Ариэль. Другая история русалочки - Брасвелл Лиз
Существа, построившие этот подводный мир и повелевавшие им, были долгожителями. Их души пребывали в гармонии, они умели созерцать и почтительно относились ко времени. Правили ими цари и царицы, происходившие из одного древнего рода.
Ну, или так было прежде.
Сейчас Атлантикой повелевала царица, которая видела другой мир и была обманута им. И которой придётся жить с последствиями этого до конца своих дней.
Ариэль
На тронном помосте собралась привычная толпа: русалочий народ с хвостами всех цветов и оттенков, несколько дельфинов, которые время от времени поднимались к поверхности океана, чтобы набрать в лёгкие воздуха, одинокая ремень-рыба, небольшая группа морских ежей. В основном здесь были русалы и русалки, поскольку царица устраивала приём при дворе в честь Ритуала июньского прилива, одного из самых важных и торжественных обрядов Севаринских церемоний.
И ей мучительно хотелось оказаться сейчас в другом месте.
Правители и правительницы должны были произносить речь перед толпой, это являлось частью их работы. С большей частью формальностей вполне можно было справиться, просто сплавав куда-нибудь, чтобы выслушать, что тебе говорят, с царственным видом, серьёзно кивая и не забывая улыбаться детям. Но когда событие требует публичного выступления, а ты между тем не можешь вымолвить ни слова...
– На роль жреца, который проведёт Обряд, выбрали Аннио, поэтому он, а не Лайе будет выманивать духов из Бездны подземного мира, – она сообщила это на языке жестов, внимательно передавая имена жрецов с помощью рун алфавита, которому была уже не одна сотня лет.
Себастьян, Флаундер и Трелл, маленький морской конёк, занимающий должность гонца, находясь ближе к толпе, с трёх сторон от тронного помоста, переводили слова девушки народу. Они, а также сёстры Ариэль были единственными, кто дал себе труд изучить древний русалочий язык жестов, однако переводить вызвались только рыба, краб и морской конёк.
Каждому из них в отдельности недоставало громкости (чего в былые времена нельзя было сказать об отце девушки), поэтому, когда её слова озвучивал только один из них, их могли слышать далеко не все.
(Единственная попытка использовать морскую ракушку, чтобы усилить голос Флаундера, оказалась провальной. Он звучал просто нелепо.)
Живи Ариэль в идеальном мире, обязанность перевода легла бы на плечи её сестёр. Им, выросшим вместе с ней и обладавшим голосами, похожими на тот, что некогда принадлежал Ариэль, было бы куда легче говорить от её лица, а поскольку они и сами были принцессами, к ним бы прислушались гораздо охотнее.
Но это слишком сильно походило на работу.
А единственным, чего её сестры избегали (и куда старательнее поползновений назойливых поклонников), была работа.
Так что Ариэль облекала свои мысли в жесты, её маленькие помощники переводили, разные части толпы слушали то, что ближайший оратор пытался донести до них от имени своей повелительницы, и в итоге всё внимание было обращено на переводчиков, вопросы адресовали им, и получалась самая настоящая неразбериха.
– О каком Аннио идёт речь? О старшем?
– Рассматривалась ли кандидатура моей дорогой деточки, Ферестии?
– Но в котором часу?
Когда все начинали говорить разом, Ариэль ничего не оставалось, кроме как постукивать пальцами по золотистой ракушке, которую она носила на шее в качестве символа своей высокой должности. Девушка чувствовала себя скорее бестолковым капитаном корабля, чем царицей.
– Я, как обычно, дам указание разместить таблички с более подробной информацией в общественных местах. – Она устало вздохнула. – У меня всё.
Её помощники донесли сказанное до собравшихся, мгновение каждый ещё обдумывал (несколько секунд спустя она наблюдала за тем, как значение её слов дошло до их сознания, это напоминало ожидание раската грома после вспышки молнии), затем по толпе прошёлся шепоток, состоявший как из недовольных, так и из одобрительных комментариев, и народ начал расходиться.
