Чувашские легенды и сказки - сказки Народные

БЕДНЫЙ ИЛЮШ

авно дело было. Один царь по имени Еремей вздумал выдать замуж свою дочь. Но условием поставил не богатство и не знатность жениха, а его умение красно говорить. Он так и объявил во всеуслышание: выдам дочь за того, кто в красноречии заткнет за пояс меня самого, пусть тот человек хоть и будет беден.

Услышав о таком условии царя, всякие там вельможи и министры, не очень-то долго раздумывая, сами себе сказали: «Э, нет, женихов из нас не получится, лучше и не пробовать тягаться с царем в словопрении».

А вот сын одного бедного крестьянина Илюш, услышав царское слово, обрадовался. «А нельзя ли мне попытать счастья, — подумал он. — Не получится ли из меня жениха для царской дочери?» И отправился из родного дома в столицу. Но идти-то в город идет, а не торопится. Поспешишь, говорят, людей только насмешишь. Надо действовать наверняка — одному за такое дело лучше и не браться. Хорошо бы найти такого добра молодца, который за словом в карман не лезет.

И тут как раз идет навстречу ему Илле. Илюш останавливает Илле и, показывая рукой на пустое поле, говорит:

— Гляди-ка, Илле, вон идут двенадцать волков.

Илле смотрит-смотрит, а ничего не видит. Так и говорит:

— Нет там никаких волков.

— Коли так, иди, парень, своей дорогой, нам с тобой не по пути, — говорит Илюш и остается в поле один.

Через какое-то время попадается ему навстречу Илька. Илюш останавливает его и опять, показывая в чистое поле, говорит:

— Видишь, Илька, идут двенадцать волков!

— Шутки шутишь, — отвечает Илька. — Нет там никаких волков.

Илюш и ему:

— Коли так, иди своей дорогой, мне и с тобой не по пути.

Идет Илюш дальше — встречается ему Илюк[21]. Илюш останавливает его и, показывая в чистое поле, говорит:

— Гляди-ка, Илюк, идут прямо на нас двенадцать волков!

Илюк какое-то время всматривается в пустое поле, а потом говорит:

— А ты, парень, оказывается, видишь неважно. Ведь их не двенадцать, а двадцать четыре!

Тогда Илюш обрадовался и говорит:

— Вот с тобой-то можно кашу сварить, вот с тобой-то мне по пути. Пойдем вместе царевну добывать.

Илюк соглашается, и они вдвоем идут в царский дворец.

Когда парни вошли в царские покои, царь Еремей обедал жареной курочкой. Завидев гостей, он сразу же заговорил с ними:

— Велел вот нынче прирезать эту курицу, а то взяла моду взлетать на крышу и склевывать звезды. Оставь ее — того гляди, все звезды склюет.

Илюш в тон царю говорит:

— Не стоило беспокоиться. Наши куры уже давно склевали все яркие звезды, остались только мелкие да тусклые.

Царь даже курочку есть забыл, глядит на Илюша, а потом, как бы проверяя правильность его слов, спрашивает у Илюка:

— Правду ли говорит этот человек?

Илюк отвечает:

— Я не знаю, правда это или неправда, я живу сапожным ремеслом, домашнюю птицу не развожу. Но я видел собственными глазами, как три дня назад соседская курица несла в клюве полмесяца.

Из слов Илюка получалось, что Илюш говорил правду.

Следующим блюдом царю подали капусту.

— Добрая у нас капуста родится, — говорит царь. — Из одного вилка наквашивают сорок, а то и пятьдесят кадок.

Илюш свое:

— Ну, у нас-то капуста будет покрупней: из каждого кочана выходит по триста, а то и по четыреста кадок.

Царь Еремей взглядывает на Илюка:

— Правду ли говорит этот человек?

Илюк в свою очередь отвечает:

— Не берусь сказать, правда это или неправда, я живу сапожным ремеслом. Но неделю назад над нашей деревней разразился сильнейший дождь. И как раз во время этого дождя через деревню проходил полк солдат. Так вот все они — а их небось больше трех тысяч было — укрылись от дождя одним капустным листом, и все остались сухими.

Опять в глазах царя стало правдой то, что сказал Илюш.

Подали новое блюдо — мясо быка.

