Владимир Муравьев - Приключения Кольки Кочерыжкина (Рисунки Л. Владимирского)
Дверь была немного приоткрыта. Колька просунул голову в щель и спросил:
— Иван Семенович, можно войти?
— Кочерыжкин? — удивился учитель.
— Да я… понимаете… — пробормотал Колька. — Понимаете…
— Хорошо, ты мне потом объяснишь, — сказал учитель, — а пока садись на место.
Колька по стенке пробрался к своей парте и сел радом с Мишкой Зайцевым.
— Чего за мной не зашел? — шепнул он, толкая Мишку вбок.
— Я заходил, у вас дверь была заперта, — так же шепотом ответил Мишка. — Постучал — никто не открывает. Ну, думаю, ты уже ушел…
— Это мама захлопнула, а я спал.
— Здоров же ты спать! Три урока проспал…
— Да нет, встал-то я давно. Со мной, понимаешь, тут одна история приключилась. Спасибо, Большой Долгоносик выручил.
— Кто?
— Большой Долгоносик, жук такой.
Мишка хмыкнул.
Но тут учитель постучал карандашом по стопу:
— Кочерыжкин, Зайцев, не разговаривайте!
Ребята притихли. Иван Семенович все время погладывал на них, и волей-неволей пришлось отложить разговор до более удобного времени.
Колька раскрыл тетрадку, взял ручку, обмакнул перо в чернила и только принялся рисовать на промокашке рожи, как ручка выскользнула у него из руки и в перемазанных пальцах осталось одно перышко.
Колька бросил перышко и взялся за карандаш. Но карандаш с треском разломился, черный грифель скатился под парту и разбился на мелкие кусочки. Потом под парту юркнула тетрадка, и за ней туда же поползли пенал и учебники. Вдобавок Колька почувствовал, что парта вдруг начала сталкивать его с сиденья. Он изо всех сил уцепился руками за сиденье и за крышку, а ногами уперся в подставку. От напряжения Колька надулся и засопел.
— Что с тобой? — испуганно спросил Мишка.
— Н-не знаю… Это, наверное, он… Старый ДубИван Семенович строго взглянул на Кальку и сказал:
— Кочерыжкин, мало того, что прогулял три урока, ты еще безобразничаешь! Выйди из класса и отправляйся домой. Скажешь родителям, что сегодня вечером я зайду к вам.
— Ив-ван С-семенович… — заикаясь и смотря в пол, проговорил Колька. — Ив-ван С-семенович…
— Уходи сейчас же, — сердитым шепотом сказал терпеливый, залипли чернилами классный пол, — сил моих нет держать тебя. Уходи, а не то вопьюсь в пятки всеми своими занозами!
С опаской гладя на пол, Колька полез под парту собирать тетради и учебники, но они никак не давались ему в руки. Наконец, красный, растрепанный, он вылез из-под парты и, закрывая опустевший портфель, в котором уже не было ни книг, ни тетрадей, ни пенала, а остались только три гвоздя, гайка, ножик и шишка с елки, на которой жил великий Монохамус, тихо сказал:
— Мишка, будь другом, захвати тогда мои учебники.
— Ладно, — ответил Мишка.
Колька махнул рукой и поплелся из класса.
Выходя, он почувствовал, с каким злорадством подтолкнула его в спину и захлопнулась за ним классная дверь.
— Ну ладно, погоди, деревяшка несчастная! — погрозил ей Колька кулаком. — Я на тебя и на парту жуковдревоточцев напущу. Вот сейчас возьму и пойду в Короедск. Провожу этих жуков в Пионерскую рощу, а потом сюда приведу.
НЕПРИЯТНОЕ ИЗВЕСТИЕ
Старый Дуб грелся на солнышке, широко разметав тяжелые узловатые ветви. Он стоял один посреди поляны, а вокруг него в почтительном отдалении росли другие деревья.
Ближе всех к Старому Дубу подступала дружная стайка молодых дубков, его внуков и правнуков. Листва на молодых дубках была светлее, и листья меньше, чем у Старого Дуба, но так же, как у него, они были собраны на ветках в крепкие пучки, словно сжаты в кулаки.
За дубками, вылезая чуть ли не на самую тропинку, росла беспокойная и болтливая Осина. Чуть колыхнется где-нибудь ветка, а она уже шелестит всеми своими листьями:
— Что? Что? Что?
За Осиной, добродушно взирая на свою болтливую соседку, росли молчаливая Пихта и толстая ветвистая Береза.
С другой стороны поляны, там, где она опускалась к овражку. Плакучая Ива свесила свои длинные ветви, а против нее, на пригорке, подняв к солнцу загорелые меднокрасные сучья, возвышалось самое высокое дерево в лесу — Высокая Сосна.
Старый Дуб немного задремал. Но вдруг до него донесся какой-то шорох, и тут же, быстро взмахивая крылышками, на дубовый сук опустился взъерошенный Воробей.
— Чирик! Это я! Важное известие!
