Коллектив авторов - 100 сказок народов мира
Воем шакала раздалась молитва Серасвати, и вой шакала послышался в ответ ей.
Дрогнула земля – и в пещере явилась богиня Кали, черная, как смола, с красными от крови губами, с тысячами рук, которыми она грозила, потрясала окровавленными мечами, топорами, трезубцами.
В бешеной пляске неслась она, потрясая оружием, и пена падала из ее губ.
– Радуйся! – как шакал завыла она. – Это я! Я, разгадавшая ошибку Брамы, и одна из богов понявшая, зачем создан мир. Это я указала человеку камень на земле и сказала ему: «Убей». Я, когда он ковал железо для серпа, шепнула ему, что из этого железа можно сделать оружие. Я несусь в бешеной пляске, в великой радости победительницы. Радуйся! В великой кузнице и тяжким молотом страданья выковано стальное сердце твое и на великом огне закалено. Как в зеркало, я гляжусь в душу твою и вижу в ней черты богини. Все меры человеческие превзошли страдания твои, все меры человеческие превзошла ненависть твоя, и знаешь ты то, чего не должен знать человек. Ибо знание смерть. Не тем превзошли твоя страдания все положенные меры, что была ты принцессой и стала парией, бежала объятий рабыни и попала в объятья пастухов, что продажные женщины издевались над твоим позором, чистая, как горный родник! Нет, тем, что ждала ты явления изо всей природы светлого бога и увидела богиню Кали! Несись же в бешеной пляске моей. Я сделаю тебя своей божественной служанкой, богиней. Страшнейшей из подвластных мне богинь. Потому что всех их превосходишь ты в знании и ненависти к жизни. Богине Оспе есть храмы, тебе же никто не помыслит воздвигнуть храма, потому что ты будешь неумолима. Ты будешь сеять истину, потому что будешь сеять смерть, а не жизнь. Ты будешь учить истине, потому что при приближении твоем муж в ужасе убежит от жены своей и ребенок от своей матери. Ты никого не будешь щадить, ибо велика и божественна ненависть твоя. Мертвец и ребенок – это бывший и будущий преступник. Богач и нищий – это сытый и голодный шакалы. Злодей и тот, кто говорит о законе, – это голодный и прикрытый одеждой злодей. Весь мир – твоя жатва, луг, покрытый ядовитыми цветами. Несись же по ним в бешеной пляске!
И Серасвати с диким воем понеслась в бешеной пляске, измученная пляской, упала на пол, пропитанный кровью зарезанных женщин, несчастных и безжалостных, и поднялась с земли страшною и грозной богиней Чумой.
В ужасе бежало войско Рамы из города, где люди падали и умирали, словно в сражении с невидимым врагом.
А Чума неслась вместе с войском и плясала среди него, усыпая путь трупами, как не усыпал ни один завоеватель.
В ужасе бежал Рама из Джейпура в Бенарес, из Бенареса в Непал, бежал от войска, подданных, царедворцев, заперся в неприступной башне своего дворца и дрожал, чувствуя себя беззащитным за неприступными стенами, в комнате, увешанной оружием. И к нему вошла богиня Чума.
– Знаешь ли ты меня? – спросила она.
– Ты Чума? – в ужасе прошептал он.
– Так назвало меня несчастье. А прежде я звалась Серасвати.
И вид ее заставил его задрожать еще сильнее. Ее ужасное, покрытое кровавыми пятнами лицо вдруг превратилось на мгновение в лицо принцессы Серасвати, которая была прекрасна, как богиня, имя которой она носила.
– От тебя мне не ждать пощады!
– Я задушила твоих рабов, твое войско, твоих царедворцев, твое могущество, твой сон, и теперь пришла задушить тебя, Рама.
Рама заметался. И упал, призывая богиню Кали.
– Тебе нужны жертвы? Я принесу тебе такую, какой не приносил никогда и никто. Всех жителей Джейпура, Бенареса и Непала, оставшихся в живых, я истреблю, принесу в жертву тебе.
Даже сердце богини Кали смутилось:
– Неслыханная жертва!
Но Чума сказала со смехом:
– Я принесу тебе в жертву Непал, Бенарес, Джейпур и его самого!
И задушила Раму под хохот богини.
И понеслась в бешеной пляске чрез Непал, чрез Бенарес, чрез Джейпур по всему миру. Так из страданий родилось великое зло. Ибо ничто не родится из страданий, кроме зла.
МУДРЕЦ
Эллинская сказка
Беотиец Акселос, эллин родом и варвар душой, был по делам в Афинах. Осмотрел Акрополь.
– Акрополь как Акрополь! Стоит высоко.
Был в театре Диониса [82] .
– Театр хороший. Отделан белым мрамором.
Слушал лучших ораторов на агора [83] :
– Говорят много.
И захотел побеседовать с Сократом [84] .
– Быть в Афинах и не поговорить с Сократом! На что же тогда человеку дан язык?
Прохожий афинянин указал ему под портиком Академии задумчиво гулявшего небольшого человека с невзрачным лицом:
– Это Сократ.
