Николай Наволочкин - Полудница Акуля
«Енто она к непогоде, — подумала Акуля. — Поглядеть бы как там воробьишки да пауки — чуют дождик или нет…» Только нельзя ей ко двору подходить — хозяева приехали.
День, как и вчера, как и позавчера, выдался жаркий. На улицах не видно людей и в огородах тоже. Уж на что козы любят побродить и везде полазить, а сегодня улеглись у заборов и скучают. Над грядками одни бабочки порхают, а воробьи сегодня и нос в огород не показывают — напились и довольны, в гнёздах сидят. Воробьиха, правда, не выдержала, слетала во двор, комаришку поймала, а потом села на забор — с курицей почирикать. Курица как раз вырыла лунку в земле, уселась там и себя пылью обсыпала.
— Ты чи-чиво, ванну принимаешь, соседка? — спросила воробьиха.
— Купаюсь, — отозвалась курица. — А ты почему сегодня не искупаешься? Куд-куда как приятно.
И, взмахнув крыльями, опять осыпала себя горячей пылью.
— А чи-чиво твоего-то не видно? — спросила воробьиха. Это она про петуха Костю спросила.
— А куд-куда он денется? В курятнике на насест забрался. У них, у мужиков, никаких забот: прокукарекает — и спать! Вот нам с тобой яичек нанести надо, птенцов вывести, а потом воспитать их, всему научить.
— Так-так, — согласилась воробьиха и полетела на чердак, отругать папу воробья.
— Деда, пойдём по огороду погуляем, — звала Лида в соседнем дворе.
— Не пойду я, — отказался дед Юрий. — Там сейчас, как в пустыне Сахаре, — сто градусов жары.
Кого другого насчёт градусов дед мог и обмануть, но не Лиду. Она уже окончила два класса и знала, что сто градусов — это очень много. При ста градусах вода в чайнике кипит. Лида забежала на крылечко, где висел термометр, посмотрела на него и крикнула:
— И не сто вовсе, а только тридцать пять!
— Тридцать пять — тоже не подарок! Я лучше в тени чем-нибудь полезным займусь. Вон твою босоножку подошью. Она давно каши просит. А ты, если хочешь, прогуляйся по огороду. Возьми кружку, поищи клубники.
Сразу за курятником, где начинались грядки, на Лиду накатился зной. Если палец из-за курятника в огород высунуть, то даже его сразу обжигает солнцем. Все растения какой уж день стояли понурые. Даже подсолнух возле Игната приспустил листья.
Только Игнат, не обращая внимания на жару, стоял на своём посту.
Лида хотела уже вернуться, но вид Игната её подбодрил, и она, как смелый путешественник, дошла всё-таки до клубники.
Ах, клубника, клубника! Её можно собирать в любое время, даже в жару. Одну ягоду в кружку, две в рот!
Под вечер, когда немного спал зной и во всех огородах хозяева их начали поливку, стали появляться тучки. Сначала над улицей, как разведчик, потихоньку прошло одинокое облако. Может, оно высматривало, где самое сухое место. Тень его бежала с огорода на огород. Вот наконец она накрыла Игната, хозяйку, поливавшую огурцы, и мальчика, тащившего тяжёлые ведра, а потом ушла на грядки деда Юрия. Тучи на этот раз показались не только за рекой, но и на западе, как раз там, куда опускается на ночь солнышко. Опять подала голос лягушка Квакша. И вслед за ней сердито, как кошка, которой нечаянно наступили на хвост, прокричала в роще какая-то птица.
— Дядя Юра, кто это так противно кричит? — спросила Ика у деда Юрия.
— Кто? Да это же иволга нам дождь накликать хочет.
— Зачем же вы тогда капусту поливаете?
— Так она-то, иволга, дождь обещает, а он, дождь, захочет ещё пойти или нет…
Точно так же, как дед Юрий, думали и соседи. Во всех огородах ходили они с лейками и вёдрами. Вчера Акуля горевала: другие-то поливают, а мои всё не едут. Но сегодня она радовалась: «Наконец-то и на нашем огороде праздник».
Когда хозяева всё, что могли, полили и ушли, Акуля прошлась по огороду.
— Ну как ты, ворчун? — спросила она у чеснока.
— Полить-то полили, — отозвался он, — да перестарались. Сыро мне теперь.
Огуречные листья от радости разгладились, а маленькие огурчики дружно принялись расти, чтобы к утру удивить хозяев, какими они большими да пригожими стали за ночь.
— Как ты тут? — спросила полудница у свёклы.
— Всё хорошею, — ответила она. — И отчего я такая красивая, ты не знаешь, Акуля?
— Ну, не хвались, — заулыбалась полудница, — и бабушка твоя была полная, румяная. И прабабушка на купчиху походила. А ты вся в них.
Одни соседи полили свой огород раньше, другие попозже, но все нет-нет да поглядывали на тучки. И солнышко вроде в них село, а это — все знали — к дождю. Но солнце закатилось, тучи разошлись, растаяли, и опять высыпали ясные звёзды.
Ночью, кто ни выходил на улицу, все поглядывали на небо, но до утра оно оставалось чистым.
Ранней ранью, когда, устав ожидать дождь, многие задремали, из-за реки донеслось: «Трах-тарарах, бах-бах!» — будто тучи ударились лбами друг о друга. Блеснула молния, и сразу послышалось: «Тр-р-р-р!» Словно кто-то рвал тучи на части.
— Батюшки-светы! — обрадовалась Акуля. — Кажется, енто дождик приближается.
— Дождик! Ещё чего не хватало, — заворчал чеснок. — Только я задремал, а он тут как тут. Мог бы и днём пойти…
«Дождик — это хорошо, — подумал сквозь сон мальчик. — Раз дождь, можно будет не умываться».
Но ветер опять унёс тучи куда-то в сторону от посёлка. А утро шло своим чередом.
— Дядя Юр-pa! Просыпайся! — прокричал петух Костя.
— Да встал я, встал. А ты не ори, Лиду не буди, — ответил дед Юрий.
Барбоска выбрался из конуры, отряхнулся. Во сне, перед самым пробуждением, он сгрыз мозговую косточку с хрящиком, поэтому чувствовал себя сытым, но всё равно стал принюхиваться. Очень интересно узнать, кто что готовит на завтрак. От соседей, у которых проживал маленький петушок с такими же, как и сам, курочками, доносился запах яичницы. Дедушка и бабушка Сидоровы жарили картошку.
«Кому это они жарят? Себе или Хавронье Сидоровне?» — подумал Барбоска.
Городские соседи открывали на крылечке банку с мясной тушёнкой. «Это, конечно, коту Нестору, а сейчас минтай на кусочки режут. Сырым минтаем, наверное, решили своего мальчика откармливать. Он же вчера целый час воду качал». А вот и дед Юрий несёт ему, Барбоске, полную миску овсяной каши. Тоже неплохо, как добавка к мозговой косточке, которую он сгрыз во сне.
Потом все жители улицы принялись завтракать, а позавтракав, занялись всякими домашними делами. И тут неожиданно налетел ветер. Надул, как парус, паутину паука Гоши. Поднял пыль и понёс над дорогой газету, которую вчера внимательно рассматривала коза, может быть, читала. Ещё через минуту по дороге, по тротуару, по крылечкам домов и крышам ударили крупные капли дождя.
— Дождик! — закричала Ика.
Икина мама, мальчик, дед Юрий с внучкой выскочили на свои крылечки. А дождик спешил. Огородов в посёлке много, все надо полить.
— Ах, ах! — говорила свекла морковке. — Я слышала, что лучше всего умываться дождевой водой.
— Я тоже так думаю, — подставляя свои загорелые плечики дождю, отвечала морковь.
— Побольше набирайте влаги, — шептали молоденькие помидорчики своим корням. — Нам надо расти, наливаться соком…
На картофельных грядках тоже о дожде шептали листья, а по борозде между ними бегала Акуля, подставляя дождю своё платье. «Пусть оно у меня старенькое, зато будет чистое», — думала она.
Дождик оказался весёлый, любил побаловаться.
— Держись, Акуля! — шумел он. — Но я за твоё платье не отвечаю!
Пополоскав как следует и Акулино платье, и саму полудницу, он решил отогнать Хавронью Сидоровну от корыта с завтраком. Но свинья успевала и хрюкать от удовольствия, когда дождик её поливал, и есть свою любимую толчёную картошку с отрубями. Тогда дождик набросился на телят и загнал их под навес автобусной остановки. «В город, что ли, телята собрались? Автобуса, наверное, ждут», — пробегая мимо, подумала коза.
Лил дождик до самого вечера. Потом подождал, пока коровы вернутся с лугов и хозяйки их подоят, и потихоньку пошёл опять.
Деревня в эту ночь уснула рано. Под шум дождя сладко спится. А просыпаясь, люди сами у себя спрашивали: «Идет?» — и сами же отвечали: «Идёт!» После этого, улыбаясь, опять засыпали.
И сны под шум дождя снились хорошие. Помидорам — что они стоят увешанные крупными спелыми плодами. Свёкле — что она раздобрела, налилась соком, и каждый, кто проходит, ахает: «Вы посмотрите, какая красавица!», «Да у неё и бабушка первой красавицей в огороде была».
Акуле приснилось, что ей подарили новое платье, такое, знаете, голубенькое, с кармашками и пояском. Старое-то, после того как его дождик прополоскал, расползаться начало. Скоро и выйти не в чем будет.
Скворцы в своих снах видели, будто бы ушёл Игнат в отпуск, а их, скворцов, девочка Ика, как кур, в сад зазывает: «Цып, цып, цып, скворушки! Летите, летите сюда. Поклюйте наши спелые ягодки!»
Командировка Игната
