Сказки братьев Гримм (сборник) - Пулман Филип
– Это не я! Это мой брат! Честно! Это он украл ваши сокровища! Клянусь!
Но что бы он ни говорил, сколько бы ни умолял, все было бесполезно. Сегодня утром он вошел в пещеру целым, а вечером его вынесли оттуда по кускам.
* * *Тип сказки: ATU 676, «Сорок разбойников».
Источник: история рассказана братьям Гримм Людовином фон Гакстгаузеном.
Похожие истории: «Сказка про Али Бабу и сорок разбойников, убитых невольницей» («Арабские сказки»); Итало Кальвино, «Тринадцать разбойников» («Итальянские народные сказки»).
Очевидно, что это – первая часть широко известной арабской сказки из «Тысячи и одной ночи». Это понятно из французского перевода первоначальных арабских текстов, сделанного Антуаном Галланом (1646–1715). Поскольку рукописи «Али Бабы» и «Аладдина» так и не были найдены, есть подозрение, что Галлан сам и написал эти сказки. А итальянская версия Итало Кальвино полностью их повторяет.
Но где же вторая часть? Мне явно не хватает, чтобы разрубленного на куски брата опять сложили в одно целое, чтобы разбойники спрятались в кувшинах, а верная невольница убила их, залив кипящим маслом. Раз Людовик фон Гакстгаузен вместе с Итало Кальвино этого не знали, братья Гримм решили тоже обойтись без этого. Хотя это и неправильно. А «онемечить» некоторые экзотические детали прекрасной сказки Галлана и перевернуть все с ног на голову вообще не составило никакого труда.
Сказка сорок шестая
Ленивый Хайнц
Был Хайнц лентяй, и хотя вся его работа состояла в том, чтобы гонять козу на пастбище, каждый вечер, возвращаясь домой, он жаловался.
– Тяжкий это труд, – говорил он, – изо дня в день круглый год гонять козу на луг. Это вам не пустяки, здесь нельзя прилечь и подремать. Нет, нет! Это большая ответственность. Мне каждую секунду приходится следить, чтобы коза не погрызла молодые деревца, или не перелезла через изгородь в чей-нибудь огород, или вовсе не убежала. Никакого спокойствия, и жизни как следует не порадуешься.
Сел он как-то, чтобы собраться с мыслями, а сделать это было легко, так как мыслей имелось немного, и все только об одном – какая же у него тяжелая жизнь. Сидел он долго, глядя в пустоту, как вдруг подскочил и в ладоши захлопал.
– Я знаю, что делать! – воскликнул он. – Женюсь-ка я на Толстой Трине. У нее тоже есть коза, она сможет гонять на пастбище мою козу вместе со своей и избавит меня от этого бремени. Блестящая идея!
Вот Хайнц оторвал свой зад от стула, потащился через дорогу к дому, где жили родители Толстой Трины, и попросил у них руки их добродетельной и трудолюбивой дочери. Родителям не надо было долго думать, так как они уже давно гадали, как бы им от нее избавиться.
«Это птицы одного полета», – подумали они и дали свое согласие.
Вот и стала Толстая Трина женой Хайнца, и каждый день гоняла она пастись обеих коз. Наступили для Хайнца веселые дни, ничего-то не надо было ему делать. Бывало, иной раз и он ходил вместе с ней, но только для того, чтобы еще больше удовольствия испытать оттого, что на следующий день у него выходной.
– Иначе, – говорил он, – я ничего и не почувствую. – Разнообразие придает вкус жизни.
Но и Толстая Трина была не менее его ленива.
– Милый Хайнц, – сказала она однажды, – я тут подумала…
Думать было для нее таким же тяжелым делом, как и для него, поэтому Хайнц понимал, через что ей пришлось пройти, и слушал с большим вниманием.
– О чем? – спросил он.
– Об этих козах, – ответила она. – Они будят нас так рано своим блеянием.
– Золотые твои слова, – подтвердил Хайнц.
– Вот я и подумала, что мы могли бы попросить соседа обменять их на его улей с пчелами. Поставили бы мы улей на солнце в садике позади дома и забыли о нем. Пчел ведь пасти не надо! Они вылетают и находят дорогу к цветам, а затем сами возвращаются домой. И они все время собирают мед, а нам и ничего делать не придется.
– Ты сама до этого додумалась? – удивился Хайнц.
– Да, – скромно ответила Толстая Трина.
