Ципили, Тимбака и смех(Повесть-сказка) - Арутюнян Сагател Мимиконович
И вот Мануш, Асмик и Тарон получили разрешение сходить в большой лес.
Правда, Мануш и Асмик уже несколько раз бывали одни в лесу. Но Тарон шел туда впервые, и как тут выкажешь страх, если тебя даже что-то и всерьез испугало!
А кусты тем временем все шевелились — то один, то другой. И опять что-то темное перекатывалось от куста к кусту. «Может, все-таки разумнее поделиться с девочками, поостеречь их?..»
И Тарон как можно спокойнее, с безразличным видом сказал:
— Очень сильный ветер.
— Что? — удивленно спросили девочки. — Откуда ты взял? Какой еще ветер, ничто не шелохнется, ни единый листочек!
— Ха-ха! Посмотрите-ка вон на тот куст!
Девочки поглядели туда, куда показывал Тарон, и, конечно, сразу увидели тот куст, что шевелится.
— А за ним там человек! Я видел, как он спрятался.
— Да тебе просто показалось! — предположила Асмик.
— Говорю же, видел! Не верите и не надо… Может, это медведь? Ведь водились же здесь медведи?
— Какой еще медведь? Мало что водились! И кроме того… — Мануш не договорила, потому что именно в этот миг раздался странный звук. Будто кто-то захохотал.
— Слышите? — Тарон остановился.
Хохот этот, который был похож и на воронье карканье, здорово напугал Тарона. У него даже ноги задеревенели.
— Это, наверно, сова, — сказала Мануш и пошла дальше.
Асмик последовала за ней, и Тарону тоже не оставалось ничего другого, как идти за ними.
— Какая еще сова, — ворчал он про себя, — словно сроду не слыхали крика совы…
Мануш дошла до шевелящегося куста, оглядела его и крикнула:
— Никого тут нет!
Тарон тоже подошел к кусту и, убедившись, что там действительно никого и ничего нет, облегченно вздохнул. Но… Вдруг опять совсем близко послышался тот же хохот!
— О! Слышите? — сказал мальчик. — Тут кто-то есть!..
— И правда! — согласилась Мануш. — Ну и что такого? Мало ли на свете птиц и зверей с разными голосами! Мы же не всех их слыхали. Мне папа рассказывал, что есть такая птица — не помню, как она называется, — у нее прямо человеческий голос, только что не разговаривает.
Тарон тоже вспомнил, и ему мама про такое рассказывала. Вспомнил и опять, успокоившись, вздохнул с облегчением.
Какое-то время они шли молча, но настороженно прислушивались: не повторится ли странный хохот? К счастью, ничего больше не было, и ребята совсем успокоились.
Скоро они вышли к берегу небольшой речки, протекавшей в овражке.
— Ну вот, дальше будет легче.
— Почему легче? — поинтересовался Тарон.
— По ту сторону уже прямая тропинка в лес.
Они спустились вниз, выбрали место поуже, перепрыгнули через водный поток и стали выбираться из оврага, когда вдруг снова услыхали тот же хохот. На этот раз довольно продолжительный и до того похожий на человеческий смех, что все трое остановились как вкопанные. В страхе обернувшись назад, они действительно увидели на том берегу человека, вцепившегося в кусты, седобородого, в изорванной одежде.
Ребята узнали Гиж Гарника[1], и страха как не бывало. Кто не знает его в деревне! Гиж Гарник никогда не обижает детей. Наоборот, даже помогает им, если потребуется.
— Куда это вы? — спросил Гиж Гарник.
Вместо ответа ребята в один голос крикнули.
— Здравствуйте, дядя Гарник!
— Куда, говорю, идете?
— В лес, за смородиной.
— В лес? И не страшно?
— Чего бояться, дядя Гарник? — в свою очередь спросила Мануш. — Мы в чащобу не пойдем.
— Однако через овраг уже перебрались?..
— А иначе как же нам в лес попасть?
— Оно конечно, раз собрались, идите. Но знайте, что за оврагом начинается сказка.
— Сказка! — воскликнула Асмик.
— Чему ты удивляешься? Настоящая сказка. С людоедом, с говорящим медведем и волком, с гномами и все разумеющим Вороном, с колдуньями… Ципили, Тимбака… Не слыхали про них?
Нет, не слыхали.
— А разве ваши мамы не рассказывают вам сказки?
— Рассказывают! — все разом ответили дети.
— Ну, так знайте: кто минует овраг, попадет в сказку.
— Тем лучше, — засмеялась Мануш, — мы очень любим сказки!
— Я под сказку засыпаю, — признался Тарон.
— В лесу не уснешь, — пообещал Гиж Гарник.
— Как интересно! — обрадовался Тарон.
— Не возражаю, действительно интересно. Но страшно. Хи, хи, хи! Как я вот, страшный?
Гиж Гарник нахохлился, насупился, изображая из себя чудище. Но дети его вовсе не боялись. Он только рассмешил их.
— Ты ничуть не страшный, дядя Гарник.
— Ну, как знаете, мое дело предупредить, — подбоченясь, решительно сказал Гиж Гарник. — Я свой долг исполнил!
— До свидания! — замахали руками ребятишки, прощаясь со стариком.
— Я вас предостерег! Вы ведь не станете отпираться, что я это сделал?
— Нет, не станем!
— Ну, смотрите! Буду ждать здесь вашего возвращения.
— Ладно, дядя Гарник, мы принесем тебе смородины, — сказала Асмик, и, цепляясь за кусты, все трое поднялись наверх — эта сторона была круче и выше. Глянув отсюда, ребята увидели, что Гиж Гарник поднимается вдоль речки, туда, где виднеется заброшенная избушка.
История у этой избушки таинственная. Она уж давно необитаема. Говоря о ней, люди обычно переходят на полушепот, словно чего-то боятся. Сказывают, будто некогда в ней жил Дровосек, большой любитель мастерить искусные деревянные ложки — от маленьких до половников. Все окрестные деревни только у него их и покупали — уж больно красивые, узорчатые он делал ложки.
Но однажды случилась беда: пошел Дровосек в лес и не вернулся. С ним в тот день был и его младший брат Гиж Гарник, который потом рассказывал странные, невероятные вещи. Будто шли они по лесу и, откуда ни возьмись, повстречались им две скрюченные старухи. Подхватили они старшего из братьев, усадили на помело и унесли в небо.
Сельчане, понятное дело, не поверили Гиж Гарнику, всем миром искали Дровосека где только могли, но на след его так и не напали. А жена Дровосека вместе с тремя детишками не один день и не одну ночь сидела на крылечке дома и ждала, не отрывая глаз от тропинки, которой муж ушел в лес…
И люди решили, что Дровосек либо по неосторожности в какую-нибудь пропасть угодил, либо стал добычей хищного зверья. Но тогда хоть бы клочок от одежды найти, чтобы поверить в такой оборот беды… Не нашлись и его инструменты — ни топор, ни стамески, — не съели же и их хищники?..
Однако делать было нечего, пришлось сельчанам смириться с мыслью, что Дровосек сгинул навсегда, и уговорили они жену его перебраться вместе с детьми в село, вернуться в дом своих родителей. А избушка Дровосека так по сию пору и стоит покинутая, медленно разрушаясь и вызывая страхи да разные толки среди сельской ребятни, забредающей в лес то за шиповником, то за ежевикой.
Дети всегда стараются обойти стороной печальную избушку. Правда или нет, все, что о ней понаговорено, проверить невозможно, но то, что с избушкой связано много таинственного, в этом ребята не сомневаются. Кое-что им и самим доводилось видеть. К примеру, ворона, который любил восседать на дымовой трубе и непрерывно каркать. Говорят, и вдова Дровосека не столько на уговоры сельчан поддалась, сколько из-за этого ужасного карканья покинула свою избушку.
Собирая ежевику, детишки иногда подходили совсем близко к избушке, и всегда они слышали в лесной тишине наводящее ужас непрерывное, тревожное воронье карканье: «Кар, кар… Кар, кар…»
Гиж Гарник очень часто ходил к заброшенной избушке старшего брата. Там уж и крыша от дождей осела, и дверь покосилась, и едва держится на одной петле, и печная труба, из которой давно не шел дым, того и гляди, завалится.
Рассказывали, что не раз видели Гиж Гарника, понуро и недвижно сидящего на пороге, и что на плече у него при этом восседал ворон…
Видно, потому дети и не удивились, увидев, как Гиж Гарник направился к братниной развалюхе.
Первое, что они почувствовали, миновав речку в овраге, — это особенная тишина. Вокруг царило спокойствие. Ни ветра, ни даже слабого дуновения, от которого шелестели бы листья.
