Пит Рушо - Сказки дальнего космоса

Много дней, вечеров, а иногда и ночей котята, Ворона, Александр Андреевич и Никифор Станиславович трудились над постройкой ракеты. Они усердно работали, но главное было уже сделано: выдающееся открытие Удильщика в области природы гравитации давало возможность лететь в дальний космос, даже на крошечном реактивном двигателе с маленькой тягой. Надо было только хорошо собрать ракету. Вот они и собирали, привинчивали, прикручивали, приваривали.

Надували уже почти готовую ракету изнутри углекислым газом и проверяли ее герметичность, промазывая швы и соединения мыльной водой. Те места, где мыльная вода пузырилась, заново проходили электросваркой или ставили металлическую заплату. И почти все уже было готово, но они все что-то отлаживали, проверяли и перепроверяли. Уже залили в баки солярку и подсоединили баллоны с кислородом. И даже разместили в грузовых отсеках ящики с едой и бочки с водой. И все-таки раз за разом находилась какая-нибудь важная деталь, о которой они забыли, приходилось ее собирать, монтировать, зачастую внося в изначальную конструкцию летательного аппарата существенные изменения.

Теперь уже трудно сказать за какой надобностью шел товарищ Мездряков поздним морозным вечером по Пулковской улице, скрипя по снегу валенками с галошами. Но, к несчастью, проходил он в тот поздний час мимо знаменитого дома, выдающегося углом на тротуар. И увидел бдительный Мездряков, что из подвального окошка, забитого досками, пробивается ослепительно голубой мигающий лучик электросварки. Мездряков сунул нос в щелочку и увидел в глубине подвала огромный агрегат похожий на бочку со шлангами и змеевиками внутри. «Ах вот оно что! – неопределенно подумал он, — безобразие. Надо позвонить куда следует». И, придя домой, Мездряков позвонил «куда следует» и вызвался сам быть проводником и участником поимки незаконных и подпольных производителей «известно чего». Брать преступников решено было тепленькими, до рассвета, в три часа утра, как в лучшие времена.

В 2 часа 55 минут участковый милиционер Остапенко подъехал на допотопном «газике» к углу Авангардной и Пулковской, где его уже дожидался закоченевший на холоде Мездряков. В душе милиционер Остапенко проклинал Мездрякова за то, что тот не дал ему выспаться, но ловить преступников Остапенко был обязан и сейчас надеялся, что удастся поймать их без хлопот, а потом можно будет лечь спать.

Машину они оставили вдалеке, чтобы шумом мотора не спугнуть злоумышленников, и пошли пешком. Подвальная дверь оказалась запертой изнутри, и проникнуть в подвал скрытно не представлялось никакой возможности. Милиционер постучал в дверь и произнес: «Откройте, милиция!» Мантейфель понял, что дело плохо и проснулся.

— Атас! — закричал Мантейфель, — тикаем!

Удильщик, Пашка и Ворона проснулись тоже. И тут все вместе они поняли, что дело не просто плохо, а очень плохо. Они построили огромную ракету в подвале, а над ними было два этажа, чердак и крыша с трубой.

— Подведем высокое напряжение от сварочного аппарата к двери. Тряханет милиционера разок, и дело с концом, — предложил Мантейфель и тут же вспомнил, что когда-то летом читал книжку про выпиливание лобзиком. Мантейфель схватил ножовку, коловорот и с невероятной быстротой устремился по вентиляционному коробу вверх, на первый этаж.

— Заводи мотор! — прокричал он из гулкой темноты, и сверху в подвал посыпался мусор и опилки.

Никакие канадские лесорубы на соревнованиях не пилили с такой скоростью, с какой выпиливал дыры в полу Мантейфель в ту ночь.

— Открывайте дверь! — снова сказал милиционер.

— Открывайте немедленно, — вякнул товарищ Мездряков и грозно топнул валенком с галошей. В ответ на это из подвала раздался тихий свист. Что-то тихонечко-тихонечко посвистело и почти умолкло. А потом раздался слабый шорох. Шуршание через минуту-другую окрепло, и из-под двери подуло как бы теплым ветерком. Потянуло сладким запахом солярки. Шуршание постепенно окрепло, наливаясь силой. Звук становился все громче и громче, звук поменял тональность и перешел в вой. Мездряков попятился, и милиционер Остапенко понял, что и ему следует немного отойти в сторонку.

