Сергей Георгиев - Запахи миндаля

– Именно так, – подтвердил бродячий учитель логики Пын Жу.

– Один час моей службы стоит три золотые монеты! – в бешенстве закричал наёмный солдат Чу Фын и схватил толстую бамбуковую палку. – А этот бездельник столько времени задерживает меня своей пустой болтовнёй!

Бродячий учитель логики Пын Жу привычно бросился сломя голову наутёк.

Однажды наёмный солдат Чу Фын спросил мудреца Лунь И:

– Скажи, учёный старик, можешь ли ты одним ударом меча разрубить толстый ствол бамбука на две равные половинки?

– Нет, – отвечал мудрец Лунь И. – А ты, храбрый солдат Чу Фын?

– С большой лёгкостью, – с ноткой превосходства в голосе отвечал Чу Фын.

– Чтобы не терять попусту времени, я никогда в своей жизни не занимался тем, что легко может сделать другой человек, – объяснил мудрец Лунь И.

Один храбрый солдат отличился в бою.

Узнав об этом, Великий Мандарин призвал к себе доблестного воина и предложил:

– Выбери себе награду, какую пожелаешь. Обещаю, ты её получишь! Преданный солдат гордо сверкнул очами и ответил:

– Для меня нет большей награды, чем умереть за Великого Мандарина! Император Поднебесной печально вздохнул, но выполнил своё обещание.

Однажды наёмный солдат Чу Фын пришёл к мудрецу Лунь И. Он попросил сделать надпись на боевом щите.

Мудрец Лунь И охотно согласился.

– Что бы ты желал, храбрый воин, видеть написанным? – спросил мудрец, окуная кисточку в тушь.

– Напиши коротко, – наморщил лоб отважный солдат, – вот что: «Храбрый воин Чу Фын, обладатель острейшего из мечей и длинного копья с железным наконечником, непобедимый солдат Великого Мандарина, Повелителя Поднебесной Империи, участник трёх войн и множества кровопролитных боёв, гроза бенгальских и уссурийских тигров, победитель огнедышащего Дракона, не говоря уже о других подвигах, коим нет счету».

– Хорошо, – согласно кивнул мудрец Лунь И, после чего аккуратно написал на щите солдата Чу Фына один крошечный иероглиф.

– Ты смеёшься надо мной, старик! – увидев надпись, разгневался воин Чу Фын.

– Ничуть, – смиренно отвечал мудрец. – Просто я подумал о твоих врагах, храбрый воин, которым придётся читать эту надпись.

– Что за глупости! – возмутился солдат Чу Фын. – Разве в бою есть время читать надписи на щитах?! К тому же, старик, где ты видел солдата, который вообще знает грамоту?

– Значит, эта надпись не для врагов, – смиренно улыбнулся мудрец Лунь И. – Хотя именно враги чаще всех других могут увидеть твой щит как раз с этой стороны…

– Да, это, так, не соратники же, – согласился воин Чу Фын. – Ведь я сражаюсь с моими друзьями в одном строю, плечом к плечу!

– Следовательно, эта надпись и не для них, – кивнул мудрен Лунь И. – Кто же прочтёт иероглиф? Остаёшься один ты, храбрый воин Чу Фын.

– Но я тоже не умею читать, – потупился отважный солдат.

– Ведь этот щит твой, – подбодрил Чу Фына мудрец Лунь И. – Как ты думаешь, что здесь может быть написано?

Наёмный солдат Чу Фын долго и пристально изучал крошечный иероглиф на собственном щите, затем неуверенно посмотрел на мудреца Лунь И.

– Щит мой… – сказал солдат. – И я не смог придумать ничего другого, кроме…

– Ну-ну! – ободряюще улыбнулся солдату мудрец Лунь И.

– Храбрый воин Чу Фын, обладатель острейшего из мечей и длинного копья с железным наконечником, непобедимый солдат Великого Мандарина, Повелителя Поднебесной Империи, участник трёх войн и множества боёв, гроза бенгальских и уссурийских тигров, победитель огнедышащего Дракона, не говоря уже о других подвигах, коим нет счёту! – одним духом выпалил отважный наёмный солдат.

– Я в точности выполнил твою просьбу, – выслушав славного воина до конца, сказал мудрец Лунь И.

Однажды наёмный солдат Чу Фын обратился к мудрецу Лунь И с коварным вопросом:

– Скажи, старик, правду ли говорят, что твой ум так же остр, как и мой меч?

– К счастью, мне не довелось испытать остроту твоего меча, храбрый воин, – скромно отвечал мудрец Лунь И. – Но человеческий разум и меч бойца в самом деле имеют как большое сходство, так и различия.

– Какие же? – усмехнулся солдат Чу Фын. – Начнём со сходства.

