Виктор Виткович - Сказки среди бела дня
Но зачем понадобилось волшебнику осматривать забор? Уж не хотел ли он перелезть через него? Нет, Абракадабр не собирался перелезать. Он вынул волшебную резинку, оглянулся — не следят ли за ним? — и одним движением протёр в заборе дыру величиной с лошадиную голову. Увидев, что Варфоломея во дворе нет, волшебник быстро увеличил дыру. Оглянувшись ещё раз и убедившись, что никто за ним не следит, волшебник слез с инвалидной коляски и уже просунул в дыру голову, чтобы пролезть, но...
«Вот заколдованный двор! — подумал волшебник. — Как только я пробую пролезть в него, обязательно случается какое-нибудь но!»
Из дворницкой опять появилась бляха, а за нею и сам Варфоломей. Волшебнику оставалось лишь переждать, пока дворник уйдёт. И он стал пережидать.
Окинув довольным взглядом двор, который после ремонта казался совсем новым (если не считать недостроенного гаража), Варфоломей собирался уйти в дворницкую, но замер и протёр глаза.
Нет, ему не снилось! В заборе зияла дыра! В их заборе! В знаменитом заборе! В заборе, покрашенном не только с улицы, но и со двора! Дыра! Это было неслыханно! И за дырой мелькнуло что-то знакомое и отвратительное. Правда, лица Абракадабра дворник различить не успел — волшебник с быстротой молнии откатился и въехал на своей коляске в парадную дверь, ту самую, где была отпечатана Федина пятерня.
И надо сказать, спрятался он как раз вовремя, так как спустя мгновение Варфоломей выбежал на улицу и помчался в домовую контору, помещавшуюся рядом с булочной. Волшебник при виде маленькой пятерни на двери поморщился, но, заметив спину удаляющегося дворника, облегчённо вздохнул и двинулся к пролому. Теперь уже ничто не могло ему помешать: во дворе не было ни дворника, ни Тузика!
Подъехав на коляске к забору, волшебник замер, как вкопанный. В заборе дыры не было! Не было никакой дыры! Через эту тайну нельзя было так просто перешагнуть. Её следовало разгадать.
«Кто это мог сделать? — думал Абракадабр. — Кто мне мог так навредить? Наверное, волшебник Сивцева Вражка! А может быть, это волшебник Спасоболвановского переулка? Но скорей всего... — от этой мысли он поёжился, — всё дело в маленькой пятерне! Вдруг это магический знак? — Он подумал ещё немного и решил: — Надо попробовать её стереть».
11
Столько событий уже произошло из-за волшебной кисти! Кот и пёс уже пронеслись через Центральный рынок, вызвав смятение среди молочниц. Уже лежала первая жертва Абракадабра — голубь с повреждённым крылом — в коробке с ватой на подоконнике дворницкой. Король злых волшебников, получив донесение Большого Ушана, уже готовился стереть Федину улицу. А Федя и Миша ни о чём не подозревали.
Спор о том, что хотела связать бабушка Лида — шапочку или чулок, — затянулся. И мальчики из-за этого чуть не подрались. Наконец они бросили монету, и выпала решка, решив дело в пользу чулка. Стоит ли рассказывать, как мальчики взмахнули волшебной кистью, и у бабушки, спящей в лучах солнца, появился на коленях довязанный чулок.
Когда мальчики увидели чулок и представили себе, как будет счастлива старушка, они запрыгали от радости. Они пошли дальше, рассуждая, что бы ещё хорошее сделать. Надо ли удивляться, что, увидев в заборе дыру, они приказали своей кисти закрасить её.
Это было за две — нет, за две и три четверти секунды до того, как к дыре с другой стороны подошёл Абракадабр. И, если бы волшебник не задумался, стараясь разгадать тайну, а прямо тут же протёр в заборе вторую дыру, мы бы навсегда распрощались с мальчиками и нам не о чем было бы дальше рассказывать. Злой волшебник стёр бы их резинкой и завладел кистью. Но этого не произошло: вот что получается, когда люди задумываются не вовремя.
Мальчики пошли дальше. Светило полуденное солнце, и от стен шёл горячий запах свежей краски. Федя всё ещё думал, как обрадуется старушка чулку.
— Слышь, Федя! — неожиданно сказал Мишка. — А вдруг бабушку хватит солнечный удар, и она чулка не увидит?!
Эта мысль встревожила мальчиков.
— Знаю, что сделать! — сказал Федя. — Идём!
Они вернулись. Старушка, пригревшись на солнышке, всё так же сладко дремала, и на её коленях всё так же лежал чулок. Миша смотрел на Федю и никак не мог понять, что тот задумал. А Федя встал позади бабушки, поднял кисть и сказал:
— Кисть, а кисть, хочу... — он горделиво поглядел на приятеля, — хочу тенистое дерево!