– Ну, я думаю, что это чертовски здорово. Правда, правда. Мы не станем откладывать это в долгий ящик. Разве что до завтра отложим. И вот еще что я тебе скажу, – добавил он почти с воодушевлением, – мед гораздо вкуснее козьего молока.
– Да и хранится дольше, – добавила она.
– Ох, Трина, дорогая! Если ты подойдешь сюда, я тебя расцелую.
– Может, чуть позже!
– Ну и хорошо.
На следующее утро они поделились своей идеей с соседом, и тот сразу согласился. Он забрал коз, принес пчелиный улей в садик позади дома Хайнца и Трины и поставил его в солнечное местечко. И пчелы стали неустанно делать свою работу, летая туда-сюда с раннего утра и до позднего вечера, собирая нектар и заполняя улей прекрасным сладким медом. В конце года Хайнц смог накачать полный горшок.
Поставили они с Триной его на полку над кроватью. Только Трина беспокоилась, что залезут воры и украдут его или что в него заберутся мыши и все испортят. Она нашла толстую ореховую палку и положила ее рядом с кроватью. Так она могла дотянуться до нее и прогнать мышей или грабителей, даже не вставая.
Хайнц подумал, что это еще одна замечательная идея. Предусмотрительность жены вызывала в нем восхищение; думы о тех вещах, которые еще не случились, утомляли его. Он вообще никогда не вставал с постели раньше полудня.
– Если рано вставать, то зачем тогда кровать? – говаривал он.
Однажды утром лежали они вдвоем и завтракали, и ни с того ни с сего пришла ему в голову мысль.
– Знаешь, – сказал он, положив гренок на покрывало, – ты, как большинство женщин, сластена. Если будешь продолжать заглядывать в горшок, там ничего не останется. Я полагаю, мы могли бы поменять мед на гуся и гусенка, пока ты его не доела.
– Гуся и гусенка? – спросила Трина. – У нас же еще нет ребенка!
– А это тут при чем?
– Он будет приглядывать за гусями, конечно! Я этого делать не собираюсь. Откуда у меня время бегать за ними?
– Ох, – отозвался Хайнц. – Да. Я об этом не подумал. А ты считаешь, он будет делать то, что ему скажут? Нынче дети не такие. Совсем своих родителей не уважают. Постоянно с этим сталкиваешься.
– Я покажу тебе, что он получит, если не будет, – сказала Трина и достала палку из-под кровати. – Возьму эту дубину и задам ему трепку. Я уж выдублю ему кожу, увидишь. Вот так!
Она стала лупить по кровати с такой силой, что пыль, перья и хлебные крошки полетели в воздух. К несчастью, замахнувшись в последний раз, она угодила в горшок с медом, стоявший на полке. Он раскололся на несколько частей, и мед потек по стене прямо на пол.
– Ну, вот тебе и гусь, – сказал Хайнц, – вместе с гусенком. И не думаю, что за ними надо особо приглядывать. Эй, хорошо хоть, что горшок не упал мне на голову. А куда подевался гренок?
Он нашел его на полу, лежащим маслом вниз, и обмакнул в остатки меда, стекавшего вниз по стене.
– Вот, дорогая, – сказал он. – Держи последний кусочек.
– Спасибо, мой милый, – ответила она. – Я так напугалась.
– Надо нам с тобой отдохнуть, вот так-то. Ничего страшного, если завтра мы встанем позже обычного.
– Да, – ответила Трина с набитым ртом, – у нас еще масса времени. Как у той улитки, которую позвали на свадьбу. Отправилась она в путь без задержки и добралась вовремя, как раз на крестины ребенка. «Тише едешь, дальше будешь», – сказала она, свалившись с забора.
* * *Тип сказки: AT 1430, «Воздушные замки».
Источник: история из книги Евхариуса Айринга «Proverbiorum Copia» («Многообразие пословиц», 1601)
Похожие сказки: Эзоп, «Молочница и кувшин» («Полное собрание басен»); Александр Афанасьев, «Емеля» («Народные русские сказки»); Катарина М. Бриггс, «Молочный Джек» («Английские народные сказки»).
Существует много вариаций на избитую тему о фантазерке, которая несет на рынок молоко и рассуждает, что купит на вырученные деньги, а представив себе прекрасное платье, вскидывает голову, чтобы показать, как элегантно будет в нем выглядеть, роняет кувшин, который несет на голове, и проливает все молоко. Тема эта может иметь любое художественное оформление и развиваться любым из огромного количества способов; но в данной сказке мне пришлась по нраву взаимная нежность этой ленивой парочки и глубокое удовлетворение, которое они испытывают от своей собственной безалаберности.
