Диана Шляхоцкая - Сеня. Миссия Наследной Йагини
Где он был все это время? Узнал от «сослуживцев», то есть крылатой разведки о произошедшем и всеми силами пытался помочь.
Дрожащий, изможденный вид лесного бесенка и полное отсутствие аппетита говорили о том, что он действительно все три дня потратил на поиски, но все безрезультатно. Я чуть ли не силой накормила коловертыша ряженкой и наказала отдохнуть, прежде чем возвращаться к своим обязанностям разведчика.
Мы с Динеке только и могли, что бахвалиться своей стойкостью друг перед другом, но все равно, время от времени срывались, и поддерживали одна другую как могли. Наши хозяева очень сочувствовали нам, и, похоже, всерьез верили, что Лиодор ни при чем. Но почему тогда он исчез? Никто не мог дать ответа.
Впрочем, убил ли Митрия Лиодор, или другой оборотень, для вампиров было принципиально важно. Если это сделал наследный герцог Дарнийский, в момент лунного помешательства — да, конечно, вампиры были в курсе о физиологических особенностях соседей — дело грозит принять политический оборот. Все-таки, Лиодор является подданным Светлой Стороны. И кто знает — не попахивает ли здесь заранее спланированной провокацией.
Давно ли я знаю Лиодора? Почему убеждена в честности его намерений по отношению ко мне? Почему считаю, что он посетил Темную Сторону именно с целью вызволить моих младших брата и сестру? Лиодор — в первую очередь, императорский маг. И, если пресветлый Гартман Наднино Дино Нандо может в обходную отправлять светлых целительниц на партизанскую войну с Темным Рыцарем (ой, я вас умоляю, это ни для кого не новость!), почему ему было не отправить своего боевого мага для того, чтобы внести сумятицу в рядах темных — начиная с вампиров и заканчивая тролль знает кем и чем?
Все эти и многие другие вопросы задавал мне доследователь по делу убитого Митрия, и я устала отвечать на них.
Лиодор… Он мой жених… Он влюбился в меня по рассказам мамы, а потом по портрету, а потом, увидев на берегу Данины, но это никого не касается. Он находился рядом со мной, чтобы помочь… Только сейчас его нет… Но его же ищут… Значит, у него веские причины не появляться… Я отвечала и отвечала на задаваемые вопросы, не очень, впрочем, стараясь, мои мысли были сейчас с Лиодором. И не только с ним. Что же это такое! Все время что-то задерживает нас на пути к цели! Как там мои милые малыши, которые ненавидят, когда их так называют? Йожка… Демка… Кажется, я начинаю забывать, как они выглядят… О, Макошь, неужели теперь все так и будет? Вот как сейчас? Я — непонятно где, непонятно с кем… Я не знаю всех этих людей и нелюдей, и сестры с братом рядом нет, и Лиодора… Если бы не Динеке и самое искреннее участие наших хозяев-вампиров, я бы непременно сорвалась, сошла с ума! Динеке тоже было сейчас нелегко. Может, похуже, чем мне, кто знает. А вампиры…
Если убийство совершил не Лиодор, а другой оборотень, из тех, кто живет с ними бок о бок, в Землях Оборотней — это говорит только о том, что Земли ждет кровопролитная война. Как в стародавние времена…
Леонелла рассказала нам с Динеке о десятилетиях Великой Распри, когда вампиры и оборотни были непримиримыми врагами и постоянно враждовали. Кое-что Динеке знала, все-таки в ней тоже течет кровь оборотня, правда не проявившаяся, как у Дара. Зато я узнала, почему.
Отец Дине — племянник по отцовской линии герцога Дарнийского, отца Дара, Аида. То есть к герцогскому дому Динеке имеет непосредственное отношение, и на приставку «де» имеет полное право, хотя и не является прямой наследницей герцогства.
— Тринадцатой по счету, если быть точной, — пояснила сама Дине, — после остальных кузин.
— А как получилось, что родителей Дара зовут… звали одинаково, — спросила я о том, о чем давно хотела.
— Аид и Аида? Случайно, — пожала плечами магиня, — У оборотней это имя распространено.
Оказывается, герцог Дарнийский — наполовину оборотень, как и его покойная супруга. Отец Динеке сохранил в себе только одну треть крови оборотня, а супруга его — и вовсе человеческая женщина, правда сильная магиня, поэтому магия в Дине проснулась рано, а вот кровь оборотня практически не дала о себе знать, в отличие от Лиодора.
— Зато ты вылитая вампирша, — сообщила девушке Диодора.
Что правда, то правда. Такая же красивая. И клыки Динеке выпускает — любая вампирша обзавидуется.
— Только у тебя еще и зрачки вытягиваются, — мне показалось, завистливо добавила Леонелла, — Так красиво!
