Ольга Озаровская - Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской

Помор откашлялся и начал.

41. Гордая царевна

Я вам про государя одново расскажу. У нево в молодых годах супруга умерла и сына оставила лет двух. Можно бы и жениться ему, да он не мечтал.

И дорос сын Ваня до семнадцати годов. Тут опять министры к императору подступили: ваше императорское величество, вам бы женитьса.

— Я не прочь.

И стали присылать ему партреты разных там и княжеских, и королевских, и царских дочерей. И были все эти партреты заключены в громадну рамку и задернуты занавесом зеленово атласа.

Однажды император уехал на охоту, а прынц Ваня ходит по дворцу и зашел в императорску спальну.

— Ах, у папаши спальна роскошно убрана!

И лег на кровать. И видит зеленово атласа занавеса. Он ей оддернул. В большом формате громаднейша рамка и там партреты. И одна красавица очень ему полюбилась.

Коhда император вернулса с охоты, сын говорит ему:

— Папаша, я женитьса хочу.

— Што ты, Ваня, не молод ли, ведь у тебя и усов не видать?

— Нет, папаша, я решил.

— Ну, а естли решил, может и невесту выбрал?

— Да, папаша, я выбрал.

— Хто же?

— А вот.

И показывает партрет.

— Ах, вот што ты у меня подсмотрел. Я ведь и сам на ней думал женитьса. Ну, я уж сыну уважаю.

Ну, вот, и пишут письмо свадебно. В те времена телеграмм не было, почта из одной державы в другую, не знаю сколько, может тридцать дëн ходила, — так курьера посылали. Ну и на сей раз послали одново господина, не из простых, а высокопоставленново полковника. Император сказал ему:

— Ты обрати внимание, как тебя принимать станут, почтение все помни, ты нам передай.

Полковник отправилса. Император иностранной державы принел ево великолепно; угошшенье предлагает. Полковник отвечает:

— Я должен исполнить порученье, а потом уж угошшение. Мой император хочет своево сына женить на вашей дочери.

— Ах, я очень доволен, очень рад, я вашево императора уважаю, но извините, без согласия дочери не могу, должен ее спросить.

— Да, уж это, пожалуйста.

Император позвал дочь.

— Вот, говорит, соседний государь просит тебя за своего сына: согласна ты или нет?

— Я слыхала, што эта держава боhата и войсками сильна, но извините, я должна раньше видеть хоть партрет.

— А у полковника был с собой партрет прынца в красках. И надо то заметить, красивой был прынц, но бледной, малокровой.

Она посмотрела.

— Ах, говорит, какой бледной, как белая береза!

Бросила и наплевала на партрет. Полковник поднял партрет; што было у нево краски в крови, вся в лицо выскочила. И уехал.

После ево уезда император дочери говорит:

— Што ты наделала, ведь теперь война будет!

— А не хочу за белу печальну березу итти. Тпфу!

Она, знашь, девки ветрены.

Полковник отрапартовал все своему императору: партрет на пол бросила, плюнула, «не хочу, говорит, за белу печальну березу итти».

Старой государь разгоречилса.

— Воевать! Собирать войска!

А прынц говорит:

— Папаша, стоїт-ли людей губить, кровь проливать из-за плевка каково-то?

— Да она ведь на тебя плюнула!

— Да што, не в мою харю плюнула, а на мой партрет. Я ей без войны возьму. Дайте мне два мильёна.

Ну што императору для своево сына два мильёна? Он, разумеется, дал. Прынц призвал корабельнево мастера.

— Эти мне корабли не годятса, надо мне новой системы.

И огнестрельная оружия была тоhда плохая. Так новую потребовал. Корабельный мастер построїл корабли новой системы, и прынц нагрузил їх товаром. И каким товаром?! Все боле для дам да для девиц: фруктами и кустюмами новой формы. Все генералы поехали капитанами. Вот подъежжают они к иностранной державы, он їм заявляет:

— От высшаво до нижнево чина все под коммерческим флагом.

— Слушаем, ваше императорско высочество.

— Меня по титулу не называть. Я купец Михайлов.

— Слушаем, ваше степенсво!

Ну, вот. Приехали в столичной там город. Ваня зафрахтовал несколько лавок и стал торговать. Молоды иностранны купцы наехали, торгуют прекрасныма матерьями, — уж и Дворцовы запохаживали горнишныя, потом и фрелины. Молодой хозеїн, два подручных (уже он видит по їх значкам, што фрелины) расшаркались, материї выложили прекрасныя, а дешево, ужасно дешево! Фрелины рассказали старшой фрелины и старшая фрелина поехала; вернулась довольна и докладыват императорской дочери.

