Корнелия Функе - Чернильное сердце

Мегги ощутила укол разочарования, острого, как игла, и — одновременно — облегчение.

— Признаться тебе, он меня разочаровал, — продолжал Баста. — Я ведь готов был голову дать на отсечение, что он придёт. Но теперь он нам, наверное, и не нужен, правда? — Он потряс свою куртку, и Мегги услышала тихий, безнадёжный звон.

— Запри старика! — приказал Баста часовому. — И если ты снова будешь храпеть, когда я вернусь, — пожалеешь, предупреждаю.

С этими словами он потащил Мегги вниз по лестнице.

НАКАЗАНИЕ ДЛЯ ПРЕДАТЕЛЕЙ

— А ты? — допытывался Любош. — Ты что, Крабат, ничего не боишься?

— Ты даже не представляешь как, — ответил Крабат. — И не за себя одного.

Когда Мегги переходила с Бастой площадь перед церковью, собственная тень шла за ней по пятам, как злой дух. В ярком свете прожекторов луна казалась полупогасшим фонариком.

Внутри церкви было куда темнее. Статуя Каприкорна тускло поблёскивала в полумраке, а между колоннами было так темно, словно ночь укрылась сюда от света прожекторов. Только над местом Каприкорна светила одинокая лампа, а сам он со скучающим видом откинулся на спинку кресла. На нём был шёлковый халат, переливавшийся, как оперение павлина. Сорока и на этот раз стояла позади него; в тусклом свете можно было различить лишь бледное лицо над чёрным платьем. В одном из ржавых ящиков у подножия лестницы горел огонь. Дым ел Мегги глаза, а мерцающие отсветы пламени плясали по стенам и колоннам, так что казалось, будто церковь горит.

— Повесьте тряпку на окно его детям в качестве последнего предупреждения. — Голос Каприкорна долетел до Мегги, хотя говорил он негромко. — Пропитайте её бензином так, чтобы с неё капало, — велел он Кокерелю, стоявшему с двумя товарищами у подножия лестницы. — Когда этот остолоп с утра проснётся и почувствует запах, он, может быть, наконец поймёт, что моё терпение подходит к концу.

Кокерель коротко кивнул, повернулся на каблуках и знаком приказал двум другим следовать за ним. Их лица были выкрашены сажей, и у каждого в петлицу были вдеты покрашенные в красный цвет петушиные перья.

— А-а, дочь Волшебного Языка, — насмешливо проворчал Кокерель, хромая мимо Мегги. — Смотри-ка, отец за тобой так и не приехал. Похоже, он не больно-то по тебе соскучился.

Двое других засмеялись, и Мегги ничего не могла поделать с тем, что кровь бросилась ей в лицо.

— Ну, наконец-то! — сказал Каприкорн, когда Баста остановился с девочкой у подножия лестницы. — Почему так долго?

По лицу Сороки мелькнула тень улыбки. Она выпятила переднюю губу, что придавало её худому лицу очень довольное выражение. Это довольство гораздо больше тревожило Мегги, чем обычная мрачная мина матери Каприкорна.

— Часовой не мог найти ключ, — ответил Баста обиженно. — А потом мне ещё пришлось ловить эту…

Фея снова зашевелилась, когда он поднял куртку ткань пошла пузырями от её отчаянных попыток вырваться.

— Это ещё что? — В голосе Каприкорна послышалось раздражение. — С каких пор ты стал ловцом летучих мышей?

Губы Басты сжались в ниточку от обиды, но он прикусил язык и молча сунул руку под чёрную ткань. С приглушённым проклятием он вытащил оттуда фею.

— Проклятые мигалки! — пробурчал он. — Я уж и забыл, как крепко они кусаются.

Динь-Динь отчаянно била одним крылом, другое было зажато в пальцах Басты. Мегги не могла на это смотреть. Ей было стыдно, что она выманила эту хрупкую малютку из её книги. Очень стыдно.

Каприкорн с отвращением взглянул на фею.

— Откуда она взялась? Это что за порода? С такими крыльями я ещё не видал.

Баста вытащил из-за пояса «Питера Пэна» и положил книгу на ступени.

— Я думаю, она взялась отсюда, — сказал он. — Посмотри на картинку на обложке, и внутри она тоже нарисована. А теперь догадайся, кто вычитал её оттуда.

Он с такой силой сжал Динь-Динь, что она начала беззвучно ловить воздух ртом, а другую руку он положил Мегги на плечо. Она попыталась стряхнуть его пальцы, но Баста только крепче в неё вцепился.

— Малышка? — В голосе Каприкорна слышалось недоверие.

— Да, она, похоже, умеет это не хуже отца. Посмотри на фею! — Баста схватил Динь-Динь за тоненькие ножки и приподнял её. — Она в полном порядке, а? Летает, ругается, звенит — в общем, делает всё, что эти глупые твари умеют делать.

— Интересно. В самом деле, чрезвычайно интересно.

Каприкорн встал со своего кресла, затянул потуже кушак халата и спустился вниз. У книги, которую Баста положил на ступени, он остановился.

