Владислав Крапивин - Пироскаф «Дед Мазай»
Это был мальчик, похожий на Тома. Сперва показалось даже, что просто отражение. Но почти сразу Том понял: нет, не как в зеркале. Белобрысые волосы мальчика были гуще и длиннее. Зубы не торчали вперёд, как у зайца (хотя чуть-чуть все же торчали). И в глазах была более густая, чем у Тома, синева. То есть мальчик был симпатичнее Тома. Иначе говоря, в нем была ки-не-ма-то-гра-фич-ность. Том вспомнил это слово, потому что его нередко употребляли фройлен Дуля и операторы.
Том сразу догадался, что мальчика «склепали» для фильма, по программе «Дубльфикус Дэ-семь». Но он был не похож на интернетного персонажа. Казался совершенно настоящим. Смотрел, как живой, и будто хотел что-то сказать.
— Ты кто? — выдохнул Том. Мальчик мигнул и ответил:
— Я Касьян… — хорошим таким, почти как у Юги, голосом. Том не ожидал ответа. И глупо, от растерянности, спросил:
— Какой Касьян?
— Имя такое, — объяснил мальчик с капелькой досады. Чуть поморщил переносицу. — У всех бывают имена, даже у компьютерных пацанов… — Подумал и добавил: — Если их делают надолго…
«А насколько сделали тебя?» — хотел спросить Том, однако постеснялся. И заметил, чтобы не молчать:
— Редкое имя…
Касьян опять поморщил переносицу:
— Глупое…
— Ну, почему… — вежливо возразил Том. — Не хуже других…
— Хуже. Потому что у Касьяна именины двадцать девятого февраля. Их празднуют раз в четыре года. И я до них точно не дотяну…
— Почему не дотянешь?
Касьян ощетинил ресницы, и глаза стали ещё более синими.
— Разве не понятно? Меня же сделали для кино! Отснимут и сразу сотрут. Чтобы не занимать компьютерную память… Сценарист Вовочка двадцать девятого февраля задумал сценарий, отсюда и моё имя…
Том понимал, о каком сценарии речь. И все же виновато спросил:
— «Срубить дерево», да?
— Ну, само собой!.. Ты же отказался это дерево рубить, вот и сделали замену. Компьютерные мальчики, они ведь безотказные… — Касьян вдруг закусил припухшую губу и стал смотреть в сторону. Мигнул.
Тому захотелось откашляться. Загорчило в горле.
— Касьян… а твоя программа совсем безотказная?
Тот шевельнул белобрысыми бровями, спросил осторожно:
— Как это «совсем»?
— Ты не можешь отказаться? Ну, чтобы не рубить дерево?
Казалось, Касьян усмехнулся. Чуть-чуть…
— А тебе его жалко?
— Да… — прошептал Том. Хитрить не имело смысла.
— Оно же компьютерное, — сказал Касьян в сторону.
— Все рано жалко, — угрюмо признался Том. И чуть не добавил: «Как и тебя…». Но не решился и повторил вопрос:
— Значит, не можешь отказаться?
Касьян потёр ладонями щеки. На костяшках, как и у Тома, были ссадинки. И глянул Касьян, будто не из компьютера, а из живого, здешнего пространства.
— Том, я могу… но ведь сотрут сразу же…
Теперь они будто стояли друг против дружки, Том даже ощущал дыхание Касьяна. И — глаза в глаза…
Том куснул губу и сказал (не ожидал, что получится настолько безжалостно; только ведь Касьян все равно это знал):
— Так и так сотрут. Чуть раньше, чуть позже…
Касьян стал смотреть вниз. Прошептал:
— Но ведь, если стану сниматься, хоть какое-то время побуду… на свете. Может быть даже успею… позагорать…
Он и так был загорелый не меньше, чем Том, но у него, у Тома, ещё много ожидалось впереди — и новые летние дни, и новые радости, а у Касьяна — что?
«Какой же я гад!» — ахнул Том.
— Касьян!
— Что? — шёпотом сказал он. И поднял глаза (ох, ну и синие же!).
— Касьян, а никак нельзя, чтобы тебя не стирали?
Тот не стал говорить, что нельзя. Не стал рассуждать, про обязательность программ и строгость компьютерных законов. Лишь поёжился, будто стало зябко, и признался:
— Можно… Только надо, чтобы кто-то меня заблокировал.
— Как?
— Надо, чтобы кто-то очень захотел, чтобы меня не стирали. Тогда я останусь в компьютерном пространстве навсегда…
— Касьян, я очень хочу! Пускай даже ты срубишь дерево!..
— Тогда возьмись за колечко и скажи: «Пусть никогда не сотрут Касьяна».
Том… он не стал предупреждать, что колечко, наверно, не волшебное и что чудес не бывает. Сейчас он даже не подумал об этом. Схватился за левую мочку в тот же миг:
— Пусть никогда не сотрут Касьяна!
Кажется, что-то случилось в компьютерной вселенной. Щёлкнули электрические разряды. По экрану прошла секундная рябь. А Касьян улыбнулся, будто в чем-то был виноват, а теперь его простили.
«Неужели получилось?» — Том хотел спросить у Касьяна и не успел. За спиной распахнулись двери, и в монтажную промаршировали три главных человека киногруппы.
— О-о!! — возликовала Дуля. — Оба уже здесь! Главный герой и его дублёр! Прекрасно!
— Чего прекрасного? — нелюбезно сказал Том.
— Но вы ведь, наверно, уже познакомились?
— Ну и что? — прежним тоном спросил Том.
— Как «что»? Разве Касьян не сказал тебе, что именно он будет рубить дерево? А ты свободен от этой неприятной задачи! Касьян справится с ней великолепно!.. Не так ли, мой мальчик? — Это она уже Касьяну.
— Фиг, — чистым голосом сказал Касьян. — То есть «лос фигос».
Теперь монитор занимали не только его лицо и плечи, Касьян был виден целиком. Он сидел на перевёрнутом ведёрке из-под кашевария. Очень близко. Казалось, его терракотовые коленки торчат наружу сквозь экранное стекло. Касьян теребил на белой водолазке такой же, как у Тома, якорёк.
У фройлен Дули наполовину убавилась жизнерадостность.
— Э… майн либер кнабе… как это понимать?
— А вот так! Не буду рубить! Оно живое!
— Оно компьютерное! — скандально заголосил оператор Ефросиний Щтульц. — Настоящее никто не станет трогать! Договорились же!
Касьян сказал:
— В кино не различишь, компьютерное или настоящее. Все увидят, что дерево убили… А я тоже компьютерный!.. Ну и что?
Сценарист Вова мягко разъяснил:
— Любезный Касьян. Ты создан по программе, которая написана для моего сценария. Ты обязан её выполнять.
— Ага! Вот! — Касьян вытянул вперёд руку со сжатым кулаком. И все увидели, что это не просто кулак, а фига. Точнее — дуля. Она с размаха заполнила экран, и, несмотря на громадность, была удивительно настоящей — с мальчишечьими щуплыми суставами, царапинами, и обгрызанным ногтем на большом пальце.
— Хулиган, — с ласковой печалью проговорил сценарист Вова. — Вот и пиши про таких. Ай-яй-яй…
— Слишком много о себе понимает! — возгласил Ефросиний. — Заразился характером от своего прототипа. Мы это исправим! — Он согнулся над клавиатурой и нажал «Deletе». У Тома внутри ухнуло. Но… ничего не случилось. Фига не исчезла, только слегка опустилась. За ней блестел синий взгляд Касьяна — дерзкий и насмешливый.
— Глючит, — процедил Ефросиний. — Ничего, мы сейчас… — И хотел нажать снова.
— Не надо! — воскликнула фройлен Дуля. Она подскочила и захлопала в ладоши. — Это же чудесная творческая находка! Великолепный кадр! Он будет эмблемой нашей студии! «Дуля-фильм»! Мы прославимся, как «Мэтро Голдвин Майер». Ура!
— Фройлен Дуля, вы спятили, — горестно сообщил Ефросиний Штульц. — Это дурное влияние несовершеннолетнего Сушкина. С таким названием нас не пустят ни на один телеканал…
— Наоборот! Зазывать будут! «Дайте нам для проката ваш фильм „Никто не срубит дерево“»!
— Э… Дульсинея Порфирьевна. Фильм называется не так, — осторожно напомнил сценарист Вова. — Вы же сами придумали название «Срубить дерево». Уже написаны аннотации…
— Плевать! Я меняю название! И меняю содержание! Мальчики правы: зачем гробить этого великана? Дерево уникально! Оно — как знаменитый дуб в романе Толстого «Война и мир»… который, конечно, никто из присутствующих здесь не читал…
— Я читал, — независимо сообщил Том. Правда, читал он (утащив книгу у дяди Поля) только описание Бородинского боя, но этого было достаточно для дерзкого заявления.
— Умница! — восхитилась Дульсинея. — Уникальный ребёнок!.. Вова, вы сегодня же начнёте переписывать финал. Как мальчик и его друзья защищают дуб, не пускают к нему злодеев, напяливших чёрные маски. Позаботьтесь о напряжённости коллизий!
Том хотел спросить, что такое коллизии, но вместо этого сердито уточнил:
— Он не дуб, а туренский тополь…
— Тем более! — возликовала Дульсинея. — Вова, приступайте!
— Но фройлен Дуля…
— Никаких «но»! Творческий процесс продолжается!..
Оператор Ефросиний Штульц поскрипел зубами.
— А с этим-то что делать, с Касьяном? Он теперь ни к чему. Убрать? — И Ефросиний мстительно направил палец на клавишу «Delete».
— Не смейте! — вскинулся Сушкин.
Касьян уменьшил на экране размер фиги и сказал из-за неё:
— Том, пусть старается, С пупу сдёрнет…
