Кэтрин Ласки - Первый угленос
Я изучил структуру пламени, его сердцевину и внешнюю часть, а также давление, которое оно создает в окружающем воздухе. Я узнал, что в таком воздухе есть прохладные карманы с воздушными каналами, по которым стремительно перемещаются летящие угли.
С каждой ночью я узнавал все больше и больше, чувствуя, что постепенно приближаюсь к своей цели. Более месяца я изучал структуру ветра, и вот однажды ночью, перед самым рассветом, я поднялся в нижний слой термальной подушки и стал внимательно следить за фонтаном углей, клокотавшим на вершине столба раскаленного воздуха. Я уже знал, что нельзя охотиться за всеми углями сразу. Нужно было выбрать один уголь и нацелиться на него, как на дичь.
Так я и поступил. В тот же миг я почувствовал небывалую уверенность. Мне показалось, будто передо мной раскрылся широкий проход, ведущий прямо к выбранному углю. Я сорвался с термальной подушки и стремительно взмыл к вершине воздушной колонны. Клацнул клювом.
Я даже не обжегся.
Я поймал уголь!
— Живец! — послышалось внизу. Это Фенго вскрикнул от радости. В ту пору я не знал, что значит «живец». Фенго высоко подпрыгнул, пламя вулкана окрасило оранжевым светом его лохматую серую шкуру, но он не замечал ничего вокруг. Он в неистовой радости скакал по земле, снова и снова выкрикивая это странное короткое слово. Когда я спросил его, что оно означает, Фенго ответил:
— Не знаю. Просто вырвалось, и все.
Потом я узнал, что в порыве великой радости слова часто сами собой срываются с языка. Иногда в них есть смысл, иногда нет. Мы с Фенго переглянулись и рассмеялись, и с тех пор стали называть пойманные угли «живцами».
Никогда не забуду тот миг, когда я опустился на землю с зажатым в клюве углем и положил перед Фенго свою добычу. Он долго смотрел на уголь, излучавший мерцающие волны жара. Потом вдруг снова подпрыгнул, и луна посеребрила его и без того серебристую шерсть. Запрокинув голову, он громко завыл дикую, свирепую, ночную волчью песнь. Так он пел и скакал, подпрыгивая все выше и выше, прерываясь только для того, чтобы прокричать:
— Гранк! Теперь ты — охотник за углями! Ты ловец углей. Ты — углелов! Угленос!
Угленос. В тот раз я впервые услышал это диковинное слово, но сразу понял, что лучше не скажешь. Я был угленосом. Первым угленосом.
После поимки первого живца для меня начался новый этап изучения огня. Благодаря постоянным извержениям я мог набрать столько углей, сколько нам было нужно для работы. Вскоре я научился не только летать в потоках раскаленного воздуха, но следовать траектории полета углей. Научился угадывать время их падения.
Мы с Фенго разводили самые разные огни и экспериментировали с камнями, содержавшими в себе крупицы металла. Впрочем, мы занимались не только этим.
Однажды ночью я поймал полевку, и мы с Фенго решили, забавы ради, поджарить ее на углях. Горелая шерсть на вкус оказалась еще противнее, чем на запах, зато мясо было совсем не дурным, и даже ароматным. Мы сделали нужные выводы, и когда я в следующий раз поймал мышь, Фенго ловко спустил с нее шкуру, оставив одно мясо. Вот это было настоящее лакомство!
Так начались наши бесчисленные кулинарные эксперименты. Впрочем, на мой вкус, жареное мясо все-таки суховато. После долгого употребления жареного начинаешь скучать по свежей крови.
Зато опыты с песком я до сих пор считаю наиболее интересным нашим экспериментом. Здесь годился лишь определенный вид песка, который мы брали из ям вокруг вулканов. После того, как мы нагревали его до очень высокой температуры, с песком начинали происходить поразительные изменения.
Песчинки плавились и спекались друг с другом, а остынув, эта странная масса становилась прозрачной, как чистейший лед Ниртгара. Мы с Фенго назвали свое изобретение блеском. Мы оба были в восторге от этого открытия, но для меня оно имело очень неприятные последствия. Честно говоря, я до сих пор стыжусь того, о чем хочу рассказать. Я не могу вспомнить об этом без отвращения к самому себе.
Любезная сова, читающая мою исповедь! Я должен быть честен с тобой, поэтому расскажу обо всем без утайки.