Оглушительный вой стал отдавать в хрипоту, превратился в грохот, утоптанный снег под ногами Мездрякова и Остапенки затрясся, подвальную дверь сорвало с петель, и наружу хлынули потоки пламени в клубах черного дыма. Изо всех подвальных окошек струями вырывался бушующий огонь, дом гудел и содрогался, с крыши падали целые сугробы снега. Показалось, что бешенство пламени стало немного затихать, но тут раздался звон стекол: это окна на первом этаже вылетели все разом – ракетные сопла поднялись до уровня пола первого этажа, весь первый этаж вспыхнул, огонь выжег весь первый этаж за три секунды.

В это время Пашка втягивал с чердака в открытый люк Мантейфеля, потому что нос ракеты уже достиг крыши дома. Грохнули стекла на втором этаже, вспыхнули оконные рамы, и тут шиферную крышу дома изогнуло пузырем, листы кровли вспухли волной и развалились. В зареве появился острый нос ракеты, цилиндрический огромный фюзеляж и стабилизаторы. Ракета вышла вся, она висела над Авангардной улицей, озаряя город светом, набирая скорость, поднимаясь все выше и выше. Через минуту она достигла низких облаков, рев двигателей стал слабее, облака осветились изнутри, минут через пять их свечение ослабло и исчезло совсем.

Дом горел, трещали головешки, гибли шкафы, набитые папками с ненужными старыми бумагами. В окнах соседних домов стали появляться разбуженные люди, в недоумении глядевшие на зарево пожара.

— Пук! И всё в голубом тумане, — сказал Остапенко.

— Этого я так не оставлю! — прокричал Мездряков, оглохший от рева ракетных двигателей.

— Не оставьте, не оставьте, — посоветовал опытный участковый, — расскажите кому-нибудь, что самогонный аппарат стартовал в космос. Уверяю, вас выслушают очень внимательно. А потом я лично принесу вам в сумасшедший дом кило апельсинов, — милиционер Остапенко козырнул и отправился к машине вызывать по рации пожарную команду. Пожар потушили быстро, но огромное количество ненужных документов сгорело.

Когда утром по дороге на работу Александр Андреевич решил заскочить проведать котят, он увидел сгоревший дом с почерневшими стенами, покрытыми коркой грязного льда. Александр Андреевич очень волновался пока ехал на работу от «Водного стадиона» до «Маяковской», волновался, когда шел по Большой Садовой, волновался, когда здоровался с дневальным около бюро пропусков.

Словом, он очень волновался. Александр Андреевич зашел в свой рабочий кабинет, включил приемник, и перестал волноваться, потому что на условленной волне услышал голос Пашки и радостное карканье. Котята и Ворона в это время пролетали мимо Луны. Герою Мантейфелю лечили мозоли на обеих передних лапах, натертых пилой. Удильщик распевал по-гефардски «в лесу родилась елочка». Все у них было хорошо. Ракета ушла со стапелей почти готовая к полету, а некоторые недоработки можно было устранить в пути.

Вечером Никифор Станиславович пришел к Александру Андреевичу. Они праздновали удачное начало экспедиции, болтали о науке, дурачились. Пили чай с вареньем, и доктор Рунт-Шталевский сидел на том самом месте, где некогда стоял холодильник. Потом Александр Андреевич достал гитару.

— Он начал робко с ноты «до»? — спросил Шталевский, и они спели «В Москву вернемся непременно», после чего помолчали, потому что ракета находилась очень далеко, на пути к орбите Марса, а оттуда еще лететь и лететь. А радиосвязь закончилась, и надо ждать часов пять, когда они опять войдут в зону уверенного приема. В результате было решено, что утро вечера мудренее, они спели «Джонни, где твоя винтовка?» и разошлись спать.

Полет проходил неплохо. Дизельный генератор, холодильник, темпоральный ускоритель и двигатели работали замечательно. Главное что не было завершено к моменту старта — часть теплоизоляции в дальнем углу. Теперь этот угол промерз, из него тянуло холодом, и Ворона законопачивала его всем, чем только можно. Через несколько часов результат был достигнут, и весь экипаж смог насладиться поэтическим созерцанием Луны, вблизи которой они пролетали, и бросить прощальный взгляд на Землю. Ракета продолжала набирать скорость, и Пашка с Удильщиком всерьез занялись вычислением курса, используя карты и таблицы движения планет, составленные Александром Андреевичем. И если сначала, вблизи Земли им было важно просто миновать пояса ван Аллена, то теперь котятам предстояло выбрать кратчайшую дорогу к Юпитеру. Пашка долго орудовал логарифмической линейкой, транспортиром и измерителем. Удильщик считал в уме, изредка делая пометки в журнале. Наконец котята скорректировали ракету, их тряхнуло на вираже, они уменьшили тягу двигателей и когда снова выглянули в иллюминатор, то оказалось, что Земля и Луна стали почти неразличимы на фоне черного звездного неба.