Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Золотая Пиявка
– Я же тебе говорила, что это не Сарданапал! Это Чума! Проклятая убийца! – крикнула Таня. Мертвая старуха осклабилась.
– О, мне уже льстят? Да, это я! А теперь пора поставить точку в нашем затянувшемся споре!
Чума-дель-Торт вскинула сразу две отрубленные руки и осыпала Сарданапала градом искр из множества колец, что были у неё на пальцах.
Забившись в угол, Таня и Баб-Ягун наблюдали, как Чума и Сарданапал состязаются в магии. Это была настоящая высшая магия – магия, в сотни раз искуснее той, что они отчаянно и часто без толку зубрили на занятиях.
Зеленые и красные искры сталкивались в воздухе. Шипели, исходили едким, вонючим дымом, лопались... В тесном каменном мешке возникали то призрачные звери с ужасными клыками, то целые рати сражавшихся огненных воинов. А потом все заполнили бушующие океанские воды.
Тане и Баб-Ягуну показалось, что они захлебываются, но вода внезапно спала, и ребята поняли, что их одежда осталась сухой. Значит, все происходило лишь в их сознании. А там, где только что кипела вода, уже свирепствовал ураган, потрясавший подвалы много повидавшего на своем веку Тибидохса.
Чума-дель-Торт хохотала, выкрикивая заклинания. Сарданапал был сосредоточен. Лишь плясали его длинные усы и бурлила борода, превратившаяся в водяной поток, в котором гасли неприятельские искры.
Вскоре Таня стала замечать, что академику приходится тяжко. Самый великий из ныне живущих волшебников был изначально поставлен в неравные условия. Магия из множества колец Чумы была сильнее. Та-Кого-Нет успевала вспыхнуть десятью искрами, пока он выбрасывал одну. К тому же у Чумы был талисман Четырех Стихий, делавший её неуязвимой.
Внезапно Баб-Ягун вскочил.
– Сарданапал, осторожно! – крикнул он. – Она собирается...
– А ну не смей подзеркаливать, щенок! – рявкнула Чума.
Вскользь пущенная красная искра отшвырнула Ягуна на стену, как тряпичную куклу. Таня, чей взгляд был прикован к костлявым рукам Чумы, внезапно заметила, как на мизинце старой убийцы медленно зажигается ещё одно кольцо. Это был тонкий и невзрачный черный ободок.
Не о нем ли предупреждал Ягун?
А потом ободок вдруг полыхнул искрой, такой алой, что девочка едва не ослепла. Гася на своем пути все защитные барьеры Сарданапала, искра, шипя, пробилась сквозь его бороду и ударила академика в грудь. Академик пошатнулся и упал на одно колено. Он попытался встать, но черный ободок на мизинце у Чумы-дель-Торт вновь вспыхнул алой точкой.
Руки Сарданапала бессильно повисли. Кольцо Гуго Хитрого исчезло с его пальца. А ещё секунду спустя Чума-дель-Торт с интересом разглядывала новый появившийся у неё перстень.
– О, узнаю колечко ничтожного графомана, обитающего в своей книжице! Согласна, неплохой экземпляр, Сарданапал! Но разве он может соперничать с твоим же бывшим перстнем повелителя духов? Или хотя бы вот с этим черньм колечком?
Чума нежно посмотрела на невзрачный ободок на своем мизинце и выпустила ещё одну искру. Корчась от боли, Сарданапал рухнул на пол.
– Занятно, на что способно черное кольцо Аида. Говорят, подземный царь одалживал его самой Смерти, когда та сдавала свою косу в заточку. Что только не затупится от работы, особенно когда приходится иметь дело с этими черствыми лопухоидами! Ну а потом – не буду говорить, как – это колечко попало ко мне, – похвасталась Чума-дель-Торт.
– Если ты не хочешь говорить, я скажу, как оно к тебе попало... – прохрипел Сарданапал. – Ты предательски убила своего единственного друга. Единственного, кто когда-либо поверил тебе. До него ты была никем. Его звали...
– Замолчи! Не смей произносить это имя! – крикнула Та-Кого-Нет. На её желтом лбу набухли вены. Кожа треснула.
Она торопливо махнула рукой. Сарданапал бессильно замычал. Его руки сковывал теперь стальной обруч, а во рту был кляп.
Чума-дель-Торт придирчиво осмотрела обруч и повернулась к Тане и Ягуну.
– Теперь ваш черед. Надо определиться, как я с вами поступлю, – задумчиво сказала она. – Кстати, вы очень мудро поступили, что не попытались сорвать с меня талисман, пока я сражалась с этим усатым недоучкой. Не желаете попробовать теперь?
Старуха коснулась цепочки, на которой висел шар с талисманом. Цепочка вспыхнула и, обвив её палец, попыталась уколоть его сотней отравленных игл. Колдунья усмирила её коротким кивком.
