и сказали:
– Хорошо. Мы сделаем вам уступку. Вы говорите четыре, мы говорим пять. Пусть будет ни для кого не обидно. Ни по-вашему, ни по-нашему. Уступаем половину. Пусть дважды два будет четыре с половиной.
Представители избранных арабов посоветовались между собою:
– Все-таки лучше какой-нибудь закон, чем никакого.
– Все-таки мы заставили их пойти на уступку.
– А больше не добьешься.
И объявили:
– Хорошо. Согласны.
И согласительная комиссия от избранных арабов и совета шейхов объявила:
– Объявляется законом, незнанием которого никто отговариваться не может, что всегда и при всех обстоятельствах дважды два будет четыре с половиной.
Об этом было возвещено чрез глашатаев на всех базарах. И все были в восторге.
В восторге были визири:
– Дали урок избранным арабам, чтоб даже дважды два четыре провозглашали с оглядкой.
В восторге были шейхи:
– Не по-ихнему вышло!
В восторге были избранные арабы:
– Все-таки совет шейхов принудили пойти на уступки.
Все поздравляли себя с победой.
А страна?
Страна была в величайшем восторге. Даже куры, – и те весело проводили свое время. Такие-то бывают, мой друг, на свете арабские сказки.
КРОТКОСТЬ
Восточная сказка
Около славного города Багдада поселился пришлый человек. Его имя было Ахмет, но скоро все прозвали его:
– Озорник.
Он не давал пройти никому: ни мужчине, ни женщине, ни седому, ни кудрявому.
Бил детей, срывал с женщин покрывала и самых почтенных шейхов ругал так, что те чувствовали, словно попали в грязь, и им долго еще казалось, что они идут по грязи. С ним не было сладу.
С одного богатого купца он сорвал чалму и обнажил его голову. А когда тот сказал ему:
– Как ты смеешь, – нищий, как пес, – так поступать со мною, со мною, которому низко кланяются даже незнакомые?!
Ахмет-Озорник отколотил его так, что купцу пришлось пригласить самого лучшего костоправа. В другого почтенного гражданина он бросил камнем. А когда почтенный гражданин поднял этот камень, чтобы бросить в Ахмета, Ахмет-Озорник так отколотил его, что почтенный гражданин вместо того, чтобы идти по делам, вернулся домой и пролежал три недели. Отчего произошел ему вред в делах и здоровье. Пробовали жители Багдада ходить с палками. Но Ахмет, который был сильнее всех, отнимал у них палки и их же палками бил их так, что они проклинали и палку, и минуту, когда им пришла в голову мысль взять палку. Пробовали ходить с оружием.
Но Ахмет-Озорник отнимал оружие и ранил людей чуть не до смерти.
И они проклинали и оружие, и минуту, когда им пришло в голову взять оружие.
На базаре только было и разговоров, что Ахмет отколотил такого-то, оскорбил такого-то, чуть не убил такого-то.
Стали откупаться деньгами и делать Ахмету подарки, чтоб он не бил и не оскорблял.
А так как он делился деньгами со стражниками, обязанными охранять безопасность дороги для путников, то он и оставался безнаказанным. И делал, что хотел.
В отчаянии купцы на базаре решили обратиться к Ибрагиму, сыну Мемета, великому мудрецу, который жил тогда в Багдаде и блистал среди умных, как луна блещет между звездами.
Ибрагим, сын Мемета, выслушал их внимательно, погладил бороду, помолчал, подумал и сказал:
– Кто сеет пшеницу, собирает пшеницу, а кто сеет просо, собирает просо. От злобы родится злоба, и от насилия – насилие. Лишь от кроткости родится кроткость. Ты, почтенный купец, посеял брань и получил удары, как от одного зерна родятся целые колосья. Ты, не менее почтенный гражданин, хотел бить Ахмета, а он побил тебя. А деньги только развращают человека. Деньги – навоз и еще больше унавоживают и без того навозную землю. Чем больше денег дают Ахмету одни, тем дерзче он обращается с другими. Надо бороться с Ахметом не этим.
– А чем же? – спросили мудреца.
– Кроткостью! – ответил мудрец.
И все с удивлением посмотрели на Ибрагима, сына Мемета, который блистал между умными, как месяц блещет среди звезд. И с луной бывают затмения!
Все купцы, знавшие толк в делах и в жизни, решили и подумали в мыслях своих:
«У Ибрагима, сына Мемета, ум зашел за разум». Мудрец понял их мысли, улыбнулся снисходительно, как улыбаются мудрые, и сказал:
– Вот я пойду к Ахмету со словами кроткости и, ручаюсь, Ахмет не будет вас больше беспокоить.
Весть о том, что сам Ибрагим, сын Мемета, идет к Ахмету, разнеслась по Багдаду, и в Багдаде не было других разговоров на базарах, в банях, в цирюльнях и в гаремах, как только: – Чем это кончится? Кончилось все благополучно.
Через четыре дня Ахмет больше не беспокоил никого из жителей Багдада.
А как случилось это, пусть расскажет сам Ибрагим, сын Мемета, что блистал среди умных, как полная луна блещет среди звезд. Послушаем мудреца. Велик аллах!
Слаб и мал ум человеческий. Слава всемогущему, посылающему советы!
Я, Ибрагим, сын Мемета, последний из последних, слуга слуг, встал рано, вместе с солнцем, заседлал своего осла и поехал по дороге, на которой жил Ахмет, прозванный от народа Озорником.
В этот ранний час, когда полевые цветы, славя отца цветов и всего существующего, омываются росой, Ахмет совершал утреннее омовенье.
Видя проезжающего мимо человека с седой бородой, он выплеснул на него всю воду из чаши, облил меня с головы до ног и сказал:
– Что ты, старый пес, поднимаешь так рано пыль на дороге? И пылишь на человека, который только что умылся?
