Софья Прокофьева - Приключения жёлтого чемоданчика. На старом чердаке
— Телефон у вас где? — спросил он.
Сашка никак не мог прийти в себя от изумления. Он стал просто как деревянный. Он с трудом кивнул своей деревянной головой и указал негнущейся рукой в глубь коридора.
Дядя Сема улыбнулся маминой улыбкой и сунул обезьяну прямо в руки Сашке. А сам повернулся и пошел звонить по телефону.
Обезьяна посмотрела на Сашку глубокими, невеселыми глазами и начала чесаться. Одной лапой она чесала живот, а другой спину. При этом она еще шевелилась, ерзала, ни минуты не сидела спокойно. Руки у Сашки сразу затекли от напряжения, он даже вспотел.
— Алло! — гудел в трубку дядя Сема. — Товарищ администратор? Это я, Симеон Симеонович Зверо! Он самый. Здравствуйте. Вот положение! Ума не приложу! Какой-нибудь выход! Да, да! Нет, нет! Три медведя и четыре обезьяны. Что? Медведя не четыре, а три. А обезьяны не три, а четыре! Хорошо. Заранее благодарен. Жду у телефона.
Дядя Сема громко сказал: «Уф!»
«А может, это «уф» и не он сказал…» — подумал Сашка, и ему стало немного жутко. Ему показалось, что кто-то копошится в конце коридора.
Тем временем обезьяна перебралась Сашке на плечо. Сашка с трудом разогнул затекшие руки. Но тут обезьяна полезла выше, прямо к нему на голову. Устроилась там поудобней и, видимо, задумалась. Сашка стоял и покорно ждал, пока она кончит думать.
Вдруг обезьяна, сильно оттолкнувшись от его головы, скакнула на шкаф. Сашка весь покачнулся, как деревянная кегля.
— Блямс!.. — на кухне с полки полетела какая-то кастрюля.
— Плим-блим-блим!.. — задребезжала крышка, затихая на кафельном полу.
— Режим, голубчик мой, режим! — кричал дядя Сема в трубку. — Для зверей главное — режим. Вы же знаете, какие сейчас звери пошли. Все как один нервные, избалованные. С ложечки кормлю, по часам…
Сашка, замирая осторожно заглянул на кухню, и сейчас же что-то с хрустом шлепнулось ему на плечо. Сашка затряс рукой, и яйцо липко шлепнулось на пол. Посреди кухни он увидел еще несколько таких же некрасивых яичниц.
Сашка услышал шорох, поднял голову: между кастрюлями на полке сидела еще одна обезьяна. Она запустила свою винную лапу в стеклянную банку и ловила там убегавшее от нее яйцо.
Схватив яйцо, она быстро нацелилась в Сашку. Сашка отпрыгнул назад.
В коридоре он чуть не налетел на дядю Сему. Лицо у дяди Семы было красное, нос блестел.
— Племянничек, — позвал дядя Сема, — фу, в суматохе забыл. Я ведь тебе подарочек привез. Убьет меня твоя мать. И будет права, кстати. Сам не знаю, зачем купил. Помрачение ума. Не иначе.
И тут Сашка увидел в руках дяди Семы прекрасную охотничью двустволку. Она чуть блестела двумя воронеными стволами. Сверкала серебряной насечкой.
— А тут еще патронташ и патроны, — с тоской простонал дядя Сема. — Зачем? Зачем купил?.. Скажи на милость?
— Это мне? — вне себя от счастья пролепетал Сашка. — Ой, спасибо, дядя Сема!
Дядя Сема резко прижал ружье к своей груди.
— Осторожно! Оно заряжено! О, боже мой, зачем я его зарядил? Сам не понимаю… Старый идиот… Пока мы его на стену повесим, я тебя прошу, не трогай его, умоляю тебя, слышишь?
Дядя Сема, крепко прижимая ружье к груди, понесся по коридору в папа-мамину комнату.
«Здорово я наврал про ружье, — ликуя, подумал Сашка. — Папку разве уломаешь! А теперь все. Намертво. Подарено, и все тут. Мне какое дело…»
Но тут кто-то сзади налетел на Сашку. Какой-то большой и лохматый шар. Шар развернулся и превратился в медведя.
Сашка прижался к стене, но в это время его по лицу задел чей-то хвост. Сашка невольно ухватился за этот хвост, но, к его ужасу, хвост остался у него в руке. Сашка с отвращением отшвырнул его, но хвост повис на нем, зацепившись за пуговицу его куртки.
Но тут Сашка увидел, что это вовсе не хвост, а рукав маминой кофты. Синий, в белый горошек. А вся мамина кофта, размахивая другим рукавом, скачет мимо него по коридору. Сашка бросился вдогонку за маминой кофтой.
Мамина кофта влетела в комнату и прямо с пола скакнула на шкаф.
Испуганно заговорила люстра стеклянными голосами. На люстре верхом сидела еще одна обезьяна и раскачивала ее, отталкиваясь от потолка длинной босой ногой. В коридоре зазвенел телефон. Сашка схватил трубку. «Может, мама?» — с надеждой подумал он. Но это был папа.
— Приехал? А? — нетерпеливо спросил папа.
— Приехал… — почему-то шепотом ответил Сашка и оглянулся.
— Мм… — затосковал папа. — Ну, дай, дай мне его к телефону.
— А ты скоро домой?
— Не знаю, ничего не знаю. Сижу здесь, вот досада, и жду «Степана». Никто ничего не понимает. Ну давай, давай его…
Сашка передал трубку дяде Семе. Дядя Сема заорал в трубку: «Витька! Речной пират! Сколько лет, сколько зим…»
А Сашка пошел в свою комнату, потому что он услышал из-за двери какое-то странное кряхтенье и ворчанье. И, предчувствуя что-то недоброе, Сашка открыл дверь.
Глава 6. КОНЕЦ «НОВОЙ ГВИНЕИ» И ГИБЕЛЬ ЗЕРКАЛА
Сашка замер. Посреди комнаты сидел большой, очень коричневый медведь.
Он сидел точь-в-точь, как сидят игрушечные мишки на полке в магазине — растопырив все четыре лапы.
Медведь наклонил тяжелую голову набок и что-то жевал. Маленькие глазки хитро поглядели на Сашку.
Медведь глубоко вздохнул, но с удовольствием. Видно, то, что он жевал, казалось ему очень вкусным.
Сашка пригляделся и ахнул. Большое круглое пузо медведя было сплошь усеяно цветами. Из густой шерсти наивно торчали ромашки и колокольчики.
— Мой гербарий!.. — прошипел Сашка. — Я для тебя его собирал, да?
Сашка сделал шаг вперед и сразу же шаг назад. Кто его знает? Может, он еще не очень-то дрессированный, этот медведь, может, еще полудикий.
И тут на полу между расставленными лапами медведя Сашка увидел свой альбом с марками. Вернее, это был уже бывший альбом. Он был весь изуродован и изжеван, смят, изодран в клочья. А тут еще эта зверюга лохматая нисколько не стесняясь, опустила когтистую лапу, выдрала еще одну станицу и преспокойненько запихала ее в свою пасть. Зажмурилась и начала лениво жевать.
— Дядя Сема! Дядя Сема! — отчаянно завопил Сашка.
Дядя Сема, потирая красное ухо, заглянул в дверь.
Сашка руками, головой, всем телом показал на медведя.
Лицо Симеона Симеоновича страдальчески сморщилось.
— А… — виновато протянул он. — Не доглядел я… Замутился со всеми делами…
Симеон Симеонович, тихо приговаривая: «Ах, ах, надо ж такому случиться», — поднял с полу альбом с марками. Сгреб цветы с медвежьего живота. Получился жалкий, печальный букетик.
В коридоре снова зазвонил телефон.
— Это меня! — выкрикнул дядя Сема и выскочил из комнаты.
Сашка с ненавистью посмотрел на медведя: «Ему-то что. А «Новая Гвинея»? Она, наверно, у него в животе уже переваривается…»
— Это вас, молодой человек, — церемонно сказал дядя Сема, появляясь в дверях, и поклонился Сашке, — если не ошибаюсь, какая-то барышня.
Сашка взял в руки теплую телефонную трубку. Она просто здорово нагрелась от уха Симеона Симеоновича. Сердце его сильно забилось.
— Саша, — сказала Катя низким чужим голосом. Но Сашка все равно ее сразу узнал. Катя не выдержала и прыснула.
— Отстань, — шепотом попросила она кого-то. Наверно, рядом стоял Борька. Конечно, это был Борька, кто же еще? Они звонили, наверно, из автомата. И стояли рядышком в тесной телефонной будке.
— А, это ты, — ответил Сашка, стараясь говорить холодно и обыкновенно.
— Это кто подходил? — спросила Катя.
— Так, дядя, — с торжеством сказал Сашка.
— Нет, правда? — уже настоящим, своим голосом сказала Катя. — А… звери?
— И звери тут. Где же им быть еще? — Сашка с трудом сдерживал ликование. — Заходи, Катя, сама увидишь.
— Нет, правда?
Катя замолчала. Сашка Услышал ее дыхание.
— Мы сейчас на футбол собираемся, — с сожалением сказала Катя и добавила просительно: — А после футбола можно?
— Мне какое дело. Когда хочешь, тогда и заходи.
— А ты на футбол не идешь?
— Билета нет — растерялся Сашка.
— А у меня лишний! Хочешь? — вдруг предложила Катя. — Не твоё дело, отвяжись, — свирепым шепотом мимо трубки сказала она кому-то.
Вот это да! Катя сама приглашала его на футбол. И даже билет предлагала. И это все при Борьке. Он стоял рядом, конечно, и все слышал.
— Отчего же, — сдерживая дрожь, тихо сказал Сашка.
— Через полчаса на моем дворе. Идет?
— Идет.
Сашка услышал в трубке короткие гудки. Сашка стоял и слушал их. Они, как цепочка, еще соединяли его с Катей, и ему было жаль класть трубку…
— Ба-ба-бах! Бум! — что-то дико грохнуло и загремело в папа-маминой комнате. Там случилось что-то ужасное. Наверное, там сразу рухнули стены и потолок.
В коридор из кухни, что-то жуя, выбежал Симеон Симеонович. Лицо у него было совсем белое. Черные усы на этом белом лице как-то выскочили вперед. Он, топая, пробежал мимо Сашки. Сашка со всех ног бросился за ним. В дверях они столкнулись и застряли.