– Не имея постоянного употребления, железный клинок ржавеет и приходит в негодность,- отвечал мудрец Лунь И. – Равно и разум человека. Различие же состоит в следующем: от слишком частого употребления меч быстро затупится и зазубрится, ум же станет только ещё острее.

– Это всё? – приподнял одну бровь солдат.

– Нет, – смиренно продолжал мудрец Лунь И. – Даже когда твой меч скрыт от глаз, о его грозной силе можно судить по размеру ножен. Силу же ума не увидеть в бездействии.

– Постой, я продолжу сам, – воскликнул вдруг Чу Фын. – Мой меч сытно и обильно кормит меня!

– Мой разум подсказывает мне не переедать, – кивнул мудрец Лунь И.

– Враги трепещут при виде моего грозного оружия, – нахмурился солдат Чу Фын.

– Разумнее не заводить врагов, – кротко улыбнулся мудрец Лунь И.

– После моей гибели меч достанется сыну, который тоже станет солдатом, – ударил себя кулаком в грудь храбрый воин Чу Фын.

– Я готов поделиться своими мыслями со всяким, кто этого пожелает, – сказал мудрец Лунь И. – Причём ещё при моей жизни. Заметь, доблестный Чу Фын: ты солдат, пока меч в твоих руках. Потеряв меч, ты перестаёшь быть воином. Я же, поделившись своими мыслями с другим человеком, не только ничего не теряю, но и приобрету!

– Что же именно? – задумался воин.

– Если другой человек становится хоть немного умнее от разговора со мной, – объяснил мудрец Лунь И, – это изменит соотношение сходства и различия между нами, что, несомненно, является источником мудрости.

– Боюсь, старик, ты ничего не приобрёл от разговора со мной, – почесал в затылке солдат Чу Фын. – А я в результате только ещё больше запутался.

– Но ведь и твой грозный меч бессилен перед каменной стеной, – согласился с солдатом мудрец Лунь И.

Однажды наёмный солдат Чу Фын в порыве откровенности сказал мудрецу Лунь И:

– Когда-то, старик, я очень боялся смерти и совершенно не переносил никакой боли.

– Уже тогда ты был хорошим солдатом, – отвечал мудрец Лунь И, – ибо эти качества делали тебя осмотрительным в бою и сдерживали от безрассудства.

– Но затем многочисленные раны приучили меня к боли, – продолжал наёмный солдат Чу Фын. – И постепенно я начал кое-что забывать… Теперь я просто не знаю, что такое боль.

– Ты хороший солдат, – кивнул мудрец Лунь И.

– Я видел столько смертей, что моя собственная потеряла для меня всякий интерес, – развёл руками солдат Чу Фын. – Я не боюсь смерти.

– Ты хороший солдат, – сказал мудрец Лунь И.

– Что же выходит, старик? – изумлённо огляделся вокруг наёмный солдат Чу Фын. – Как бы я ни относился к смерти и боли, я всегда буду только хорошим солдатом?

– Нет, – кротко тряхнул седой косичкой мудрец Лунь И. – Как только тебе случится ужаснуться чужой смерти и понять, что такое чужая боль, ты станешь мудрецом.

Однажды на делянку бедняка Цу заявился свирепый огнедышащий Дракон.

– Трепещи! – сказал Дракон бедняку Цу. – В мгновение ока я пожгу огнём все твои посевы!

– Так тому и быть, если ты решил, – смиренно отвечал бедняк Цу. – Ведь ты – Дракон. Мне ничего не остаётся, как после твоего ухода восстановить всё, как было прежде, и даже сделать лучше.

– Сколько же тебе понадобится времени на это? – спросил Дракон бедняка Цу.

– Три года, – отвечал тот.

Дракон вздохнул и убрался восвояси. Он был очень свирепым, но никогда не совершал бессмысленных поступков.

Однажды огнедышащий Дракон подстерёг на лесной тропе бедняка Цу.

– Людская молва утверждает, – вкрадчивым голосом сказал Дракон бедняку, – что эта встреча может очень плохо закончиться для одного из нас.

– Я тоже что-то слышал об этом, – отвечал бедняк Цу. – Постой здесь и никуда не уходи! Я сбегаю в деревню и точно разузнаю, для кого!

Однажды разбойник Бан подстерёг на лесной тропинке мудреца Лунь И. Бан выхватил длинный нож и спросил мудреца:

– Скажи, путник, справедливо ли устроен этот мир?

– К сожалению, да, – отвечал мудрец Лунь И.

– К сожалению?! – расхохотался разбойник Бан. – То есть ты признаёшь, что существуют разбойники, но тебе это не нравится?

– Отчего же, – покачал косичкой мудрец Лунь И. – Поскольку в этом мире уже есть деньги, должны появляться и люди, которые станут силой отнимать их у других.

– Ты прав, путник, – прищурился разбойник Бан. – Значит, тебе не по душе то, что я, разбойник, остановил именно тебя?