– Сжечь вас? Десять минут назад я так бы и поступила, а сейчас раздумала. Уж лучше я вновь вас зомбирую. Только теперь это будет особое, необратимое зомбирование. Поверьте моему опыту, это в тысячу раз хуже смерти! Не правда ли, Ягунчик, дорогуша? Почему ты не донес мне сразу, что что-то тут неладно, а потащился с этой девчонкой к Сарданапалу? Стыдно быть доносчиком? Ничего, скоро для тебя это будет обычным состоянием. После нового зомбирования ты будешь сообщать мне все: даже то, что твоя бабушка перед сном целует тебя в лобик и плачет, потому что у тебя тоже нет мамочки. Интересно, Ягге хотя бы догадывается, кто помог твоей матери умереть?
– Нет! НЕТ! – крикнул Ягун. – Я тебя убью! Он кинулся на Чуму, но старуха в упор уставилась на него, и Ягун застыл. Он не мог пошевелить даже пальцем. Таня видела лишь, что он моргает, а в глазах у него блестят слезы бессильной ярости.
– Вот так всегда! И за что меня ненавидят? Подумаешь, оставила бедняжку без мамочки, ерунда какая! – ухмыльнулась Чума. – А ты, малютка Гроттер? Как поступить с тобой? Пожалуй, я сотру твою теперешнюю личность, и ты вновь станешь отличницей с очень темного отделения, отлично играющей в тухлобол И теперь уже никаких послаблений на червеедение. Темные маги не должны ничем брезговать! Но это будет чуть позднее. А пока я оставлю вас!.. Мне любопытно посмотреть, что там с черепахой?
Чума-дель-Торт оглянулась на огненный колодец, в котором один за другим продолжали исчезать языческие истуканы. Однако поток их уже редел. Похоже, коридоры Тибидохса постепенно пустели. Лишь в нижней части лестницы толпилось ещё около дюжины каменных уродов.
Оставаясь с внешней стороны кольца, Чума склонилась над ним. Вокруг плясало синеватое пламя. Некоторое время Та-Кого-Нет недоумевающе всматривалась в пустоту. Внезапно она взревела от ярости, остановив очередного истукана, пытавшегося шагнуть в круг.
– А ну назад! Пропадешь!.. Негодяй Сарданапал! – крикнула она, нависая над скованным волшебником. – А я ещё удивлялась, почему мои великаны так долго не могут расшевелить черепаху? Знаете, что он сделал? Изменил моим истуканам маршрут и отправил их прямиком в Аид! Ему известно, что оттуда я их уже не вытащу! Ничего, мне хватит и тех, первых, что уже добрались до черепахи! Они уже на её морде и щекочут ей ноздри!
Внезапно Тибидохс едва заметно дрогнул. С потолка посыпались мелкие камешки. Чума-дель-Торт торжествующе выпрямилась.
– Чувствуешь, Сарданапал? Черепашка уже начинает проявлять нетерпение! Должно быть, кто-то из моих малышей догадался забраться ей в ноздрю или в ухо! Уже скоро! Не пройдет и нескольких часов, как черепаха шевельнется и сбросит с панциря ленивых слонов, на которых держится этот спятивший мир!.. Истуканы, не спускать с них глаз, я скоро вернусь! Хочу наведаться к Жутким Воротам!
Чума-дель-Торт выпустила несколько искр, закружилась на месте и – исчезла, применив заклинание мгновенного перемещения. Вокруг пленников столпились оставшиеся истуканы, между ног которых шнырял невесть откуда взявшийся болотный хмырь Агух.
– Х-хо! Кровь! Скоро прольется кровь! Х-хо! Все обруш-шится и вас замурует заж-живо! Размаж-жет! – визжал он, разбрызгивая вонючую слизь.
– И тебя размаж-жет! – передразнила Таня, Болотный хмырь озадаченно примолк и поочередно потрогал рожки. Когда он говорил или смеялся, его лысая голова откидывалась, как на шарнире.
– Я неж-жить! Меня не размаж-жет! – сказал он не особенно уверенно.
– Ты точно это знаешь? – спросила Таня.
– Точно, – сказал Агух и полез прятаться под ноги истуканам.
Таня с Ягуном переглянулись. Можно было попытаться убежать, но у двери, загораживая её своей широченной спиной, громоздился один из языческих божков, высеченный, казалось, из целой скалы.
Стены Тибидохса продолжали сотрясаться. В мельчайшие трещины в потолке просачивался песок.
Каменные истуканы оставались неподвижными, зато Агух с истошными воплями носился по темнице. Где-то внизу, в немыслимой дали, в самом центре магического мира каменные фигуры шныряли по морде гигантской черепахи, а та, похоже, начинала терять терпение.
Скованный Сарданапал чуть пошевелился. Ему удалось обвить бородой кляп и выдернуть его изо рта. Заметив это, болотный хмырь немедленно кинулся вставлять кляп обратно. Академик скривился от едкой вони. Его усы, сопротивляясь, обвили Агуха за рожки и сильно дернули. Тонкие ножки болотного хмыря подогнулись. Он, как жирная жаба, плюхнулся на пол, а потом отбежал в сторону, кривляясь, скаля зубы, но не решаясь больше сунуться. С трудом присев, академик уставился на Баб-Ягуна.