Все хорошо знали шумный, взбалмошный и легкомысленный характер Воробья, поэтому Дуб не особенно верил в то, что известие было действительно важным.
— Ну, что там случилось? — спокойно спросил Старый Дуб. — Опять пожар у ласточек?
Для того чтобы всем стало понятно, почему Старый Дуб вдруг заговорил про пожар, необходимо рассказать один случай из жизни Воробья.
Однажды весной (правда, это было в первую его весну) Воробей вылетел утром из гнезда и увидел, что над всеми крышами в поселке трепещет красное пламя.
Воробей переполошил весь лес.
— Пожар! Пожар! Пожар! У голубей пожар! У ласточек пожар! У всех наших соседей пожар! Я сам видел!
Птицы, бросив вое свои дела, помчались спасать соседей.
Но когда они прилетели в поселок, то оказалось, что никакого пожара нет. На всех улицах поют и пляшут люди, а птицы смотрят на них с крыш и еще подпевают.
— Где же пожар? — спросили Воробья.
— Вот, — показал Воробей на трепещущие на ветру алые языки. — Все горят и ничего не замечают!
Птицы рассмеялись.
— Да ведь это же флаги! Сегодня у людей праздник — Первое мая.
Обычно Воробей сердился, когда ему напоминали про пожар, но на этот раз он как будто не услышал насмешки. Оглянувшись по сторонам и даже не пригладив взъерошенных перьев, Воробей быстро зашептал:
— Уф! Колька!.. Уф! Кочерыжкин!.. Уф! Беда!.. Колька… Жуки…
— Ничего не понимаю, — сказал Старый Дуб. — Говори внятнее.
— Колька!..
— Ну и что — Колька?
— Собирается в лес.
— Пусть приходит. Ты слышал, как его Ольха оставила без штанов? Ха-ха-ха!
— А жуки?
— Что жуки?
— Жуки идут с Колькой.
Дуб перестал смеяться. Кажется, Воробей спешил не зря.
— Отдышись и расскажи все по порядку, — сказал Старый Дуб.
Воробей почесал крылышком в затылке и собрался с мыслями.
— Начну с самого начала. Я живу в школе под потолочной балкой, а живя в школе, чего не наслушаешься. Я уж ко всему привык, а сегодня вдруг слышу. Калька говорит… Нет, начну не с этого. Прилетел я домой…
— Начни лучше сразу с того, что ты услышал, — перебил его Старый Дуб.
— Ну ладно, — согласился Воробей. — Сижу я в своем гнезде и слышу, Колька Кочерыжкин говорит: «Я пойду в Короедск и сегодня же приведу жуков в Пионерскую рощу!..»
— Как?! — воскликнул Старый Дуб. — Не может быть!
— Честное слово! А еще он грозил привести жуков в школу, чтобы они сожрали парту и дверь.
— Не может быть, чтобы школьник вел короедов в лес и в школу.
— Он грозил, — пискнул Воробей. — Я своими ушами слышал.
ТРЕВОГА В ЛЕСУ
Старый Дуб был самым старым деревом в лесу Он простоял на своей поляне так много зим и лет, что давно уже бросил их считать. Но зато и повидал он на своем долгом веку больше всех других деревьев. Была у него стариковская привычка завязывать на память узелки. Если надо было запомнить что-нибудь очень важное, он завязывал на суку большой узел, если не очень важное — завязывал узелок поменьше на какой-нибудь ветке. С годами узлов набралось так много, что у Старого Дуба не осталось без узла ни одной веточки.
Деревья, птицы, звери и даже лесники в трудную минуту обращались к нему за советом.
Старый Дуб выслушал Воробья и задумался.
«Если Колька правда поведет короедов, то Пионерской роще грозит страшная беда, и надо скорей поднимать тревогу, — подумал он. — Но с другой стороны, что-то не помнится такого случая, когда человек пошел бы заодно с короедами. Нет, такого никогда не бывало».
В лесу было тихо. Ни людских голосов, ни птичьего щебета. Даже неутомимый Дятел не выстукивал свое привычное «тут-тут-тут». Дятел отдыхал, закончив утренний облет больных, а все другое птицы улетели — кто в дальний ельник шелушить шишки, кто на болото клевать перезимовавшую клюкву.
Старый Дуб посмотрел вокруг себя и обратился к окружавшим его деревьям:
— Друзья, послушайте, что я вам скажу. Сейчас ко мне прилетал Воробей. Он говорит, что Колька Кочерыжкин собирается вести короедов в Пионерскую рощу.
Деревья встрепенулись и замерли. Всем вспомнились те давние времена, когда в окрестных лесах бесчинствовали заклятые лесные недруга — всякие короеды, листоеды, корнегрызы. Они объели всю листву, обгрызли кору, источили стволы. Но однажды в лес пришел человек. Он поднял упавший лист, который подгрызли гусеницы, глянул на стволы, изъеденные жуками, покачал головой и сказал:
