Борис Шергин - Сказы и сказки
Нам пьяной ветер много разов службу сослужил.
Как каки разбойники, грабители на нашу деревню нацелятся — к примеру: чиновники, попы, полицейски, — мы навстречу им пьяной ветер пустим, а пьяных обратно в город спроваживам.
Белы медведи
Вот теперича на Нову Землю ездить стало нипочем. А в старо время, ковды мы, промышленники, туды дорогу протаптывали, своими боками берега обминали, — солоно товды доставалось.
К примеру скажу, как я впервой попал на Нову Землю и как белы медведи меня ловили, а я их поймал.
Пришел это пароход к Новой Земле. Меня на берег выкинули. Да как выкинули! От берега далеко остановились, места для проходу не знали. Чиновник, что начальствовал на пароходе, говорит:
— Нет расчета в опасно место соваться, к берегу подходить, швырнем на веревке.
Меня веревкой обвязали, размахали да и кинули на берег. Посвистели, дымом, как хвостом, накрылись и ушли.
Остался я один на пустом месте. Кругом голо место и посередке камень торчит, и всего один. А у берега лесу нанесло множество. Я веревку за камень прихватил, а другим концом давай бревна на берег вытаскивать. И стал дом строить.
Выставил дом уж высоко, только окон да дверей не прорубил, — топора не было, да крышей покрыть не успел.
Место, в которое меня выкинули с парохода, — медвежье было, проходно для медведей, вроде как медвежой постоялой двор. Белой медведь высмотрел меня, и ко мне — со всех ног. А мне куды девать себя? Место голо, в дом без дверей да без окошок не вскочишь. Я привязался к концу веревки да от медведя кругом камня, а медведь за мной, что силы есть, ухлестыват. Веревка натянулась, я оттолкнулся ногами от земли, меня и вынесло на натянутой веревке и понесло кругами.
А медведь по земле лапы оттоптыват. А я ногу на ногу, цигарку закурил, дым пустил да медведя криком подгоняю. Мне что, меня выносом носит, и я устали не знаю, сижу себе да кручусь!
Медведь из силы выбился и упал, ему дыханье сперло. Я веревку укоротил, медведя дернул за хвост и в дом бескрышной закинул.
Гляжу — опять медведь. Я и этого таким же ходом прокрутил до уморенья и в дом закинул. А медведи один за одним идут и идут. Мне дело стало привычно, я и ловлю.
К осеннему пароходу наловил медведей ровно сто.
Чиновник счет-расчет произвел, высчитал с меня и за землю, и за воду, и за сто медведей белых мне один пятак дал.
Пятак дал да две копейки с грошом отобрал на построение кабака и говорит:
— Понимай, как мы о вас, мужиках, заботу имеем. Здесь на пустом месте кабак поставим да попа со звоном посадим.
Это ковды денег с вас наберем.
* * *Я знал, что чиновники слушают, только ковды им выгода есть. Я и подзадорил чиновника самому медведей ловить. Чиновник до конца и слушать не стал, на наживу обзарился, веревкой обвязался и — бегом кругом камня. Я его словом подгоняю:
— Шибче бежи, ваше чиновничество, скоро и медведь за тобой побежит!
Медвежья пора прошла в этом месте, в это время медведи не ходят.
Чиновник подскочил, натянута веревка его высоко вызняла, а заместо медведя наскочил ветришшо да с грозишшой. Я только малость веревку надрезал, — как рванет чиновника! Веревка треснула. Чиновника унесло. Над морем пронесло — и в Норвегу, в город Варду, да там с громом, с молнией среди города с неба кинуло!
Норвежены — в страх.
— Андели! Что такое? — кричат. — Не иначе как небесной житель из раю!
Поп норвежской в колокол зазвонил, кадилом замахал и к чиновнику пошел. А прочий народ дожидат дозволенья прикладываться к небожителю.
Чиновник очухался, огляделся да как заорет и на попа, и на всех норвеженов. Норвежены слов не поняли, а догадались, о чем чиновник кричал. Попу и говорят:
— Коли эки жители в раю, то мы в рай не хотим.
Норвежской полицейской просмотрел гостя, услыхал винной запах, светлы пуговицы да всяки знаки увидал. Признал в небожителе чиновника и говорит:
— Этот нам нужон: чиновники для нас, полицейских, перьвы помощники народ в страхе держать да доходы собирать.
Поп норвежской свое гнет:
— Ни в жизнь не отступлюсь, ни в жизнь не отдам этого святого. В нашем деле поповском чиновник нужней, чем в вашем полицейском. А вам, полицейским, без нас, попов, с народом не справиться. Мы через этого святого большой доход заимеем. А что народ говорит, что он в рай не хочет, дак мы не спросим и под конвоем в рай отправим. Раньше в рай-то каленым железом загоняли, и то народ терпел.