Опустившись обратно на трон, Ариэль устало опёрлась на локоть, неосознанно принимая в точности такое же положение, в каком отец всегда застывал под конец утомительного дня. Трелл носился от одного задержавшегося представителя русалочьего племени к другому, удостоверяясь в том, что каждый из них понял объявление царицы и чувствовал себя услышанным или услышанной. Из него вышел отличный маленький гонец, оказавшийся неожиданно полезным в своей новой роли. Флаундер вёл тихую беседу с рыбой, которую девушка не узнавала.
Себастьян уже спешил к Ариэль, проталкиваясь вверх сквозь толщу воды, чтобы усесться к ней на трон.
– О, концерт, которым завершатся церемонии в этом году, будет выдающимся, – заявил он, важно расхаживая взад и вперёд перед Ариэль и страстно жестикулируя клешнями. – Какой талант! Какой энтузиазм! Лучше и быть не могло. Сардины играют так слаженно, рыбы-трубы бесподобны. Всё просто идеально. Гм, есть, конечно, кое-что, благодаря чему выступление могло быть ещё лучше... Вот если бы только у тебя всё так же был твой чудесный голос.
Ариэль посмотрела на Себастьяна, приподняв бровь. Девушка очень сомневалась в том, что смогла бы вставить в его монолог хоть слово, будь даже у неё сейчас голос. Она беспокойно поёрзала на троне. Но маленький краб этого не заметил. Да, он мастерски умел понимать её намёки, читать по её губам и улавливать её настроение, но только тогда, когда обращал на всё это пристальное внимание.
– Эх, какая это потеря для всех нас... – Положив клешню девушке на плечо, он наконец заметил её угрюмый взгляд. – Гм, разумеется, взамен мы получили превосходную царицу, лучшую во всём мире.
Между тем превосходная царица, лучшая во всём мире, барабанила пальцами по трезубцу, лениво размышляя над тем, не превратить ли ей краба в морской огурец на пару минут, чтобы тем временем обдумать его слова.
Но ведь речь Себастьяна была лишь эхом собственных мыслей русалочки, занимавших её голову всё это время: была ли она хоть немного близка к тому, чтобы зваться достойной правительницей? Особенно если учесть, что Ариэль вообще не должна была перенимать бразды правления.
Вернувшись к сёстрам пять лет назад, потерявшая голос и впавшая в глубокое отчаяние после того, что с ней случилось, она не сомневалась в том, что её ждёт изгнание или по меньшей мере суровая кара. Но вместо этого семья девушки приняла совершенно неожиданное решение: её сделали правительницей всей Атлантики. Ещё никогда прежде не случалось ничего подобного. Будучи младшим ребёнком царя-русала, согласно правилам, Ариэль могла наследовать корону только после смерти всех своих старших сестёр, которых у неё было шесть.
«На тебе лежит вина за смерть нашего отца, – сказали они. – Будет совершенно справедливо, если теперь ты возьмёшь на себя его ношу».
Втайне Ариэль подозревала, что такое решение стало не столько наказанием для неё, сколько облегчением для них. Никто из сестёр не стремился занять место правителя. Сохранив статус принцесс, они могли петь и играть часами напролёт, выбирать роскошные наряды из раковин, носить короны, посещать бесконечные балы, парады и праздники... И не работать по-настоящему ни дня. В последнее время русалочка часто наблюдала за тем, как её сёстры смеялись и пели, и удивлялась тому, какая пропасть их теперь разделяла. Вот она – самая молодая, некоторые бы даже сказали, самая симпатичная, и на определённом отрезке жизни, вероятно, самая беспечная из всех – сидит теперь на троне, завидуя остальным.
Русалочий народ души не чаял в своей царице, несмотря на её молчаливость и меланхоличный вид. Или, возможно, как раз по этим причинам. Подводные поэты и музыканты слагали оды и эпические поэмы о трагедии её жизни, светлом чувстве, которое чуть не послужило причиной гибели их царства.
Ей они не приносили радости.
Ей также не приносило радости внимание со стороны русалов. Давным-давно, когда Ариэль была более незрелым и наивным созданием, юноши совсем не занимали её мысли. Во всяком случае, юноши-русалы.
