Сказки и легенды Систана - Коллектив авторов
18. Рустам и Сухраб
Публикуемые легенды о Рустаме и его потомках лишь частично имеют параллели, в знаменитой эпической поэме Фирдоуси «Шах-наме». Возможно, что некоторые из рассказов восходят к другим версиям иранского эпоса, как литературным, так и фольклорным («Барзу-наме», «Азер-Борзин-наме» и др.). Не исключена возможность, что в какой-то своей части эти легенды являются продолжением древней систанской эпической традиции (см. Предисловие; с. 9). В этой связи особенно интересна легенда об Азербарзу, который будто бы до сих пор скрывается в горах от людей (см. с. 255). Вместе с тем целый ряд деталей указывает на позднейшие мусульманские влияния в этих легендах; упоминается Коран, встречаются реалии, связанные с исламом. Последняя легенда описывает победу, одержанную Али над Рустамом, и обращение Рустама в мусульманство.
Поединок Рустама с Сухрабом — один из наиболее известных эпизодов «Шах-наме» Фирдоуси, использованный, в частности, В. А. Жуковским. При общем совпадении сюжетной схемы (отец по ошибке убивает сына) существуют значительные различия в деталях между «Шах-наме» и систанской легендой. Так, например, в «Шах-наме» нет поединков Рустама с матерью Сухраба, Сухраба со своей матерью; попытки оживить Сухраба в «Шах-наме» кончаются отказом Кей-Кавуса дать снадобье.
В один из дней Рустам сел верхом на Рахша; ногу в стремя он продел, птицею в седло взлетел, поудобнее уселся и пустился в дальний путь, о любви стихи слагая, подвиг ратный совершая. Конь стожильный мчится вдаль, жилы крепки словно сталь, ноги — мощные колонны. Чтоб иметь коня такого — я даю вам в этом слово, небосводом я клянусь, — вмиг навеки откажусь я от локонов любимой. Меч стальной, что держит он, пусть не будет занесен над головками красавиц, пусть живут и радость дарят. Люди плачут о себе — по себе Саади рыдает… ехал он, ехал и приехал на один луг.
Отпустил Рахша пастись, а сам взял лук и стрелы и пошел по степи. Шел, шел, наконец попался ему на глаза онагр. Вложил он стрелу в тетиву, выстрелил и убил его на месте, так что тот даже не шелохнулся. Снял с него шкуру, зажарил мясо, поел. А потом положил себе под голову щит Гершаспа и захрапел во всю мочь[43].
Пусть Рустам себе спит, а ты послушай вот о чем. Приехали на лужайку несколько всадников. Рахшу приглянулась одна кобыла, и он погнался за всадниками. Пока бежал, у него лопнула подпруга и вся сбруя развалилась. В одном месте упал потник, в другом — седло, в третьем — попона. Все с него попадало. А всадники окружили Рахша и поймали его. Поймали его и поехали дальше, пока не подъехали к одному городу.
А тем временем Рустам проснулся и увидел, что Рахша и следа нет. Несколько раз он испустил клич, звал Рахша, но Рахш не откликнулся. Пошел тогда по его следам, шел, шел, видит — лежит седло. Поднял его и взвалил себе на спину. Прошел немного дальше, видит — лежит потник, и его поднял. Еще дальше прошел — попона валяется, поднял, и ее. Взвалил все на спину и идет себе.
Пусть он себе идет, а ты послушай несколько слов о царе того города. У этого царя была дочь — девушка-витязь. Увидела она, что в город вступают всадники, видит Рахша и подумала: «Не знаю, кто хозяин этого коня, — но он, конечно, богатырь». Позвала она к себе нескольких всадников и приказала им:
— Отправляйтесь и разыщите хозяина этого коня.
А про себя подумала: «Когда он придет, я померюсь с ним силами».
Всадники отправились на поиски, ехали, ехали и видят: идет, гора, а за ней другая — это Рустам, а сбруя конская на спине у него на гору похожа. Кажется, что до него совсем близко, — а на самом деле он еще далеко.
Приветствовали его всадники, услышали ответ и говорят:
— О витязь! Что, конь уже тебя нести не может, что ты взвалил на себя конскую сбрую? Дай-ка ее нам, мы ее понесем, ведь твой конь — у нас в городе.