Нет, эти сударыни неисправимы. На носу война, а они продолжают думать о красоте. Впрочем, если бы не столь мрачные обстоятельства, мы бы наслаждались своим пребыванием на Земле Вампиров. Не знала, что они такие эстеты! Музыка, поэзия, живопись… даже их боевые искусства отличались смертельной, завораживающей взгляд простого смертного, грацией!
А еще одним открытием для меня стали тотсветы… Правда, вредные животные от души клацали зубами, стоило приблизиться к ним, но ничто не мешало любоваться ими издалека.
— Это оттого, что они сами тебя боятся, — попыталась утешить меня Диодора, взлетая на своего гривастого любимца, — Тотсветы очень долго привыкают к людям и нелюдям.
Ничего себе, эта клыкастая вороная махина боится маленькую безобидную меня?! Вот это да!
Мы с Динеке и Диодорой были на правительской конюшне, то есть тотсветне. Черноволосая вампирша чуть ли не силком вытащила нас «подышать свежим воздухом». Она была права — у нас обеих появились черные круги под глазами от недосыпа и переживаний, а Динеке, видимо из-за того, что не переставала выходить из нервного напряжения, так и ходила, как вампирша, с клыками.
От созерцания вороного красавца и черноволосой наездницы — Диодора убрала волосы в длинный хвост, и теперь он развевался на ветру, в унисон с хвостом тотсвета, что смотрелось очень красиво — нас с Динеке отвлек появившийся Данька.
— Бегом! Бегом! Бегом! — повторял запыхавшийся коловертыш. А когда перевел немного дух, пояснил, — В Малый Зал! Новости!
Больше мы не рассуждали, — подхватив на бегу пушистого бесенка и прижимая его к груди, я понеслась во дворец. Судя по прерывистому дыханию за спиной и цокоту каблучков, Динеке не отставала.
Сказ иной, двадцать седьмой РАССКАЗ МИХЕЯ
Согласно одной легенде, прочитанной мной давно, в прошлой жизни, когда я, не зная забот, проблем, и чувства постоянно присутствующей где-то на самом дне сердца тревоги — чувства то затухающего, но не до конца, то обостряющегося и совершенно невыносимого, жила в родном Лесу Йагинь, и рядом были бабули, всегда готовые выслушать и дать мудрый совет, и малышня, милая и трогательная в своей серьезности, и, время от времени приезжали родители с неизменными гостинцами и залукоморскими сладостями, так вот, согласно очень-очень древней легенде, выпрашивая у богов подарок, ты неизменно заплатишь за него. Заплатишь столь высокую цену, что прежде, чем просить, задумайся — готов ли ты? Потому что попросить взамен боги смогут все, что угодно. Я не понимала, как это, почему — разве можно расплачиваться за подарки?
В легенде повествовалось о ледяной статуе, изображавшей красивую маленькую девочку, которая так сильно захотела познать, отчего люди бывают счастливы и несчастны среди совершенного величия созданного всесильными прабогами мира, гордого и самодостаточного в своем явлении, что даже сердце жестокой богини вечного холода Мораны[48] не выдержало, и она вдохнула в статую жизнь.
Наивная девчушка полагала, что став одной из людей, она обретет им одним ведомое счастье, но шли годы, и никто из односельчан не слышал ее веселого смеха. Прекрасная и всегда немного печальная, она лишь изредка робко улыбалась, когда вокруг царило веселье, чтобы не отличаться от хохотушек-подруг. Ледяное сердце, которое не по силам оказалось оживить даже могучей Моране, не чувствовало ни радости, ни горя, оставляя девушку равнодушной и безучастной к пылким порывам влюбленных в ее красоту юношей. Оно немного замирало в непонятном томлении, когда она слышала мелодичные, исполненные потаенным признанием песни людей, но чувство, что она слышит только всплески воды на поверхности, не опускаясь при этом на потаенную глубину, по-прежнему не давало ей покоя. Живя среди людей, которые признали в ней свою, она пела тихие, мелодичные напевы с другими девушками, водила хороводы и плела венки, но так и не смогла понять — почему люди плачут? Почему они смеются?
Однажды ее холодной недосягаемой красотой пленился богатый заморский купец, и оставил ради хладнокровного равнодушия бывшей статуи пылкие ласки и горячее сердце своей невесты. Одно-единственное слово, полное горечи и упрека: «Разлучница!», прозвучавшее в предрассветном сумраке приближающегося начала, неясной тупой болью отозвалось в сердце девушки, застучало болезненными молоточками в висках, и она воззвала к Моране, которую искренне считала своей матерью: «Любви… Если я узнаю, что такое любовь, я узнаю, почему люди плачут… И почему они смеются… Прошу любви… мама…» И Морана дала названной дочери любовь, наказав беречь ее от Ярила[49].
