Сборник - Китайские сказки
Бедной Мын Цзян-нюй ничего не оставалось, как только надеяться на возвращение мужа.
Прошло лето, и заморосили холодные осенние дожди. Мын Цзян-нюй стала шить для мужа тёплую одежду.
Прошла осень, а за ней и зима. Заботливая жена принялась за пошив летней одежды для Фан Хун-ляна, а он всё не возвращался.
Как-то в одну из ночей Мын Цзян-нюй увидела странный сон. Ей снился Фан Хун-лян. Она поспешила навстречу мужу, чтобы обнять его, но вдруг между ними выросла каменная стена.
Мын Цзян-нюй проснулась в слезах и в этот же день стала просить родных:
– Эта стена погубила моего мужа! Отпустите меня, я должна совершить погребальный обряд.
Как могли родные остановить свою дочь?
И Мын Цзян-нюй отправилась на север.
На рассвете второго дня пути она оказалась у Великой Китайской стены. Стена уже тянулась на сотни ли, но строительство ещё не было окончено. Мын Цзян-нюй стала расспрашивать каменщиков, не знал ли кто Фан Хун-ляна, но они в ответ только качали головой. Она продолжала свои расспросы и, наконец, нашла того, кто знал о его судьбе.
– По императорскому приказу за побег он был заживо замурован в стену, – сказал измождённый худой человек.
– Прошу вас, – со слезами попросила несчастная женщина, – отведите меня к этому месту!
Её отвели. Поднявшись на стену, она горько заплакала. Так велико было её горе, что даже камни стены не выдержали её горячих слёз и стали раскалываться и падать вниз. Великая стена стала рушиться, и вскоре глазам безутешной вдовы открылось то, что осталось от её мужа.
Мын Цзян-нюй похоронила мужа и, надев белые траурные туфли, медленным шагом отправилась домой.
Чиновники, увидев обрушение в стене, стали кричать на стражников и каменщиков и велели немедленно достроить стену. Но как бы ни старались каменщики заложить это место новыми камнями, у них ничего не выходило. Как только заканчивалась кладка, камни снова рассыпались и стена обрушивалась.
Узнав о причине обрушения стены, чиновники поспешили доложить обо всём императору.
Цинь Ши-хуанди, выслушав рассказ о женщине, разрушившей своими слезами Великую стену, повелел разыскать её и привести к нему. Жестокий правитель уже придумывал для неё казнь, когда Мын Цзян-нюй вошла во дворец. Но стоило императору взглянуть на неё, как он позабыл обо всём на свете, ведь ещё никогда ему не доводилось видеть такой красавицы. Мын Цзян-нюй пленила сердце императора, затмив своей красотой всех его жён.
Чиновники, потеряли дар речи, когда услышали новое повеление правителя.
Цинь Ши-хуанди сказал:
– Отведите эту женщину в самые роскошные покои, завтра она станет моей женой!
Затем он обратился к самой Мын Цзян-нюй:
– Ты же не откажешь самому императору?
Мын Цзян-нюй подумала и ответила:
– Я согласна стать твоей женой, но не раньше, чем ты окажешь последние почести моему покойному мужу. Построй для него гробницу, воздвигни храм в честь Фан Хун-ляна и лично соверши жертвоприношение у его гробницы.
К большому удивлению чиновников император согласился выполнить все условия прекрасной вдовы.
Вскоре и храм и гробница были построены, и пришёл тот день, когда нужно было совершить жертвоприношение.
У захоронения Фан Хун-ляна был разведён большой костёр. В роскошном паланкине прибыл Цинь Ши-хуанди, за ним несли другой палантин, в котором сидела Мын Цзян-нюй.
Как только из храма донёсся звон серебряных колокольчиков, императору поднесли на большом подносе жертвенные деньги из бумаги, чтобы он поджёг их, по древнему китайскому обычаю.
Как только пламя охватило деньги, Мын Цзян-нюй бросилась в огонь. В считанные мгновения пламя охватило её с головы до ног, и она сгорела, как спичка.
Так преданная Мын Цзян-нюй не нарушила верность Фан Хун-ляну.
С той поры миновало много столетий. Прочно стоит на земле Поднебесной Великая Китайская стена, но ещё крепче народная память о Мын Цзян-нюй. И если кто-то упоминает о верном и преданном человеке, то говорит:
– Его сердце подобно верному сердцу Мын Цзян-нюй.
Волшебная кисть
Старые люди рассказывают, что жил некогда в Китае один сирота и звали его Ма Лян. Его родители умерли, когда он был ещё совсем мал, и чтобы прокормиться, мальчик собирал в горах хворост и косил траву. Но как только выдавалась свободная минутка, Ма Лян увлечённо рисовал. Как бы ему хотелось заполучить настоящую кисть! Но кисти стоили дорого, и мальчику оставалось только мечтать о ней.
