Лемони Сникет - Скверное начало
С грохотом захлопнулась входная дверь за Олафом и его жуткими друзьями, и дети остались на кухне одни. Вайолет опустилась на колени и крепко обняла Клауса, чтобы подбодрить его. Солнышко сползала за очками и подала их ему. Клаус заплакал, правда не столько от боли, сколько от бессильной ярости при мысли об их ужасном положении. Вайолет и Солнышко тоже залились слезами и плакали все то время, что мыли посуду, тушили свечи в столовой, раздевались и укладывались спать – Клаус на кровати, Вайолет на полу, а Солнышко на подушке из занавески. Светила луна, и если бы кто-то заглянул снаружи в окно спальни, то увидел бы троих детей, тихонько плакавших всю ночь напролет.
Глава пятая
Если только вас всю жизнь не сопровождало какое-то особое везение, вам наверняка приходилось хоть раз испытывать что-то такое, что заставляло вас плакать. И если только не то же особое везение, вы знаете: если поплакать подольше и послаще, это поможет и вы почувствуете себя гораздо лучше, даже когда обстоятельства нисколечко не изменились. Так было и с бодлеровскими сиротами. Проплакав всю ночь, наутро они почувствовали, будто какая-то тяжесть свалилась у них с плеч.
Разумеется, дети понимали, что положение их остается ужасным, но им показалось, что они способны его поправить.
В утренней записке им приказывалось наколоть дров на заднем дворе. И пока Вайолет с Клаусом махали топорами, раскалывая поленья, они обсуждали возможный план действий. Солнышко тем временем задумчиво жевала щепку.
– Совершенно ясно, – Клаус потрогал безобразный синяк на щеке – след олафовского удара, – здесь мы оставаться не можем. Я бы лучше рискнул жить на улице, чем в этом чудовищном месте.
– Да, но кто знает – какие несчастья могут приключиться с нами на улице? – запротестовала Вайолет.– Здесь у нас хоть крыша над головой.
– Лучше бы родители разрешили нам пользоваться деньгами сейчас, а не когда ты вырастешь, – заметил Клаус. – Мы бы тогда купили замок и жили в нем, а снаружи его охраняла бы вооруженная стража, чтобы туда не проник Граф Олаф со своей труппой.
– Я бы устроила себе большую мастерскую для изобретений, – мечтательно подхватила Вайолет. Она с размаху опустила топор и расколола полено ровнехонько пополам. – Там были бы всякие механизмы, блоки, проволоки и сложная компьютерная система.
– А я завел бы большую библиотеку, – добавил Клаус. – Такую же, как у судьи Штраус, только огромнее.
– Бу-у-гу-у! – крикнула Солнышко, что, видимо, означало: «А у меня было бы много вещей для кусания».
– Но пока что надо найти выход из нашего трудного положения, – заключила Вайолет.
– Может, судья Штраус усыновит нас? – мечтательно произнес Клаус. – Она ведь говорила, что всегда будет нам рада.
– Она имела в виду – приходить в гости или брать книги, – объяснила Вайолет,– а не жить.
– Но, может, ей все объяснить и она согласится усыновить нас? – предположил Клаус, но Вайолет видела, что он и сам на это не очень надеется. Чтобы усыновить чужих детей, требуется принять серьезное решение, под влиянием минуты это не делается. Уверен, что у вас возникало порой желание, чтобы вас растил кто-нибудь другой, а не те, кто вас растит. Но в глубине души сознаешь, что шансов на это очень мало.
– Я думаю, надо повидать мистера По, – решила Вайолет. – Он ведь сказал, когда оставлял нас здесь, что его можно найти в банке, если у нас будут вопросы.
– Но у нас к нему не вопросы, – возразил Клаус, – у нас жалоба.
Он вспомнил, как мистер По приближался к ним по берегу, чтобы сообщить свою ужасную новость. И хотя пожар произошел не по вине мистера По, Клаусу все равно не хотелось его видеть: он боялся услышать от него еще что-нибудь плохое.
– Больше нам, по-моему, не к кому обратиться, – сказала Вайолет. – На мистере По лежит забота о наших делах, и, если б он знал, как ужасно ведет себя Граф Олаф, уверена, он забрал бы нас отсюда.
Клаус представил себе, как приезжает мистер По, сажает их троих к себе в машину и отвозит куда-нибудь в другое место, – и у него в душе зашевелилась надежда. Где угодно будет лучше, только не здесь.
– Ладно, – согласился он, – вот расколем все поленья и отправимся в банк.