— Молоды иностранны купцы наехали, торгуют заграничныма матерьями, а дешево, ужасно дешево!

— Што же, может товар краденой?

— Не знаю, краденой или ворованной, а только дешево!

На завтра императорска дочь поехала. И корета подъехала акурат к той магазины, где прынц.

Ваня видит императорска корета, мигнул подручным, те расшаркнулись, выложили материй розовых, морей в клетку. А дешево, ужасно дешево! Фруктами угошшают. Ну, императорска дочь и фрелины много есть не стали, не просты девки; попробовали и ладно.

Она не узнала прынца. Он был малокровой, а тут повлиял на нево морской воздух и климат здешной державы: он стал полнокровой и похорошел мушшина. Влюбилась она в купца. Стала каждой день к нему ездить. И до тово напосещалась, все бы в магазины жила. Што ей делать? Закон не гласит, штобы ей за купца вытти, не оддаст папаша. Все, што было на уми, она ему написала в письме (она горячая была) и подала ему вместе с деньгами (тут рашшот пришол). Он увидал письмо и хотел так ево в корман, а она ему:

— Нет, уж вы постарайтесь прочитать и ответ дайте.

А уж она всех фрелин услала к коретам посмотреть, штобы горнишныя материй не помяли.

Они наедине. Он письмо прочел, а в письме коротко и ясно: «Естли желаете ко мне в гости ходить, то ройте подкоп, вы в своей магазины, я с своей стороны». Тут и плант приложен.

— Ваше императорско высочество, да што мне за это будет, естли узнают?

— Не беспокойтесь, нихто не узнат. Подряд надо делать тайно.

— А естли полиция увидит?

— Полиция будет слепа.

Ну вот, и нанели они подрядчиков делать подкоп. Он с своей стороны, она с своей. Эти подрядчики между собой знакомы, встречаютса, разговаривают.

— У тебя есть подряд?

— Есть.

— Выгодной?

— Да, денех масса! Только куда копаемса? Не в ад-ли? А у тебя? Есть работа?

— Есть.

— Выгодна?

— Да, очень выгодна.

— А где?

— Тайна.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делаетса, однако же скоре, чем наша поморска железна дорога. И на двадцать седьмой день (они немного не сошлись, так поларшина оставалось), голоса слышны уже за стенкой, вбежал к Ване подрядчик бледной, как печка.

— Докопались до ада, черти слышны!

— Ничево, пробивайте стенку, не черти!

А тот отряд прибежал к ней:

— Ваше императорско высочество, до ада докопались, черти слышны!

— Это не черти, ваши знакомые. Фрелина, иди с ними, воодушеви їх.

Ну, и действительно, пробили стенку: все знакомы. Подрядчики друг на друга смотрят:

— Вот наша тайна и открылась.

Коhда у них сошлось этот канал, императорска дочь и говорит отцу:

— Папаша, нельзя-ли так сделать, штоб по таким-то и таким-то улицам после десети часов вечера не ездили (боїтся обвала).

— А што, душа моя?

— Да гром такой, не дает спать, голова болит.

— Ах, это, душа моя, можно.

И распорядилса, штобы с девети часов езды не было.

И стали они друг к другу в гости ходить. Вот раз Ваня приходит такой кручинной, такой печальной.

— Ваня, што с тобой, што с вами?

— Ах, друг милой, ведь я проторговалса, а ведь ужасно как дешево вам материї продавал, я два мильёна потерял.

— Ваня, да я сейчас тебе два мильёна вынесу.

— Нет, честь моя все равно потеряна. Я домой поеду!

— Ваня, а я как-же?

— Вы дома, а мне надо ехать.

Любовь все заставлят делать.

— Ваня, я с тобой убегу!

— Ну, я севодня спать хочу. А ты завтра будь готова. Я поеду горной дорогой, много вешшей с собой не бери, один кустюм с собой, другой получше, в случае под венец.

Он нанел корету, маршрут весь записан. Они и убежали ночью. Бегут следующей день и следующую ночь. Он знает хорошо, што погоня будет, надо загримировать себя. Она сделалась девушкой-крестьянкой, он мужиком; взяли уж не корету, телёгу, едут. И действительно была погоня, їх же все спрашивали, не видали-ли кореты? Они ответили, што не видали.

Ваня говорит:

— Ну, вот видишь. Естли бы не переоделись, вас бы вернули, а меня бы арестовали. А знаешь што, друг мой, эта станция маленька, погода прекрасна, пойдем пешком, приберегем денех.

— Ваня, да ведь я каково роду, где я пешком ходила?

— Да ничево, попробуйте.

Ну, действительно, не привышна ходить, ноги у ей опухли, замучилась.