Странное время
Вскоре после того, как мы открыли «блеск», в Далеко-Далеко прилетел Джосс и призвал меня срочно вернуться в Ниртгар. К счастью, причина такой спешки была не в возобновлении войны или угрозе миру. Меня приглашали принять участие в ежегодной охоте на леммингов, которую устраивал лорд Аррин, могущественный правитель Залива Клыков и один из самых главных союзников верховного короля.
Владения лорда Аррина были особенно богаты иссенблау, редкой разновидностью льда, высоко ценимой в Северных Царствах за удивительную прочность. Из этого льда делали оружие. Кроме того, в землях лорда Аррена жили полярные совы, считавшиеся у нас особо искусными воинами. Полярные совы были известны также своей ловкостью в охоте на леммингов, поэтому в этих краях каждый год устраивалась большая королевская охота.
Как видите, Залив Клыков был богатейшим уделом нашего царства, без которого нам всем пришлось бы туго. Прибавьте к этому болезненное тщеславие лорда Арринга и вы поймете, что мы не могли оскорбить его отказом от участия в охоте. В результате удачных переговоров мне удалось добиться для короля Храта права на сбор льда в период краткого северного лета, когда поспевает иссенблау. К сожалению, это право нужно было ежегодно продлевать. Переговоры всегда оборачивались тяжелым торгом, но я был опытным дипломатом.
Мне до смерти не хотелось покидать Далеко-Далеко, но выхода не было. Слишком многое зависело от этой охоты, и я не мог ставить под угрозу судьбу царства. Чтобы быть до конца честным, признаюсь, что я любил поразвлечься охотой на леммингов, ибо этот ежегодный праздник состоял не из одной только погони за глупыми грызунами. После охоты обычно устраивались пышные пиршества и катабатические танцы, любимые всеми совами Северных Царств, которые с восторгом кружились в бурных ветрах, столь привычных для наших краев.
Надо сказать, что лорд Аррин был щедрым хозяином, и хмельное вино на его приемах всегда лилось рекой. Нанятые им труппы пестроперых развлекали и веселили гостей на протяжении всех празднеств. Пестроперыми в наших краях называли бродячих сов, не имевших постоянного дупла или иного места обитания. Обычные совы смотрели на пестроперых с презрением, поскольку те промышляли преимущественно воровством и попрошайничеством. Однако эти странные создания были прирожденными музыкантами, способными расцветить любое празднество.
Они украшали себя перьями, оброненными другими совами во время линьки, вплетали в крылья кусочки мха и разноцветные ягоды, отчего выглядели настолько пестро и ярко, что и на сов-то почти не были похожи. Зато пестро-перые были непревзойденными катабатическими танцорами, а пели так, что поневоле заслушаешься.
Песни у них были самые разные, от веселых плясовых, при звуках которых крылья у сов сами пускались в катабатический пляс, до чувствительных баллад о любви и скитаниях. Немного есть на свете радостей, сравнимых с мелодичными голосами пестроперых, распевающих свои баллады под звездным куполом высокого летнего неба!
Теперь вы понимаете, почему я без особого сожаления покинул Далеко-Далеко и отправился на лемминговую охоту в Залив Клыков.
После охоты я вновь вернулся в Далеко-Далеко, и на этот раз рассчитывал задержаться здесь как можно дольше, тем более что в Ниртгаре по-прежнему царил мир. Я добился продления права на сбор льда в заливе Клыков, но самое главное, мятежные хагсмары прекратили нападения на наше царство, что лорд Аррин целиком и полностью приписывал своим заслугам. Как бы там ни было, все складывалось на редкость удачно. По крайней мере, тогда мне так казалось.
Вскоре после своего возвращения я поднялся в воздух и полетел к одному из вулканов в северо-западной части кольца. Этот вулкан уже довольно долго не проявлял никаких признаков активности, поэтому мы с Фенго задумали перенести свои костры поближе к его склонам, возле которых находились богатые залежи песка, нужного нам для производства «блеска».
К тому времени я уже и думать забыл о совином угле. Однако, кружа над вулканом, я неожиданно заметил, как с ним начало происходить что-то странное. Мне показалось, будто склоны горы самостоятельно стали превращаться в прозрачный блеск. Поверишь ли, милый мой читатель, но я вдруг стал видеть сквозь каменные стены! Что это было? Очередное видение? Я знал, что за последнее время мое огненное зрение стало намного острее, но происходившее на моих глазах было явлением совершенно иного порядка.
Это было не просто видение. Я увидел нечто, лежавшее в глубине вулкана. Оранжевое, с голубым язычком в центре, окаймленное зеленым ободком. Желудок мой дрогнул.