Как-то раз, проходя мимо школы, Ма Лян увидел через распахнутую дверь, как учитель, держа в руке кисть, рисует красивых фениксов. Когда птицы были нарисованы, учитель вывел сверху несколько иероглифов и только тогда заметил Ма Ляна.
– Что тебе здесь нужно? – строго спросил учитель.
– Я хотел бы рисовать так же как вы, учитель, – почтительно сказал мальчик, – но у меня нет кисти. Не могли бы вы дать мне всего на несколько самую плохую из своих кистей?
– Пэй! – удивлённо воскликнул учитель. – Где это видано, чтобы нищий учился рисовать?! Убирайся отсюда, бездельник!
От обидных слов учителя у Ма Ляна потекли слёзы по щекам, но он утёр их рукой и сказал сам себе:
– Пусть я беден, но моё желание рисовать так велико, что я обязательно стану самым лучшим художником!
И с того времени мальчик упорно учился рисовать. Если он отправлялся в горы за хворостом, то, увидев в небе парящего орла, старался воспроизвести веточкой на земле его могучие распростёртые крылья. Если он косил траву на берегу речки, то вглядываясь в воду, наблюдал за игрой шустрых маленьких рыбок, а затем выводил их силуэты на речном песке. Долгими вечерами, он изображал на стене своей фанзы углём, всё, что видел, будь то горшок, циновка или корзинка.
Так незаметно пролетали годы. Ма Лян вырос и превратился в стройного юношу. За это время он научился так замечательно рисовать, что соседские бедняки стали просить его, чтобы он разрисовал стены их убогих хижин. Но кисти, как и раньше он не имел. Ведь даже работая, не разгибая спины, он мог купить лишь горсть гаоляновой муки да кусок соевого сыра, чтобы не умереть с голода.
Однажды Ма Лян вернулся особенно уставшим и даже не поужинав, лёг на свою циновку и крепко уснул. Ночью ему во сне явился белобородый старик. Протягивая юноше сияющую золотом кисть, он сказал:
– Ма Лян, ты стал настоящим художником! Твои руки искусно рисуют, а сердце видит, что хорошо, а что плохо. Я дарю тебе эту волшебную кисть, но ты не должен пользоваться ею ради корысти или зла.
Юноша взял в руки кисть, воскликнул от восторга и проснулся.
«Какой удивительный сон мне привиделся, – подумал Ма Лян, – как жаль, что это всего лишь сон!»
Первые лучи солнца осветили его фанзу, и юноша вдруг с удивлением увидел рядом с собой ту самую кисть, которую видел во сне. Он тотчас вскочил на ноги и, соскоблив с очага сажу, развёл её водой, а затем обмакнул в неё волшебную кисть, чтобы что-нибудь нарисовать на старом клочке бумаги.
– Нарисую-ка я сороку, которая приносит счастье! – радостно сказал Ма Лян.
И он стал старательно выводить кистью силуэт сороки с белой грудкой, чёрными глазами-бусинками, чёрными крыльями и хвостом. И когда он закончил рисовать сороку, произошло то, что он никак не ожидал. Нарисованная птица вдруг ожила. Она лукаво взглянула на художника и, расправив свои чёрные крылья, выпорхнула в окно.
– Эта кисть и вправду волшебная! – снова воскликнул Ма Лян. – Нарисую-ка я ирис, он никуда от меня не улетит.
Юноша склонился над бумагой и нарисовал прекрасный полураскрывшийся цветок с нежными лепестками и удлинёнными листьями. Лишь только он оторвал кисть от бумаги, прекрасный ирис потянулся к солнцу и наполнил убогое жилище тонким чудесным ароматом. Ма Лян осторожно взял цветок и посадил его у своего окна. В это время из соседней лачуги, причитая и всхлипывая, вышла старая вдова.
Добросердечный юноша спросил соседку о причине её слёз, и она ответила:
– Сегодня я разбила свой единственный горшок и теперь мне не в чем приготовить суп.
– Не горюйте, тётушка! – сказал ей Ма Лян, а затем быстро нарисовал на пороге её лачуги три новых горшка.
Блестящие глиняные горшки тотчас выстроились в ряд на пороге, и соседка от радости не знала, как и благодарить художника.
С того дня не проходило и дня, чтобы Ма Лян не помогал кто-нибудь из бедняков. Одному он нарисовал новую мотыгу, другому – крепкую рыболовную сеть, дети просили игрушки, девушки – черепаховый гребень для волос. Никому не отказывал художник, и все бедняки получали то, что просили.
Как-то раз Ма Лян помогал строить фанзу и возвращался из соседней деревни уже за полночь. Дорогой он думал только о долгожданном отдыхе но, не доходя до своей фанзы, услышал приглушённый стон. Стон раздавался из распахнутого окна покосившейся лачуги старого батрака Чу. Бедняга всю жизнь горбатился на полях помещиков, а теперь, когда силы оставили его, он стал никому не нужен. Юноша вошёл в лачугу и увидел скорчившегося на истёртой циновке больного старика.