«Такой великий муж мог бы быть повыше ростом и повиднее.
Впрочем, мудрецы об этом не заботятся!» – подумал беотиец. Он пошел навстречу Сократу и глубоко ему поклонился.
Сократ учтиво ответил на поклон и прошел мимо.
Беотиец опять забежал вперед и поклонился.
Сократ улыбнулся, поклонился и продолжал прогулку.
Тогда беотиец снова забежал вперед и сказал:
– Привет тебе, мудрейший из смертных!
Сократ остановился, засмеялся глазами и сказал:
– Видел ли ты всех людей на свете?
– Н-нет!
– Раз ты их не видел, ты не мог и говорить со всеми людьми на свете. Не так ли?
– Совершенно верно.
– Почему же, в таком случае, ты знаешь, что я умнее всех людей на свете? Не осторожней ли было бы, с твоей стороны, сказать: «Мне кажется, что ты мудрейший из людей?»
– Да, пожалуй, так было бы благоразумнее.
– Но раз ты не знаешь, насколько умны другие люди на свете, такое мнение твое ни на чем не основано. Не так ли?
– Выходит, что так.
– Уверяют в чем-нибудь, не имея на то никаких оснований, или плуты, или глупцы. Не правда ли?
– Д-да!
– Хотел ли ты обмануть меня, говоря, что я мудрейший из людей?
– Значит, ты не плут. Кто же ты в таком случае? Реши сам!
«Однако!» – подумал беотиец и сказал:
– Что ж мне было делать, когда ты ничего не говоришь! На что роза, если она не пахнет, и мудрец, если он не говорит?
Сократ улыбнулся.
– Прекрасно. Скажи: свойственно ли коню ржать?
– Я думаю!
– А быку мычать?
– И еще как!
– Барану блеять?
– Ну, еще бы!
– Что же, конь беспрерывно ржет?
– Зачем же!
– И бык не мычит беспрерывно?
– Конечно, нет!
– Но, может быть, беспрерывно блеет хоть баран?
– Тоже нет!
– Видал ли ты, чтоб конь заржал при виде коровы?
– Не бывает.
– Или бык замычал при виде овцы, или баран заблеял при виде лошади?
– Нет, нет и нет! – весело отвечал беотиец.
– Не ржет ли конь при виде лошади?
– Разумеется.
– А бык при виде коровы?
– Это всякому известно.
– А баран не начинает ли блеять тогда, когда увидит овцу?
– Верно.
– Одним словом, мы можем сказать, что конь ржет, бык мычит и баран блеет только тогда, когда видит себе подобных?
– Почему ж не сказать? Можно сказать!
– И из того, что правилу этому одинаково подчиняются и конь, и бык, и баран, не должны ли мы заключить, что это закон природы?
– По-моему, должны.
– Скажи, мудрец станет ли идти против законов природы?
– Не думаю!
– И отлично делаешь. Теперь ответь мне на один вопрос.
– Хоть на тысячу тысяч!
– Не думаешь ли ты, что мудрецу так же свойственно говорить мудрые вещи, как коню ржать, быку мычать и барану блеять?
– Я так и думаю.
– Прекрасно! Если конь ржет, бык мычит, а баран блеет только при встрече с себе подобными, то, значит, и мудрец должен говорить только с подобными себе. Какое же основание, друг, я имел заговорить с тобою?
И посмотрев на него с любовью, Сократ пошел дальше.
– Пусть меня разорвет Цербер [85] ! – воскликнул Акселос.
– Чтобы человека два раза подряд заставили самого себя назвать дураком! Это может случиться только с беотийцем, да и то в Афинах!
Через мгновение он, однако, подумал:
«А мудрость, оказывается, вовсе не такая трудная вещь!»
И чтоб развлечься после неприятного разговора, пошел к гетерам.
Гетера Хризис лежала на окне своего дома, с накрашенным лицом, чего требовало ее занятие, – и одетая в роскошные одежды, чего ее занятие не требовало вовсе.
– Иди смелее, красавец! – крикнула она Акселосу, когда тот остановился у ее порога.
Беотиец хитро улыбнулся.
– За что тебе платят деньги? – спросил он.
Гетера из окна оглядела его с удивлением с ног до головы.
– За то, что я женщина!
– Но не всем же женщинам платят деньги. Ты должна отвечать: за то, что я красива.
– Ну, за то, что я красива!
– Итак, в любви платят за красоту?
– Платят и за красоту…
– Стой, стой! Не отвлекайся! Иначе ничего не выйдет. Ты согласна: за красоту?
– Пусть будет по-твоему.
– Ты зовешь меня для любви?
– За чем же другим будет звать к себе гетера?
– Отвечай: да или нет?
– Да, да, да!
– И так как ты сама назвала меня красавцем, а в любви платят за красоту, то, значит, ты зовешь меня за тем, чтобы платить мне деньги!
Гетера расхохоталась так, что чуть не упала из окна. Беотиец глядел на нее, счастливо улыбаясь.
