Алексей Налепин - Сказки народов Европы
На третий день, как было назначено, братья опять впрягли лошадей в телегу — и в путь: лошадей не жалей, был бы кнут потяжелей.
Как уехали они, Петру-Пепел вышел из своего запечного угла и тоже отправился в путь-дорогу. Дошел он до околицы, вынул из-за пазухи серебряную уздечку, тряхнул ею три раза — мигом явился ему могучий серебряный конь-красавец; привез он Петру одежды, саблю и кольчугу серебряные; не успел надеть их Петру, конь, как вихрь, домчал его до царского стольного града. Собралось там народу тьма-тьмущая — больше, чем прежде. Королевичи да принцы, все в шелках да в золоте, и кони их били копытами и кусали удила от нетерпения.
Но вот прискакал Петру, и был он всех краше. Королевичи да принцы ему завидовали, знали, что все равно он выйдет победителем.
Тут началось состязание. Петру снова остался последним. И как в прошлый раз, кто ударит саблей по короне, у того сабля на куски разлетается, а корона и не шелохнется. Но когда пришел черед Петру, он так ударил саблей, что посыпались искры и полетела корона далеко-далеко.
Весь народ дивился его красоте и доблести, и его сразу прозвали Красным королем.
А царь пожаловал ему грамоту, как и в прошлый раз, и приказал всем явиться через три дня, чтобы снова померяться силами, и тогда уж будет объявлен победитель.
Разъехался весь народ, а Петру-Пепел, Красный король, вернулся в свой запечный угол, стал ждать, когда будет и на его улице праздник. Как воротились домой его братья, начали они рассказывать, что видели, а Петру-Пепел объявил, что все лучше их знает; и как стал он им говорить, братья только рот разинули: говорил он, словно по писаному.
Тут спросили его братья: откуда он все знает? А он им:
— Известно откуда! Влез я на свинарник и все увидел, а ежели бы не видел, то не стал бы и сказывать.
Рассердились братья, что он знает все лучше их, хоть сам и не бывал на игрищах, и сломали свинарник, с которого Петру будто бы все видел.
Наконец на третий день отправились братья в царский стольный град, а Петру, как они уехали, вылез из своего угла, тряхнул золотой уздечкой, и явился тут чудесный золотой конь, повод и седло у него были из чистого золота, одежды, саблю, кольчугу и шпоры он привез тоже золотые. И когда надел их Петру и сел на коня, то можно было подумать, что он не иначе как сын солнца — так сверкал он сам, и конь, и его доспехи.
На этот раз собралось народу и того больше, и все искали Красного короля, который в первый раз был в медных доспехах, а во второй — в серебряных; потому что знал народ: он один сможет выбить корону из рук царской дочери. Только и разговоров было что про Красного короля, и завидели его люди еще издали, потому что сияли его доспехи, точно красное солнышко.
Не успели оглянуться, а он уж на площади. Все стали хлопать ему и кричать: «Да здравствует Красный король!» Только сын Черного царя на него злобился: уж очень он любил царевну и, как говорят, поклялся, что отдаст все отцовское государство за руку этой красавицы.
Но царевна и не смотрела в его сторону, потому что искала себе жениха красивого и храброго; а сын Черного царя ничем не взял: ни красоты в нем не было, ни храбрости — не мудрено, что он злобился. А когда начались игрища, Петру снова остался последним, чтобы люди не говорили, будто он задается; он и вовсе бы не стал пытать своего счастья, но узнал народ, что царевне никто не мил, стали люди кричать:
— Позовите Красного короля! Пускай Красный король покажет свою силу! Не уйдем мы, пока он сюда не явится!
Тут уж Петру волей-неволей пришлось попытать свое счастье.
А царевна как взглянула на него, так и влюбилась; и он в нее влюбился; подошел он к ней, она надела корону ему на голову, поклонилась ему, взяла его за руку и сказала, что любит его и что он ее суженый. Потом царь-отец дал им свое благословение, и устроили царский пир, и всех, кто там был, царь пригласил к себе в гости.
А Петру призвал братьев и отца, отвел их в отдельные покои и сказал им:
— Я Петру-Пепел, ваш брат и ваш, батюшка, сын. Повезло мне тогда, что я пошел стеречь клевер: кони, которые топтали наше поле, принесли счастье и мне и вам.
И тут братья упали перед ним на колени, стали молить его о прощении, а он их всех поцеловал и привел с собой во дворец.
И пировал весь народ целую неделю, все радовались, а особенно радовалась царевна, что достался ей в мужья такой красавец. Царь же, так как был он стар, посадил на трон своего зятя, Красного короля, и тот правил милостиво и мудро долгие годы, а коли не помер, то и сейчас живет.