— У нас, когда режут быка, — говорит царь, — потом из костей хоть целый дом ставь, а шкурой можно покрыть тот дом и еще останется.

— Наши быки будут покрупнее, — не робеет перед царем Илюш. — У нас костей одного быка хватит на постройку целой деревни, а шкуры — на то, чтобы покрыть ее всю.

— Правду ли говорит этот человек? — спрашивает царь у Илюка.

А Илюк отвечает:

— Я не знаю, правда это или неправда, я живу сапожным делом. Но вот десять дней назад мимо нас прошел один бык, так хвост его еще и до сих пор по деревне тянется. Когда я шел сюда, мне пришлось перешагивать через этот хвост.

Так перед царем становятся правдой и эти слова Илюша. И царю ничего не оставалось, как признать себя побежденным в словесном состязании с Илюшем и отдать за него свою прекрасную дочь.

Илюш женился на царевне, и я был на их свадьбе. Пел, а голоса своего не слышал; плясал — хоть ноги и не шевелились; пил мед — вкуса не почувствовал; ел масло — по губам текло, а в рот не попало.

НУЖДА

или-были в одной деревне старик со старухой. Жили они бедно, едва сводили концы с концами, хотя родители старухи и были люди богатые.

Как-то, незадолго до праздника поминовения усопших, именуемого в народе семиком, старуха говорит своему старику:

— Васьлей, соседи уже начали варить пиво на семик, нам бы тоже надо, да не из чего. Сходи-ка к моим родителям, может, дадут пуд солода на пиво?

Васьлей взял деревянное ведро-пудовку и отправился к тестю с тещей.

— Не дадите ли нам пудик солода? — попросил он у них. — А то праздник скоро, все будут пиво пить — нам тоже хочется.

— Отчего же не дать, — ответил тесть. — Старуха, насыпь зятю пуд солода.

Теща была добрым человеком, и вместе с солодом дала зятю еще и большой отрубок мяса.

Идет Васьлей домой, в одной руке несет солод, в другой мясо. Дорога пролегала через мельничную запруду. Проходя самым гребнем запруды, Васьлей споткнулся и просыпал весь солод в воду. Что делать? На глаза попалась палка. Васьлей поднял ее и начал мешать воду, точно так же, как мешают ложкой в чашке. Глядит — вода стала по цвету похожей на пиво. «Вот так здорово! — подумал про себя Васьлей. — Может, она и на вкус как пиво?!» Он тут же лег на живот и стал пить из пруда. Попил-попил, и ему стало казаться, что он уже пьянеет. «Ну, а если так, — опять сам себе сказал Васьлей, — значит, надо начинать петь песню». Поднялся на ноги, запел. Однако же не успел Васьлей как следует разойтись, распеться, как услышал за собой вроде бы какого-то другого певца, который вторил ему. Оглянулся — идет, слегка пошатываясь, человек в рваном чапане. Васьлей дождался его и говорит:

— Пойдем-ка, приятель, вместе. Вдвоем и идти легче, и петь веселее.

— Айда вместе, — согласился тот.

Положили они руки друг другу на плечи и зашагали дальше с песней.

Идут, поют, все хорошо. Но Васьлею пришло на ум спросить своего попутчика:

— А кто ты будешь? Я тебя что-то не знаю.

— Как же это ты меня не знаешь, — отвечает тот. — Я же твоя Нужда.

— Ну тогда пойдем ко мне, — предложил Васьлей.

Они опять обнялись и с песней тронулись к дому Васьлея.

Когда подошли к дому, жена Васьлея как раз несла воду из колодца для варки пива. Завидев пошатывающегося мужа, она спросила:

— Да ты, никак, выпил, Васьлей? Где твой солод или отец не дал ничего?

— Дать-то дал, — ответил Васьлей, — да невезучий я. Когда проходил мельничной плотиной, споткнулся, и весь солод из пудовки высыпался в воду. Помешал я палкой — стало пиво. Ну я, конечно, попил — не пропадать же добру. А попил — запьянел, начал песни петь. Мне подтянул оказавшийся рядом мой друг Нужда. Вот с ним вместе и идем. Пива теперь нам все равно уж не сварить, так что неси воду поскорее домой и начинай готовить угощение. Нет пива — угостим моего друга хотя бы мясом.