План этот вселил в них бодрость, и они с поразительной быстротой замахали топорами. Скоро они покончили с дровами и собрались идти в банк. Они помнили, как Граф Олаф сказал, что у него есть план города. Они поискали-поискали, но не нашли никакой карты и решили, что она, должно быть, в башне, куда им вход запрещен. Итак, без всяких указаний, дети пустились в путь в поисках квартала, где расположены банки, надеясь отыскать мистера По.
Пройдя мясной квартал, потом цветочный, затем антикварный, дети попали в банковский и задержались около фонтана Финансовой Победы. Банковский квартал представлял собой несколько широких улиц с большими мраморными зданиями по обеим сторонам – и все это были банки. Сперва дети зашли в Надежный банк, затем в Верные Сбережения и Ссуды, потом в Подсобные Финансовые Услуги и везде осведомлялись о мистере По. Наконец секретарша в Подсобных Услугах сообщила, что, по ее сведениям, мистер По служит в Управлении Денежными Штрафами, дальше по улице. Управление оказалось обыкновенным, ничем не примечательным зданием, но внутри него детей просто ошеломила сутолока и суета: множество людей носилось по большому залу, где глухо раздавалось эхо их шагов. Наконец они спросили у привратника в форме, туда ли они попали – им надо поговорить с мистером По, и привратник провел их в большой офис без окон, заставленный многочисленными картотеками.
– Как, это вы? Добрый день. – В голосе мистера По прозвучало удивление.
Стол перед ним был завален скучными на вид, но явно важными бумагами. Тут же в окружении трех телефонов со сверкающими огоньками стояла в рамке небольшая фотография жены и двух его противных сыновей. – Заходите, пожалуйста.
– Спасибо. – Клаус пожал руку мистеру По, и дети уселись в большие удобные кресла.
Мистер По хотел что-то сказать, но тут же закашлялся в платок.
– Я очень занят сегодня, – наконец выговорил он. – Мне совершенно некогда. В другой раз вам придется сперва зайти и предупредить, когда вы намереваетесь быть в этом районе, тогда я постараюсь высвободить время и свожу вас позавтракать.
– Это было бы очень приятно, – сказала Вайолет. – Извините, что не предупредили заранее, но дело у нас очень срочное.
– Граф Олаф – сумасшедший, – выпалил Клаус без обиняков. – Мы не можем там оставаться.
– Он ударил Клауса по лицу. Видите синяк?
Но как раз в этот момент громко и противно зазвонил один из телефонов.
– Простите, – сказал мистер По и взял трубку.
– Что? Да. Да. Да. Да. Нет. Благодарю вас. – Он положил трубку и посмотрел на Бодлеров так, будто уже забыл про их присутствие.
– Простите, – повторил он, – так о чем мы говорили? Ах да, о Графе Олафе. Жаль, что у вас на первых порах сложилось о нем неблагоприятное впечатление.
– Он дал нам на всех одну кровать, – сказал Клаус.
– Он заставляет нас делать тяжелую работу.
– Он пьет слишком много вина.
– Прошу прощения, – прервал их мистер По, так как зазвонил другой телефон. – По слушает. Семь. Семь. Семь. Семь. Шесть с половиной. Семь. Не за что. – Он положил трубку и быстро записал что-то на одном из листов. Затем поднял голову.– Извините, что вы говорили про Графа Олафа? Поручает вам работу? Что же тут плохого?
– Он обращается к нам – «сироты».
– У него жуткие друзья.
– Он все время спрашивает про наши деньги.
– Пу-у-ух! – Это, естественно, произнесла Солнышко.
Мистер По поднял кверху ладони, показывая, что услышал достаточно.
– Дети, дети, – сказал он, – дайте себе время привыкнуть к новому дому. Ведь вы живете там всего несколько дней.
– Достаточно, чтобы понять, какой плохой человек Граф Олаф, – заявил Клаус.
Мистер По вздохнул и посмотрел на каждого из детей по очереди. Выражение лица у него было доброе, но он явно не очень-то верил их словам.
– Знакомо вам латинское выражение: «In loco parentis»?1 – спросил он.
Вайолет и Солнышко дружно повернулись к брату. Как главный книгочей, только он мог знать и книжные иностранные слова.
– Что-то насчет поездов? – высказал предположение Клаус.
Может быть, мистер По хочет увезти их поездом к другому родственнику? Но мистер По покачал головой.
– «In loco parentis» значит «выполняющий роль родителей»,– объяснил он.– Это юридический термин, и он как раз применим к Графу Олафу. Теперь вы находитесь на его попечении, и он волен воспитывать вас любыми подходящими, с его точки зрения, методами. Жаль, что ваши родители не приучили вас к домашнему труду, что вы не видели их пьющими вино, что их друзья нравились вам больше друзей Графа Олафа, но ко всему этому придется привыкать, так как ваш опекун действует in loco parentis. Вы поняли?