Волшебная кисть в его руках опять вздрогнула и, почти вырываясь, запрыгала в разные стороны так, что Федя еле её удерживал. А позади бабушки Лиды стала вырастать тенистая липа, с веток которой даже свисали серёжки липового цвета. И по всему двору пошёл запах. И откуда ни возьмись, загудели пчёлы. Летая среди зелёной листвы, они казались золотыми брызгами, оторвавшимися от золотой кисти.
Федя сказал:
— Увидишь, с этой липы пчёлы наберут сто пудов мёда!
— Ну да, сто! — возразил Мишка. — Самое большое — девяносто пять!
С восхищением мальчики смотрели на дерево, хотя цели им достичь всё же не удалось. Федя ошибся: тень упала не на бабушку, а на клумбу.
— Эх ты, волшебник! — сказал Мишка, отобрал кисть и нарисовал вторую липу, ещё лучше, которая закрыла бабушку от солнца часов до трёх дня.
Между тем злой волшебник Абракадабр стоял у парадной двери и внимательно рассматривал отпечаток маленькой пятерни. На вид в ней не было ничего угрожающего; вот если бы ещё отпечатался острый коготь или шестой палец, следовало бы опасаться. Нет, не похоже, что пятерня — магический знак! Впрочем, это легко проверить! Если она магическая, волшебная резинка её не возьмёт...
Кончиком резинки Абракадабр осторожно прикоснулся к отпечатку. Он легко стёрся. Волшебник облегчённо вздохнул и решил сейчас же, не теряя времени, протереть в заборе вторую дыру. Он повернулся к забору и — проклятье! — опять увидел Варфоломея. Мало того, рядом с дворником шагал сам управдом товарищ Папава. Нечего делать, пришлось волшебнику снова скрыться в подъезде и пережидать.
Товарищ Папава был не на шутку встревожен. Надо же было, чтобы несчастье постигло тот самый забор, возле которого его фотографировали!
— Ну где? — спросил он нервно. Его чёрная борода торчала вперёд.
— Здесь... — сказал неуверенно Варфоломей. — Или тут...
Дыры не было.
— Слушайте! — сказал товарищ Папава. — Я работаю с шести утра! И если каждый дворник или водопроводчик будет позволять себе такие шутки... — он не договорил и пошёл обратно в домовую контору.
Варфоломей тупо глядел на забор. Из подъезда выглядывал волшебник, приплясывая от нетерпения.
— Ах, если бы не бляха!.. — стонал он.
А мальчики были во дворе и совершенно ни о чём не подозревали. Они держали золотую кисть и думали, какое доброе дело им ещё сделать.
12
Возле недостроенного гаража сидел грустный человек, который уже сорок минут пытался завести свою легковую машину, и у него ничего не получалось. Это был автомобиль, взявший приз на Всемирной парижской выставке 1900 года. Его владелец, Ромашкин, служил в бюро погоды.
— Помочь? — с готовностью спросил Федя.
— Не надо, — сказал Ромашкин, думая о своём.
— Может, новый баллон? Сменить карбюратор? — спросил Миша.
— Нет, — сказал Ромашкин.
— Дядя Сеня, а дядя Сеня, почему вы такой грустный? — спросил Федя, подмигивая Мишке на Ромашкина и на кисть.
— Нипочему, — сказал Ромашкин. Не мог же он сознаться, что его уволили со службы за то, что он предсказал на весь месяц дождь, а всё время светило солнце.
— Дядя Сеня, а дядя Сеня... — продолжал приставать Федя.
Его прервал дворник Варфоломей. Он вошёл во двор как потерянный.
— Разрешите обратиться, — сказал он Ромашкину. — Посмотрите на забор!
Ромашкин посмотрел.
— Ну и что?
— ...Вы не видите случайно... дыру?
— Нет, — буркнул Ромашкин.
Мальчики переглянулись, но Варфоломей почему-то не обрадовался, что дыры нет.
— Спасибо, — дрожащим голосом сказал он и скрылся в дворницкой.
— Дядя Сеня, а дядя Сеня... — опять начал приставать Федя. — Может, вам новый сигнал, как у «Чайки»? Ну, пожалуйста.
Ромашкин молча полез под машину. Тогда и мальчики полезли туда же, готовые помочь, если надо. Вот почему они не видели, как позади них в заборе снова появилась дыра. И в дыре — страшное лицо Абракадабра.
Теперь волшебник протёр дыру и пролез в неё без всяких препятствий. Он сразу увидел мальчиков и Ромашкина — они лежали под машиной, их ноги торчали в разные стороны.
А кисть лежала одна.
Абракадабр начал подкрадываться, и с каждым шагом лицо его становилось страшнее. Наконец он протянул руку к кисти, оглянулся и облегчённо вздохнул. На этот раз за ним никто не следил.