Двенадцать министров
Румынская сказка
Перевод С. Кульмановой
ил когда-то, в давние времена, царь, и было у него двенадцать министров-помощников.
Вот однажды, погожим летним днем, вышел царь из дворца и отправился на прогулку в карете, а с ним и все двенадцать министров.
Едут-едут и видят, на поле при дороге, на самом припеке, старик мотыжит, кукурузу окучивает. От жары, от натуги бедняга взмок, то и дело лицо рукавом утирает.
Поглядел царь, с каким рвением дед работает, вышел из кареты и прямиком к нему идет. А за царем и министры пошли.
— Добрый день, дедушка! — говорит царь.
— Спасибо за честь, ваша милость! — отвечает старик. Царя-то он не знал в лицо.
— Усердно ты работаешь, дедушка, прямо как молодой!
— Поневоле будешь надсаживаться. Такая уж наша доля крестьянская. Вам, господам, суждено головой работать, а нашему брату — горб гнуть.
— И сколько же ты получаешь в день? — спрашивает царь.
— Мелочью получаю, тридцать крейцеров в день, ваша милость.
— Маловато, — сказал царь.
— Столько положено. Да ведь я из этих денег всего только треть на себя расходую, одна часть идет на уплату старых долгов, а другую в рост отдаю.
Подивился царь его ответу, сообразил, что к чему, — не дурак был и сам любил загадками говорить. А министры его, остолопы, ничегошеньки не поняли.
Царь опять спрашивает его:
— С каких лет снег на жнивье[66] выпал, дедушка?
— С тридцати, ваша милость.
— Мудрый ты человек, по ответам твоим сужу, дедушка. Быть тебе царским советчиком! Я тебя еще об одном спрошу, и, если сумеешь ответить так же умно, как прежде, я тебя озолочу, и тогда не придется тебе на чужом поле мотыжить. Вот слушай, дедушка: у меня двенадцать старых баранов и не знаю, как бы их остричь. Я тебе их пришлю, а уж ты постарайся, обстриги их как следует по своему разумению. На вот тебе ножницы, у тебя ведь их нет.
— Спасибо за ножницы, ваша милость, мне они ни к чему. Вы только баранов пригоните, а я и без ножниц их обстригу в лучшем виде.
Посмеялся царь: ответ хоть куда!
— Ладно, дедушка! Знай, что я — царь, а это — министры мои.
— Что ж, все может быть. Тогда, значит, здравствовать вам многие годы, ваше величество! Не оставьте меня, бедняка, вашими милостями!
Попрощался царь со стариком, пожал ему руку и отправился в путь. А министры спесивые важность на себя напустили, не то что за руку попрощаться, даже словечком не перемолвились с ним.
На обратном пути стали они корить царя, не подобает, мол, царской особе вести разговор с глупым крестьянином да еще руку ему подавать.
Царь осадил их, сказал:
— Кто тут глуп, а кто умный, сами потом узнаете. А по мне этот крестьянин, которого вы сочли глупым, мудрейший человек. Когда буду совет держать, я его непременно звать буду. В трудные времена мудрый совет ой-ой как пригодится! Вы вот чванитесь, много о себе понимаете, так и знайте: если за восемь дней вы не сумеете истолковать мне, о чем там у нас речь шла, вы мне больше не министры. Запомните раз и навсегда: тот, кто принимает законы, судит да рядит, должен быть мудрым и справедливым, поступать по совести.
В горести и досаде отправились по домам министры, так и думали, прогонит их царь со службы, ведь им невдомек было, о чем таком вели разговор промеж собой царь и старик. Однако ж потом порешили отыскать виновника, порасспросить его. Сели они в карету и отправились к нему на поклон. Нашли его всё на том же поле, он по-прежнему кукурузу окучивал. Но уж на этот раз они не важничали, поздоровались за руку с крестьянином и держались приветливо. Ну и конечно, стали просить, чтобы он потолковее объяснил им, о чем с ним беседовал царь.
— Хорошее дело, господа министры! Вы, такие ученые люди — не зря же вы, наверное, попали в министры, — едете ко мне прикупить ума, к простому-то крестьянину, как же так?!
— Ладно уж, ладно, дед! Не досаждай нам! Мы в одном сведущи, ты — в другом, вот так мы и помогаем друг другу.
— Ваша правда, господа министры, вы богатые, я бедняк, так мы помогаем друг другу. Тогда, значит, вот что: вы расстараетесь и принесете мне по мерке дукатов каждый, а я вам все расскажу, не велика премудрость. Чую, что у вас горит земля под ногами, однако обирать вас не стану. Так и поладим: мне пособите, а для вас это сущая малость.