Сбрую Рахша навьючили на нескольких лошадей, на несколько лошадей хватило груза. Двинулись они в путь, шли, шли, вошли в город. А там — вах, вах! — все удивляются Рустаму.
Хотели Рустама отвести во дворец, напоить, накормить, а он говорит:
— Пока не увижу Рахша, есть и пить не буду, ни хлеба, ни чаю в рот не возьму.
Повели его тогда на конюшню и показали ему, где Рахш стоит. Рустам подошел к Рахшу, схватил его за челку и дал ему хорошую затрещину. А Рахш говорит ему в ответ:
— Ты двенадцать месяцев в году волочишься за красотками, а мне и раз в году нельзя?
Ушел оттуда Рустам, повели его в царский дворец, царь устроил пир. Пустил по кругу чашу с вином, выпили они вина, потом начали беседу о том, о сем, потом царь сказал:
— О витязь, есть у меня один богатырь. Не мог бы ты помериться с ним силою, поразмять ладони?
Рустам отвечает:
— Сейчас у меня голова болит, но утром, если кто-нибудь хочет со мной побороться, — я готов.
Настало утро, надели на царевну мужские доспехи. Побрызгали ристалище водой, музыка заиграла, то да се — и вот вышли соперники на поле брани. Но обычаю подали они друг другу руки, и Рустам сразу почувствовал, что у соперника что-то очень уж нежная рука.
Рустам сказал:
— О витязь, напряги все свои силы, покажи все, на что ты способен, и пусть в сердце у тебя не будет жалости!
Взяла царская дочь Рустама за пояс, но сколько ни силилась — не могла его сдвинуть с места ни на шаг. И тогда Рустам спросил:
— Ну что, показал ты всю свою силу?
— Да, — ответила она.
— Ну тогда держись, — говорит Рустам.
Схватил он ее одной рукой за пояс, поднял до небес и хотел шмякнуть оземь — но тут царь закричал:
— Эй, ты, негодный, осторожней, ведь это же девушка!
Поставил он ее тихо на землю, и девушка поцеловала Рустаму руку.
Руетам тотчас попросил у царя руку его дочери, и тот согласился. Семь суток били в бубны и барабаны, играли на сазах и карнаях — царь отдал свою дочь в жены Рустаму. Но Рустам никому не сказал: мол, я и есть тот самый знаменитый Рустам.
Провел он там некоторое время, а потом говорит своей жене:
— Мне пора уходить отсюда, я уйду.
Она ему отвечает:
— У меня твое дитя во чреве, что мне делать с ним, когда оно родится?
Рустам снял с руки браслет, дал его жене и говорит:
— Если родится дочь — продай браслет и деньги потрать на нее; если же родится сын — одень ему на руку и пошли его в Забулистан[44].
Потом Рустам привел своего коня, так затянул у коня подпруги, что конь издал глубокий вздох. Ногу в стремя он продел, птицею в седло взлетел, поудобнее уселся и пустился в дальний путь, о любви стихи слагая, ратный подвиг совершая… Несколько суток без передышки гнал он коня, пока не достиг Забулистана.
Ну, пусть Рустам остается себе в Забулистане, а ты послушай несколько слов о жене Рустама.
Когда исполнилось девять месяцев, девять дней, девять часов и девять минут — она родила сына, которого назвали Сухраб.
Не стану затягивать свой рассказ на месяцы и годы — вырос Сухраб, исполнилось ему шесть лет, а потом и семь. И вот однажды играл он с детьми в бабки и с такой силой бросил бабку, что разбил ногу сыну везира. Везир, как узнал об этом, начал кричать, пошел к царю и сказал:
— О царь, твой внук Сухраб разбил бабкой ногу моему сыну.
— Дети и есть дети, — говорит царь. — Они играют, что я могу поделать?
Когда Сухрабу исполнилось двенадцать-тринадцать дет, ребята стали его дразнить: мол, у тебя и отца-то нет. Сухраб пошел к матери и спросил:
— Мать, где мой отец?
Она ему сказала, показывая на своего отца:
— Вот этот человек, что ты видишь перед собою, и есть твой отец.
— Нет, — сказал Сухраб — это твой отец, это не мой отец.
Так они препирались до тех пор, пока она ему не открыла, что отец его в Забулистане.
— Отправляйся туда, если хочешь его видеть, — сказала она.