Чиновника унесло — мне легше стало. Я дом на воду столкнул. Хорошо, что без окон, без дверей: вода не заливат. Медведей всех сто запряг и поехал на медведях по морю. Скорей всех пароходов. Да что пароходы! Им надо дорогу выбирать, а я и по воде и посуху на медведях качу. Под дом полозье из бревен наколотил, оно и легко. Дом вот этот самой, в котором сидим. Потрогай рукой, потопай ногой, убедись, что настояшшой дом из заправдашного дерева, тронь — и будешь знать, что я все правду говорю.
А медведи — ходуны, им все ходу да ходу дай. Запрег медведей и поехал по разным городам. За показ деньги брал да живьем продавал. Одного медведя купили для отсылу в Норвегу, сказывали, что святой чиновник заказывал. Пожалел я норвеженов, что все ишшо со святым возятся, да подумал:
— Натерпятся — сами за ум возьмутся!
Зеленая баня
Запонадобилась мне нова баня, у старой зад выпал да пол провалился. За сосновым али еловым лесом ехать далеко. А тут у нас наотмашь, за деревней, на сыром месте ивы росли, — я их и срубил, четыре столба сваями под углы вбил, поставил баню всю ивову. Да в свежу нову мыться пошел. Баню жарко натопил.
Вот моюсь да окачиваюсь, моюсь да окачиваюсь, а про веник позабыл.
— Охти мнеченьки, как же париться без веника!
Отворил дверь из бани, глянул, — а я высоко над деревней.
Умом раскинул и в разуменье пришел: ивовы столбы от теплой банной воды проросли да и выросли деревами и вызняли меня в поднебесну, да и вся баня зеленью взялась. Я от стен да от дверных косяков ивовых веток свежих наломал, веник связал. И так это я в полну меру напарился!
Из бани вышел — жона догадалась лесенку приставить.
А банной пар из бани тучей выпер, поостыл да дожжиком теплым и пал.
Это дело я в уме стал держать.
Вот стало время жарко-прежарко, а без дождя. Хлеба да сена почали гореть.
Вижу — поп Сиволдай с конца деревни обход начинат, кадилом машет и вопит во всю глотку:
— Жертвуйте мне больше, я вам дождь вымолю!
Я забежал с другого конца деревни и тоже заорал, да свое:
— Не давайте Сиволдаю ни копейки, ни гроша! Я вам дождь через баню достану, приходите, кому париться охота!
Баня натоплена самосильно. Старики да старухи у банной лесенки стабунились, дожидают мово приказу в баню карабкаться. Я велел им стать чередом да парами и задыматься по две пары.
Старики да старушонки скинули одежонки и стоят, милые, нагишом, только вехотки в руках заместо всей одежи.
А я парю– хвошшу да пары поддаю! Старье только покряхтыват.
Как отпарю две пары — на веревке вниз спушшу. Двери банны настежь отворю — пар стариковской тучей толстой выпрет. А родня стариков, что парились, — подхватят тучу вилами да граблями и волокут на свое поле. Там туча поостынет и дождем теплым падет.
Столько в тот год у нас наросло, такой урожай был, что сами были сыты и всю округу прокормили.
* * *Поп Сиволдай большу сердитость на меня заимел, в город побежал, начальству жалился на меня да баней зеленой хвастался.
— Вот у нас в Уйме кака нова баня! Растет, зеленеет и тень дает. В бане паримся, а около в тени прохлаждаемся!
Начальству захотелось в экой бани париться. К нам послали полицейских, дьячков да мелких чиновников. Всяко начальство — своих: у кого кто под рукой. Набежали полицейские, дьячки, мелки чиновники, стали баню топить. Моего согласья не спрашивали.
Я дело задумал и для виду оченно согласен баню топить и говорю хлопотунам:
— Для ваших начальников поповских, полицейских, чиновничьих надобно баню самолутче натопить да наладить пар подходяшшой, а здоровей пивного нет пару никакого.
Приташшил я летного пива, цельной бочонок не пожалел. Летным пивом пару наподдавали. Начальство наехало, в баню париться вызнялось. С банных стен все ветки обломали на веники.
Я дверь припер покрепче, столбы, на которых баня высилась-росла, подпилил. Летно пиво баню надуло, сделало баню летательной.
Баня крутанулась, с места сорвалась, понеслась — фыркнула, только ветер сделала! Моряки сказывали, что в море баню кинуло.
Нам все одно куды, лишь бы от нас подальше да другим хорошим людям не на помеху.
Самоварова семья
Чайны чашки ручки в бок изогнули, на блюдечках подскакивают, донышками побрякивают и поют:
