Дина Сабитова - Цирк в шкатулке
Но он притворяется, что он ничего не умеет, чтоб всем, кто смотрит представление, было смешно.
Марик ждал клоуна.
И не дождался.
Из разговора госпожи Гертруды с директором он понял только, что на данный момент настоящего клоуна в цирке нет.
А скоро цирк уедет. Может быть, на целый год. И в следующий раз они пойдут на цирковое представление очень и очень нескоро. Наверное, следующей весной. Или даже осенью.
Если, конечно, госпожа Гертруда посчитает эту экскурсию полезной.
После ужина (а к пирожкам с капустой, которые Ниса приготовила на ужин, Марик от огорчения почти не прикоснулся) он пошел в свою комнату, взял лист бумаги и цветные карандаши.
Госпожа Гертруда, зайдя пожелать спокойной ночи, увидела, что Марик нарисовал портрет клоуна — с торчащими во все стороны рыжими волосами, смешным носом и веселыми глазами — и повесил его на стену, прямо перед кроватью. Клоун на портрете был в пестрых широких штанах на лямках и белой рубахе.
Гертруда выключила свет, постояла полминуты посередине комнаты в нерешительности, а потом присела на край Мариковой кровати.
— Марк, ты огорчился, что в цирке не было клоуна?
— Да, немного, госпожа Гертруда, — ответил Марик, пряча от нее глаза.
— Знаешь, что я думаю, Марк? Я думаю, что ты уже большой мальчик. И что тебе надо поменьше переживать из-за ерунды, а побольше думать о своем будущем. Побольше заниматься математикой. Может быть, если ты победишь на общегородской олимпиаде по математике, тебя пошлют в столицу, в специальную школу для одаренных детей. Там учится даже сама принцесса… Ты понимаешь, что это значит? Какие блестящие перспективы откроются для тебя? Ведь ты сирота, а возможности нашего муниципалитета не безграничны. Вот сегодня ты не занимался, а рисовал какую-то бесполезную картинку. Надо учиться, Марк, надо быть прилежным. Ты согласен со мной?
— Да, госпожа Гертруда, я буду заниматься, — по-прежнему глядя в сторону, ответил Марик.
— Ну хорошо. — Гертруда наклонилась и приложилась сухими губами к его лбу.
Когда Гертруда вышла из комнаты, Марик вскочил и, стараясь не шуметь, снова достал карандаши. У ног клоуна он нарисовал большую черную лохматую собаку.
Вот теперь получился совсем настоящий клоун.
Марик снова улегся в постель и, пока не уснул, все смотрел и смотрел на своего настоящего клоуна.
Июньская светлая ночь стояла за окнами, темнело медленно. А когда в комнате стало совсем темно, так, что портрет клоуна с собакой было уже не различить на стене, Марик наконец уснул.
Глава пятая
Про то, как ослик Филипп провел день на городской площади
Никто не любит делать однообразную работу. Есть даже такое выражение «ходить по кругу» — это значит бессмысленно повторять свои старые ошибки. Но куда деваться, если это обязательная часть твоей жизни — ходить по кругу?
— Доброе утро, Филипп, — сказала мадемуазель Казимира и протянула ослику Филиппу морковку. — Как поживает твоя нога?
Дело в том, что вчера вечером ослик Филипп снова украдкой начал тренироваться брать барьеры. Ведь все скаковые лошади умеют прыгать через барьер.
Ослик верил в терпение и трудолюбие. Если научиться делать все, что умеют скаковые лошади, то станешь именно скаковой лошадью. А как же иначе?
В мечтах ослик видел афиши цирка, где будет написано: «ВЫСТУПЛЕНИЕ СКАКУНА — ОСЛИКА ФИЛИППА», грезил ведомостью, по которой выдают жалованье, с надписью «Филипп, скаковой конь». И, может быть, он даже примет участие в ежегодных королевских скачках и займет там… нет, не первое, но и не последнее место.
Трибуны будут скандировать: «Фи-липп! Фи-липп!», но на финише он благородно уступит лавры первенства снежно-белой кобылке Льдинке из королевских конюшен. Ослик однажды увидел ее на фото в газете, и с тех пор сердце его при воспоминании о Льдинкиных карих глазах сладко замирало… Потом они с Льдинкой будут стоять рядом и принимать поздравления, и…
А пока надо учиться. Тренировался ослик почти тайно, так, чтобы не привлекать внимания. Нет, над ним не смеялись, не запрещали учиться чему-то новому, просто Филипп был застенчив и боялся, что за его спиной все будут снисходительно улыбаться.
Однако вскоре после начала тренировок ослик поцарапал живот об изгородь, когда пробовал через нее перепрыгнуть. Об этом узнал господин директор и сказал, чтобы впредь Филипп постарался обходиться без травм. Филипп очень старался, чтоб без травм, но вчера неудачно прыгнул и повредил колено. Мадемуазель Казимира привязала на ночь к ноге компресс, однако к утру ослик все еще продолжал хромать.
— Ну так как твое колено?
— Спасибо, мадемуазель Казимира, почти как новое…
— Ну-ка пройдись, — попросила Казимира.
Филипп дожевал остатки морковки и осторожно, стараясь не наступать на больную ногу, сделал несколько шагов.
Мадемуазель Казимира горестно вздохнула:
— Жаль… Хромота стала поменьше, но все же заметна. Тебе обязательно надо отдыхать.
Ослик рад бы отдыхать, но что-то не давало ему насладиться этой радостью сполна. Скосив глаза, он попытался прочитать мелкие циферки, которые были написаны на листе бумаги в руках у Казимиры.
Это была важная бумажка — на ней Казимира подсчитывала состояние цирковой кассы. Сейчас Казимира как раз направлялась к господину директору, чтобы обсудить с ним создавшееся положение.
А положение было не очень.
Даже не разглядывая в подробностях грозную строчку с крупной надписью «ИТОГО», ослик знал, что мадемуазель Казимира несет господину директору безрадостные вести. Это было видно по ее лицу, на котором из последних сил держалось преувеличенно бодрое и веселое выражение, по шляпке, на которую Казимира приколола сегодня особенно яркие цветы, чтоб хоть этим утешить господина директора, наконец, по морковке, которой она угостила Филиппа. Очень тщательно вымытой, очень вкусной, очень красивой, но очень маленькой и, честно говоря, откровенно вялой морковке. «Наверное, последняя», — встревожено подумал ослик.
Цирк без клоуна — это, как вы уже знаете, не цирк.
Это хорошо понимали зрители. За последние четыре дня, которые прошли с момента бегства Пе, сборы уменьшились втрое. А сборы — это морковка для Филиппа и сено для Аделаиды, куриные котлетки и финики для Китценьки, сигары для господина директора и лимонные леденцы для мадемуазель Казимиры. И многое другое, нужное всем.
Цирк пытался давать представления, но без клоуна между номерами все разваливалось, а артисты, хоть и старались, чтобы все шло как прежде, почему-то потеряли обычный кураж. По-прежнему летали булавы в руках жонглера, исчезали кролики в шляпе фокусника, прыгала на спине лошади Рио-Рита, но горестное предчувствие неудачи стояло у всех в глазах.
И это можно было скрыть друг от друга, даже от себя самого, приободрившись перед зеркалом в гримерной, — нельзя было только скрыть от зрителя.
Скамьи в цирке стояли полупустые.
И полупустой была цирковая касса.
Мадемуазель Казимира погладила ослика по лбу, вздохнула и направилась к господину директору, сжав в руках не оставляющий надежды листочек с финансовым отчетом.
А ослик тихонько побрел к тому месту, где стояла маленькая, расписанная яркими красками тележка. Оглобли у тележки были полосатые, как длинные леденцы, — красно-бело-желтые нарядные оглобли. А по бортам тележки тянулись аккуратные низенькие скамеечки — как раз, чтобы на них было удобно сидеть даже трехлетнему малышу.
Через полчаса тележка с осликом остановилась на центральной площади городка.
— Мама, мама, ослик! Я хочу покататься на ослике! — закричала какая-то девочка.
Тут же набежала маленькая толпа, и ослик понял, что он не останется без работы.
В баночке из-под зеленого горошка, прибитой к краю тележки, позвякивало все больше монеток, а Филипп уже и не помнил, сколько кругов он сделал сегодня по площади, прихрамывая. Дети залезали в тележку, раскачивая ее на мягких рессорах, повизгивая и толкаясь, рассаживались по бортам, ослик кивал и начинал тихонько тянуть ее вперед, туда, где на краю площади рос большой каштан. Тележка набирала скорость, и в какой-то момент Филиппу казалось, что она уже слегка подталкивает его сзади и колено не так болит.
Потом дети гладили ослика по носу, а одна девочка — смешная такая девочка с атласным бантом в кудрявых волосах — поцеловала Филиппа. Бант попал ослику прямо в левый глаз, но Филипп постарался не морщиться, а, наоборот, даже улыбнулся. Чтобы девочка с бантом не расстроилась — ведь она же совершенно точно хотела сделать ослику приятное.
Часа через два все дети стали казаться Филиппу на одно лицо — и кудрявые, и стриженые, и в платьицах с оборочками, и в шортах. Он просто шел по кругу, останавливался под каштаном, ждал, когда наполнится тележка, снова шел по кругу, ни на что не обращая внимания… И все-таки краешком глаза Филипп заметил, что на скамье под каштаном все это время сидит мальчик. Мальчик как мальчик — все они одинаковые. Футболка на мальчике оранжевая, на футболке нарисована жирафа.
