Мэри Стюарт - Людо и его звездный конь
— Я вижу, ты догадался. Они умерли. Я же сказал тебе, что больше ты ничего для них не мог сделать. Это сделал я.
— И я не смогу забрать их назад домой?
— Нет. Они и не захотят вернуться. Ты оставишь их здесь, со мной.
Людо тяжело сглотнул.
— Кто Вы, сэр?
Если бы кто-нибудь сказал ему, что он станет называть козла «сэром», он бы решил, что этот человек — сумасшедший. С другой стороны, если бы кто-то сказал ему, что он будет стоять на горной тропе и разговаривать с козлом, он бы подумал то же самое.
— Можешь называть меня Козерогом, — сказал Черный Козел.
Бедный Людо содрогнулся. Следующий вопрос (я думаю, ты сама уже задавала его себе) Людо смог задать только с третьей попытки. Он спросил шепотом — ведь он бы так сильно напуган:
— А что, я тоже умер?
Козел хмыкнул. Это было бессердечно, но ободряюще.
— Скоро сможешь, — ответил он, если еще простоишь здесь и дождешься, что Солнце сядет. Тебе, мой мальчик, нужно уйти с этой тропы до темноты, ибо, если тебя здесь застанет ночь, ты замерзнешь. Иди же. Я тебя не задержу. Дорогу указывать нет нужды, ты не собьешься. Тропа выведет тебя к водоразделу и вниз, к источнику. А там уж придется тебе самому о себе позаботиться.
Договорив, он прыгнул, поджав все четыре ноги, на козлиную тропку, шириной с ребро, прямо над головой Людо. Солнце сверкнуло на сияющих рогах, и желтые глаза взглянули вдруг насмешливо и злобно.
— Козерог, господин Козерог! Пожалуйста, не уходите, — в отчаянии выкрикнул Людо. — Куда ведет эта тропа? Пожалуйста, скажите мне, где я и чья это страна?
— Это — моя страна, — ответил Козел, — и я обещал, что не трону тебя. Чего тебе еще? И я сказал, куда ведет тропа. Делай, как я велел. Ступай вверх, все время вверх. Другого пути нет. В Высоте — Могущество, в Скале — Сила и в Пространстве — Слава. Все время — вверх, покуда можешь двигаться, поднимайся вверх до самой Вершины. Оттуда будешь смотреть на все сверху вниз. Иди к Вершине Мира. Там я живу.
Глаза Козла были холодны и тверды, как скала.
— Прощай, — сказал он и в последний раз взглянул на мальчика.
Людо увидел, как из желтых глаз струится свет. Козел повернулся, одним огромным прыжком перемахнул через вершину зазубренного утеса и исчез. Другие козочки, словно металлические стружки, притянутые магнитом, потекли за ним: вверх по утесу, через гребень уже невидимого хребта понеслось топотание и постукивание копытцев, а вниз, шурша, покатилась осыпь. И вот уже все звуки стихли, и воцарилась тишина. Людо подбежал к подножью утеса и поглядел вверх — не видать ли стада. Нет, ничего. Ничего, кроме скал и темных теней, сгущающихся в черноту. Солнце зашло, и сразу резко похолодало. У Людо пробежал мороз по спине, и он погладил Ренти. Старый конь, прихрамывая, пошел за ним и теперь стоял, понурив голову и опустив уши, и выглядел усталым и подавленным.
— Все хорошо, — сказал Людо, пытаясь придать своему голосу такой тон, как если бы он и в самом деле так считал.
Людо попытался убедить себя в том, что он спит и что теперь в любой момент может проснуться дома, у печки. Ренти, живой и здоровый, будет стоять внизу, в теплом стойле, а это приключение ему всего-навсего приснилось. Но Людо не проснулся, даже когда от ледяного потока ветра кожа у него на шее стала гусиной, а у Ренти вздыбилась грива. Людо сглотнул ком, стоявший в горле, крепко взял лошадь за повод и произнес бодро и довольно громко:
— Пошли! Козерог велел подняться на вершину до темноты, а сейчас уже почти стемнело. Делать нечего, попытаемся. Держись, Ренти, не пропадем.
Так и вышло. Но когда они преодолели последний подъем к вершине, мальчик выдохся и лошадь уже хромала не на шутку. И вдруг — вот она, Вершина! Устав делать зигзаги между крутыми каменистыми, покрытыми снегом осыпями и утесами, что возносились в черное небо, словно башни, тропинка неожиданно покатилась вниз, сгустились сумерки и Людо подумал, не сделать ли им привал, как вдруг вспомнил другое наставление Козла. «Идите к источнику!» Неужели они услышат звук воды? И еще Козел сказал, если ему можно доверять, что, коли они доберутся до источника, то там будут в безопасности, во всяком случае, можно будет напиться, заползти под какой-нибудь камень и укрыться до утра. Людо схватился одной рукой за свой пустой желудок, а другой повел Ренти — вниз по сыпучей сланцевой тропе. Конь спотыкался и поскальзывался от изнеможения, как вдруг, словно чириканье птиц, в черном пустом воздухе они услышали журчание воды и поняли, что дошли до источника.
Глава 8. ВОДОЛЕЙ
Вода журчала неподалеку от тропы. Людо засомневался, но не сворачивать же назад в скалы. Разглядеть что-либо в кромешной тьме было невозможно, а вот оступиться, сорваться с крутой скалы и полететь под откос ничего не стоило. Об источнике Козел не соврал. Людо страшно хотелось пить, мысль о воде подхлестывала, и он решил рискнуть, но они не могли двигаться в темноте — им нужно где-то переждать, пока не зажгутся звезды. Ренти был того же мнения. Пока Людо медлил, старый конь, страстно вытянув шею, протиснулся вперед и стал пробираться между валунами к воде. Людо побежал за ним и снова ухватился за повод.
Теперь они нащупывали дорогу вместе. Только бы бедный Ренти смог подойти к воде, думал Людо. Я-то как-нибудь вскарабкаюсь, а вот он — и мне не во что ему налить. Журчание воды нарастало, они ускорили шаг и, неожиданно завернув за утес, оказались на краю широкого плоского пространства, похожего на маленькое поле, лежащего под утесами, нависающими со всех сторон: там-то и журчал родник. Струйка воды вырывалась из трещины в скале, падала в круглое углубление и оттуда маленьким ручейком бежала вниз. На краю запруды стоял большой каменный кувшин. К удивлению Людо, они увидели все это совершенно отчетливо.
Недалеко от запруды находилась хижина — сквозь открытую дверь приятно и тепло поблескивал огонь и сочился свет лампы. Вместе со светом доносился запах горячих колбасок и шипящий звук жарки. Людо ужасно хотелось есть, к тому же колбаски его любимое блюдо. Он устал, и хотя страх все еще не отпускал его, Людо бросил повод и чуть ли не побежал к хижине. Ренти колбаски не волновали. Он поспешил к воде и, опустив голову, принялся пить. Людо подбежал к двери хижины и заглянул внутрь.
Хижина была маленькая, с деревянными стенами и соломенной крышей. На полу лежали грубо сколоченные доски, и сквозь щели сквозило. Однако у дальней стены стоял камин, где весело горели бревна, а рядом стоял низенький столик из толстых грубо оструганных досок и табуретка — такая же, какие делал отец Людо. На столе — два деревянных блюда, кувшин и два стакана для вина. Перед камином лежал коврик из шкур, а на нем стоял на коленях мальчик и жарил колбаски в огромной сковороде.
Мальчик, как будто бы ничего не услышал, хотя копыта Ренти звонко цокали о скальную тропу. Людо застенчиво стоял в дверях, но от запаха колбасок у него потекли слюнки и засосало под ложечкой, и тогда он собрал все свое мужество, тихонько постучал в открытую дверь, кашлянул и сказал:
— Извините, пожалуйста, можно войти?
Мальчик ответил, не повернув головы:
— Ужин готов. Ты не торопился, а я уже начал подумывать, что ты проскочил мимо. Людо подошел к огню — сначала медленно, а потом (так как мальчик не двигался, а лишь продолжал вертеть на сковороде колбаски) чуть не бегом, и вытянул руки к огню. Чудесно!
Если ты когда-нибудь засиживалась допоздна без ужина в то время, как тебе давно пора было лежать в кровати и если ты устала и чувствовала себя немного несчастной, ты поймешь, что почувствовал Людо, входя в эту неоструганную маленькую хижину с горячим сверкающим огнем и запахом еды.
— Присаживайся, — сказал мальчик. — Сколько ты можешь съесть?
Единственно, когда Людо задавали подобный вопрос, это — в день рождения, первого июня, да и то только в том случае, если у герра Шпигеля в предыдущий месяц хорошо шла торговля. А мальчик, казалось, не шутил. Он поднял сковородку с огня, и теперь Людо увидел, что она была полным полнехонька восхитительными большими коричневыми хрустящими и шипящими колбасками, и там и сям, где мальчик проткнул их вилкой, из-под кожицы, потрескивая, сочилось великолепное мясо. С одной стороны на сковородке, в растопленном жиру, лежали вкусно-пахнущие, покрытые чудесной коричневой коркой нарезанная ломтиками картошка и вареный лук, и колбасок было не меньше двадцати. Людо проглотил слюну — рот его так наполнился слюной, что даже неловко стало.
— Четыре, пожалуйста, — сказал он, так как был очень вежливым мальчиком.
— Тогда держи тарелку. Жареной картошки?
— Да, если можно.
Людо взял одно деревянное блюдо, и мальчик положил на него шесть колбасок (зачем же он тогда спрашивал, подумал счастливый Людо) и чудесную горку картошки с поджаренным луком.