— Стало быть, это у них в роду, — пробормотал он, нагибаясь и поднимая книгу. Наморщив лоб, он вглядывался в обложку. — «Питер Пэн», — прочёл он. — Так это же одна из любимых книг моего прежнего чтеца! Да, припоминаю, он как-то читал мне её. Я хотел, чтобы он вычитал мне одного из этих пиратов, но у него ничего не вышло. В моей комнате появились только вонючая рыба и ржавый багор. Помнится, мы его заставили в наказание съесть эту рыбу.

Баста рассмеялся:

— Да, но он больше горевал о том, что ты отобрал у него книги. А эту он, видимо, спрятал.

— Да, похоже на то.

Каприкорн с задумчивым лицом подошёл к Мегги. Ей очень хотелось укусить его за пальцы, когда он взял за подбородок и приподнял её лицо, так что она упёрлась взглядом прямо в его бесцветные глаза.

— Видишь, как она на меня смотрит, Баста? — насмешливо сказал он. — Так же упрямо, как её отец. Ты лучше прибереги этот взгляд для него, малышка. Ты ведь, конечно, очень сердита на отца, правда? Но мне теперь всё равно, куда он подевался. Ты будешь моим новым, высокоодарённым Мастером Чтения. Но… ты ведь ненавидишь его за то, что он бросил тебя в беде? Не стыдись этого. Ненависть окрыляет. Я своего отца тоже никогда не любил.

Когда Каприкорн наконец выпустил её подбородок, Мегги отвернулась. У неё горело лицо от стыда и ярости, а его пальцы она всё ещё чувствовала кожей, словно от них остались язвы.

— Баста рассказал, зачем его послали за тобой в такой поздний час?

— Он сказал, что я должна повидаться со знакомым.

Мегги хотелось, чтобы её голос звучал твёрдо и бесстрашно, но ничего не получалось. Стоявшие в горле рыдания пропускали только шёпот.

— Правильно!

Каприкорн подал знак Сороке. Она кивнула, сошла со ступенек и исчезла в темноте между колоннами. Вскоре над головой у Мегги раздался скрип, и, с испугом подняв глаза к потолку, она увидела, как из мрака что-то спускается. Сеть, нет, две сети, как на рыбачьих лодках. Они остановились метрах в пяти над полом, прямо у Мегги над головой, и только тут она заметила, что в них сидят люди — как птицы, попавшиеся в сеть садовника. У Мегги от одного взгляда на них кружилась голова, а каково же было качаться на такой высоте в этой тонкой сетке?

— Ну что, узнаёшь старого друга? — Каприкорн сунул руки в карманы халата.

Динь-Динь всё ещё висела между пальцами Басты, как сломанная марионетка. Только её робкое позвякивание нарушало тишину.

— Гляди! — Каприкорн говорил с глубоким удовлетворением. — Вот так поступают с грязными предателями, которые воруют ключи и выпускают узников.

Мегги не удостоила его взглядом. Она глядела только на Сажерука. Ну конечно, это был он.

— Привет, Мегги! — крикнул он ей сверху. — У тебя бледный вид. — Он очень старался говорить весело, но Мегги слышала страх в его голосе — в голосах она разбиралась. — Привет тебе от отца! Он просил передать, что скоро тебя заберёт. И он придёт не один.

— Ты так скоро сказочником станешь, Огнежор! — крикнул ему снизу Баста. — Но в твои сказки даже эта малютка не поверит. Ты бы придумал что-нибудь получше.

Мегги неотрывно смотрела на Сажерука. Ей очень хотелось ему верить.

— Баста, да выпусти ж ты наконец бедняжку фею! — крикнул Сажерук своему старому врагу. — Пошли её мне сюда, я так давно не видел фей!

— Да ты уж, конечно, был бы рад. Нет, я её оставлю себе! — ответил Баста и ткнул Динь-Динь пальцем в крошечный носик. — Я слышал, если держать фею в комнате, она отгоняет несчастье. Посадить её, что ли, в винную бутылку? Ты вот всегда возился с феями. Чем они питаются? Мухами, что ли, её кормить?

Динь-Динь упёрлась руками в его пальцы и предприняла отчаянную попытку высвободить второе крыло. У неё это даже получилось, но Баста держал её ещё и за ноги, и, как она ни трепыхалась, вырваться ей не удалось. Наконец она тихонько звякнула и угомонилась. Свет её был теперь не ярче, чем у догорающей свечки.

— Ты знаешь, Сажерук, зачем я велел привести сюда девчонку? — крикнул Каприкорн своему пленнику. — Я хотел, чтобы она уговорила тебя рассказать нам, где находится её отец. Если, конечно, ты об этом что-нибудь знаешь, в чём я уже начинаю сомневаться. Но теперь мне эта информация уже не нужна. Дочь займёт место отца, и вовремя! Я решил придумать тебе какое-нибудь совсем особенное наказание. Что-нибудь впечатляющее, незабываемое! Для предателя так оно и должно быть, согласен? Ты уже понял, к чему я клоню? Нет ещё? Давай я тебе помогу. Мой новый Мастер Чтения в твою честь почитает из «Чернильного сердца». Это ведь твоя любимая книга, хотя, конечно, никак нельзя утверждать, что ты любишь того, кого девочка нам оттуда выведет. Её отец давно бы мне его вычитал, если бы ты не помог ему сбежать, ну, а теперь придётся это сделать его дочке. Ты догадываешься, о каком моём друге я говорю?